Большинство дискуссий о войне между Россией и Украиной часто сводятся к одному и тому же финалу: начинают сравнивать тех, кто сражается по обе стороны баррикад и их мотивы. И тут велик риск скатиться к обобщениям: мол, благородным романтикам противостоят алчные и кровожадные дельцы.
Но обобщения в этом вопросе вредят. Более того: по обе стороны поля боя достаточно тех, кто воюет “за идеалы” и тех, кто сражается “за деньги”. Среди тех же сторонников “крымской весны” немало тех, кто поддержал аннексию не ради должностей, денег и карьеры. И в этом смысле куда уместнее сравнивать не людей по обе стороны баррикад, а сами баррикады, пишет Павел Казарин для intersectionproject.eu.
Специфика украинской мечты в том, что она вполне себе бюргерская. Приземленная, прагматичная и рациональная. Звучит она просто: стать частью западного мира. Найти свое место на одной из дальних орбит Евросоюза. Купить у Брюсселя франшизу успешной модели социального общежития. Если Киеву повезет, то Украина лет через двадцать станет Румынией. Если чрезвычайно повезет, то начнет напоминать Польшу.
Украинская мечта, воплощенная в жизнь, будет означать смену правил игры, по которым государство играет с собственными гражданами. Это четкое определение полномочий и сфер влияния государственных институтов. Сменяемость власти – как инструмент, гарантирующий вменяемость власти. Создание эффективных институтов и сокращение коррупционных практик.
Весь этот бюрократический перечень выглядит довольно скучно. Но именно так звучит сегодня украинская внутренняя повестка: дрейф из постсоветского пространства в западный мир. Расставание с прошлым. Пересборка государства на новых условиях. Внутренняя эволюция в условиях внешней агрессии. Но именно в этой “скучности” украинской мечты кроется залог ее осуществимости.
А вот российская мечта звучит куда амбициознее. Тут и стремление видеть себя как главную альтернативу западной системе мироустройства. И попытка стать сувереном, способным принимать решения без оглядки на какие-либо другие центры влияния. И уверенность в исключительности собственных прав определять судьбу сопредельных стран. Это и мечта о превращении России в этакий СССР 2.0 – по степени влияния, мощи и значимости.
Но проблема как раз в том, что в этой масштабности российской мечты кроется ее принципиальная неосуществимость. Влияние Советского Союза во многом вытекало из его промышленного и технологического суверенитета. Его промышленность создавалась для максимального удовлетворения внутреннего спроса по большинству позиций. И именно поэтому Россия не способна создать СССР 2.0: даже сегодня она продолжает продавать западу нефть и газ, покупая на вырученные средства все остальное. Окно возможностей, которое существовало у России для превращения в суверена, началось в 2000 году и закончилось в 2014-м. В тот самый момент, когда санкции отрезали доступ к технологиям, а падение цен на нефть – к сверхдоходам.
Билет в первый мир
Все действия современной России укладываются в описание карго-культа. Того самого явления, который родился на тихоокеанских островах в годы Второй мировой. Тогда американцы строили аэродромы на необжитых островах. Для аборигенов иностранные солдаты с самолетами и джипами были самыми настоящими богами, спустившимися с небес. Которые вдобавок делились с племенами тушенкой, сгущенным молоком и одеялами. Но война закончилась, нужда в аэродромах отпала и солдаты улетели домой. Тогда местные жители стали сооружать взлетно-посадочные полосы и наблюдательные вышки из веток и листьев в надежде, что утром внутри этих самых “самолетов” и “ангаров” вновь окажутся боги, спустившиеся с небес со своими дарами.
И точно так же сегодня пытается действовать Кремль: он тоже становится приверженцем карго-культа. Все его шаги – это попытка добиться желаемого результата без понимания и учета того, как устроен окружающий мир.
Последние полтора десятилетия Москва продавала миру углеводороды, а покупала все остальное. С учетом того, что часть средств отправлялась на армию, эпоху изоляции Россия встретила с неплохими вооруженными силами и полностью зависимой экономикой. Да, эта армия может аннексировать часть территории соседа и устроить негласную войну еще в двух областях. Но это одноразовая схема: после ее осуществления страна выпадает из мировой системы, и воспроизводить модель уже не удается.
И все речи о том, что изоляция России лишь подстегнет модернизацию ее промышленности, упираются в один простой факт: в современной мире важны не столько ресурсы, сколько технологии. В том же СССР индустриализация в 30-е годы стала возможной лишь в условиях тесной кооперации с западом. Просто тогда роль нефти выполняло зерно, на вырученные средства от продажи которого Москва закупала технологии и фабрики. Условно говоря, формула проста: утром технологии и индустриализация, а вечером – суверенитет. А Кремль сегодня безуспешно надеется эту самую формулу перевернуть.
И любые попытки притвориться Советским Союзом при помощи громких заявлений и военных операций по степени эффективности близки к “карго-культу”.
Мечта о прошлом
Если вновь вернуться к изначальному тезису, то проблема “русского мира” не в качестве его сторонников. Среди них вполне могут быть искренние люди, которые рады аннексии Крыма не в силу служебных разнарядок. Проблема этого лагеря именно в том, что он мечтает о той России, которая сегодня невозможна чисто ресурсно. И в этом сторонники “русского мира” вполне напоминают белое движение времен Гражданской войны.
Потому что Белая армия могла искренне желать стране лучшего будущего. Ее солдаты и офицеры не притворялись, когда рассуждали о патриотизме. Среди них было немало талантливых и ярких людей. Но они не могли победить просто потому, что были изначально системно обречены. Потому что они представляли ту модель существования страны, которая была уже ресурсно невозможна. А потому их поражение было неизбежно.
Примерно такую же историю мы наблюдаем и сегодня. Более того – та самая “крымская весна” кардинально изменила ситуацию, благодаря которой современная Российская Федерация могла позволить себе притворяться Советским Союзом. Потому что до аннексии полуострова она притворялась им на “внутреннем рынке”, до которого остальному миру не было особенного дела. А теперь ситуация в корне изменилась.
Потому что одно дело, если вы купили пистолет и время от времени бравируете им перед своими родными. И совсем другое – если вы вышли на улицу и выстрелили из этого пистолета соседу в ногу. В первом случае окружающие вряд ли обратят на вас внимание. А вторая история заставит соседей объединиться против вас. Если учесть, что эти соседи ресурсно превосходят вас в разы – пистолетом всех не запугать.
