Та волна, которую Путин оседлал более полутора десятилетий назад, продолжает нести его и дальше.
С.Лукьяненко, Ю.Буркин “Остров Русь”
Итак, Владимиру Путину исполняется 65 лет — дата пусть и не круглая, но полукруглой её назвать вполне можно. Рядового гражданина в такой день можно было бы просто поздравить с юбилеем и пожелать всего наилучшего в плане здоровья, работы и прочего. Однако речь идёт о политике, более того — о бессменном (период 2008—2012 годов возьмём в скобки) главе огромного государства на протяжении 17 лет. Тут стоит не только проанализировать итоги его правления, но и поговорить о “феномене Путина”. А феномен налицо.
Владимир Владимирович рассорил Россию со всеми ведущими странами мира. Итогом этого стали экономические санкции, так или иначе ударившие по всем россиянам. При этом сам он за годы своего правления вошёл в число богатейших людей мира, введя туда и представителей ближайшего окружения. Путин и сам не считает нужным скрывать роскошь, в которой живёт: например, у него два десятка загородных резиденций (для сравнения: у президента США и премьер-министра Великобритании всего по одной — соответственно, Кемп-Дэвид и Чекерс). Разрыв в доходах между богатыми и бедными в РФ 2017 года таков, что в России 2000 года показался бы просто чудовищным.
Все разговоры о развитии хозяйства и поднятии ВВП закончились тем, что Россия, по сути, вообще утратила экономическую самостоятельность, став придатком китайской экономики. Особенно ярко это выразилось после 2014 года, когда бо́льшая часть западных рынков закрылась для неё. В экономике господствуют монополии — можно сказать, что страна живёт по принципу: “Что хорошо для “Газпрома”, то хорошо для России”.
В любой другой стране подобные действия президента привели бы если не к восстанию, то уж точно к масштабным народным протестам. Однако Путин, как ни странно, в самом деле пользуется массовой поддержкой россиян. Об этом свидетельствуют не только данные соцопросов, но и личные наблюдения автора этих строк, много лет прожившего в России. Я помню, как перед парламентскими выборами 2016 года в приморском городе Уссурийске ко мне подошла пожилая женщина, мать друга детства. “Илья, как думаешь, за кого лучше голосовать? По-моему, за кого угодно, лишь бы Путин остался! Он уже есть, и другого не надо”. Между тем, Приморский край в России вовсе не славится симпатиями к московской власти. Протесты же — есть, однако даже в Москве в них участвует менее одного процента горожан. В других городах их масштабы таковы, что ими вообще можно пренебречь.
Почему же так? Можно списать всё на извечную российскую привычку поклоняться действующему начальству или же на заскорузлую народную мудрость, упомянутую в эпиграфе. А вообразить, что “другого” может и вовсе не быть, что руководитель государства может быть просто наёмным менеджером на службе у граждан — это за пределами истинно русского понимания сути вещей. Действительно, то и другое обстоятельства налицо, но всего ими не объяснить. Ведь и Ельцин был начальством, и о нём могли говорить “другой ещё хуже будет”, однако народной любовью он, мягко говоря, не пользовался, разве что в первые год-два. Путин же с самого назначения премьером в 1999 году был безумно популярен, а после начала агрессии против Украины в 2014 году стал в глазах населения чуть ли не полубогом. В чём дело?
Представляется, что здесь две причины, одна из которых экономического свойства, а другая — психологического.
Население России (во всяком случае — те, кто старше тридцати) до сих пор не может отойти от шока, вызванного развалом экономики в 1990-е годы. Выражение “лихие девяностые” давно уже стало расхожим штампом, но это не отменяет того, что девяностые были действительно лихими. Тогдашнюю ситуацию точнее всего описывает шутка из КВН тех лет: “Что такое гиперинфляция? Это когда в магазине платишь сто рублей, а на сдачу тебе дают уже двести”.
Подъём в экономике России примерно совпал с приходом к власти Путина, хотя на самом деле начался чуть раньше, около 1998 года. Но населению было не до таких тонкостей. Ещё Томас Манн в “Иосифе и его братьях” заметил, что в глазах народа министр сельского хозяйства, назначенный на пост в урожайный год — хороший министр. Точно так же и экономический подъём в России на стыке тысячелетий поставили в заслугу Путину. Речь уже не шла о том, ком достались сладкие вершки, а кому горькие корешки. Рядовой россиянин рад был получить хоть что-то.
Точнее всего это десять лет назад выразила ткачиха Елена Лапшина: “Давайте что-то придумаем, чтобы Владимир Владимирович оставался после 2008 года… От шести до восьми тысяч (рублей. — И.Ф.) получаю. Зависит от количества смен, выработки, качества: за него тут борются”. Иначе говоря, г-жа Лапшина и при Путине получает зарплату, которую трудно назвать иначе как нищенской. Но хотя бы эти деньги ей достаются гарантированно, и она смертельно боится, что при другой власти что-то пойдёт не так. Подобный взгляд был распространён (впрочем, слово “был” можно и опустить) в России повсеместно. Огромный народ превратился в чеховского учителя Беликова, живущего под девизом “Как бы чего не вышло!”
Вторая причина более пугающа, и о ней стоит поговорить поподробнее.
В 90-е годы падение уровня жизни российского населения совпало по времени с утратой статуса великой державы. Конечно, прямой связи тут нет. Но ведь у павловской собаки нет прямой связи между вспыхивающей лампочкой и появлением миски с едой — только собака об этом не знает. В результате у россиян выработался условный рефлекс, намертво связывающий потерю великодержавности с нищетой и голодом. И всё десятилетие страна провела в сладостных мечтах о государственном величии, которое можно будет вернуть себе, о страхе, который можно будет внушать соседним, и не только соседним, странам.
Болезнь, которой Россия страдает с 1991 года, можно определить как “версалит”. Правда, эту страну, в отличие от Германии 1919 года, никто не оккупировал и контрибуции на неё не накладывал. Однако российские великодержавные шовинисты считали иначе, рассматривая бывшие советские республики своими отторгнутыми территориями. В народе жила мечта о новом Сталине, который возродит СССР, или (что в представлении российских имперцев то же самое) сделает Россию мировой державой. Недаром именно тогда была особенно популярна газета “Завтра”, редактируемая одним из нынешних кремлёвских идеологов Александром Прохановым. Самое же главное, что существующую Россию никто из этих патриотов не рассматривал как полноценную страну: она была неполна без утраченных территорий и считалась только заготовкой для будущей империи.
Осенью 1999 года России предъявили нового Сталина под именем Владимира Путина, и она приняла его на ура. Когда-то политолог Станислав Белковский назвал Путина “президентом войны”, и это было абсолютно точное определение. Путин был избран президентом на волне патриотического угара второй чеченской войны, избран для войны, как президент-завоеватель. Правда, по итогам этой войны трудно сказать, Россия покорила Чечню или же Чечня — Россию, обязав её ежегодно выплачивать солидные военные репарации. Но это было не столь существенно — главное, появилось нечто такое, что можно было предъявить населению как военную победу. Чечня вполне подходила, а что для подробностей — так ведь в распоряжении Кремля имеется огромный пропагандистский аппарат.
Путин долгие годы использовал этот успех, и популярность его росла. Удалось даже, формально соблюдя конституцию, временно передать президентские полномочия Дмитрию Медведеву, а самому пересидеть несколько лет в кресле премьера.
Но Россия жаждала быть империей, и Путин возрос на этой жажде. Отказавшись от имперской идеи, он утратил бы всё. Проблема состояла в том, что империей нельзя быть, не завоевав Украину или хотя бы не включив её в свою зону влияния.
И в начале 2014 года Путин решился. Используя и военные силы России, и русскоязычное население Крыма, он захватил полуостров и, вопреки всем международным договорённостям, сделал его частью России. Позднее ему удалось создать очаги нестабильности на востоке Украины, где Россия имела возможность использовать своё влияние.
Однако именно тут путинская Россия попала в ловушку под названием “самосбывающееся пророчество”. Грубо говоря, если во всеуслышание предсказать скорый крах какого-то банка, то люди дружно кинутся забирать из него свои деньги — и банк действительно рухнет. Но это событие не произошло бы, если бы не было предсказано.
Точно так же и Путин настолько боялся ухода Украины на Запад, что всячески подталкивал её к этому уходу. Торговая война в “нулевые” не способствовала укреплению добрососедских отношений между двумя странами. Ну, а после аннексии Крыма и агрессии на Донбассе о каких-то связях смешно и говорить. Теперь Украина просто вынуждена искать поддержку западных стран и членство в НАТО, иначе ей никак не защититься от Путина. Он добился именно того, чего опасался.
Но та волна, которую Путин оседлал более полутора десятилетий назад, продолжает нести его и дальше.
Надеюсь, теперь я вполне ответил на вопрос, поставленный в начале статьи. Политика сродни экономике: здесь спрос тоже рождает предложение. И Путин существует постольку, поскольку в России существует спрос на Путина — агрессивного политика-шовиниста с имперскими амбициями. До тех пор, пока дела обстоят именно так, неважно, сколько лет Путину — 55, 65 или 75. Он будет вечно молод.
