Русские считают приемлемым и даже способствуют созданию так называемых несостоятельных государств и замороженных конфликтов – от Грузии до Молдавии и Украины. Чем от них отличается Сирия?
Мы слышим возгласы изумления, звучащие в столицах от Вашингтона и Лондона до Берлина и Анкары. Как может Владимир Путин со своей тонущей экономикой и второсортной армией постоянно диктовать ход геополитических событий? Украина или Сирия — похоже, что российский президент всегда одерживает верх.
Иногда возникает издевательская реакция: это признак российской слабости. Или чувство самоуверенности: он пожалеет о том, что решил вмешаться. Россия никак не может добиться успеха. Или чувство тревоги: и без того плохая ситуация еще больше ухудшится. И наконец, чувство обреченного смирения: а может, подключить русских, чтобы они помогали стабилизировать обстановку, ведь нам не помешает помощь в борьбе с «Исламским государством»?
Путин исключительно хорошо разыгрывает свои слабые карты, потому что точно знает, чего хочет добиться. Он не стабилизирует обстановку в нашем понимании стабильности. Он отстаивает российские интересы, сохраняя у власти сирийского президента Башара аль-Асада. Дело здесь не в «Исламском государстве». Для Москвы любая мешающая российским интересам повстанческая группировка является террористической. Мы видели такую манеру поведения в Украине, а теперь мы наблюдаем еще более агрессивное ее проявление в Сирии — с бомбардировками и ударами крылатых ракет.
Путин – человек несентиментальный, и если Асад станет для него обузой, он с радостью согласится на его замену, приемлемую для Москвы. Но пока русские считают, что они (и иранцы) могут спасти Асада. Президент Обама и госсекретарь Джон Керри заявляют, что военного решения сирийского кризиса не существует. Это так, но Москва понимает, что это дипломатия следует за складывающейся обстановкой, а не наоборот. Россия и Иран создают благоприятную обстановку. Когда эта военная интервенция себя исчерпает, от Москвы можно ждать мирных предложений, которые будут отражать ее интересы, включающие сохранение российской военной базы в Тартусе.
Мы не должны забывать, что представление Москвы об успехе отличается от нашего. Русские считают приемлемым и даже способствуют созданию так называемых несостоятельных государств и замороженных конфликтов – от Грузии до Молдавии и Украины. Чем от них отличается Сирия? Если «люди Москвы» смогут управлять только частью государства, но при этом лишат всех прочих возможности управлять остальной его частью — что ж, так тому и быть.
Благополучие населения – это тоже не вопрос. В российском определении успеха нет такой составляющей, как обеспокоенность отчаянным положением сирийского народа. Беженцы — это европейская проблема. Межконфессиональная рознь? Да это же Ближний Восток! Население подвергается ударам с применением бочковых бомб, а возможно, и асадовского химического оружия, запрещенного договором, который Москва сама организовала? Очень жаль.
Путинские действия в Сирии – это старомодная великодержавная политика. (Да, люди делают это в 21-м веке!) Это дает ему внутренние преимущества, но он не разделяет внутренние и внешние проблемы. Российская внутренняя и внешняя политика всегда была тесно взаимосвязана. Россия чувствует себя сильной дома, когда она сильна за рубежом. Именно с такой идеей обращается Путин к своему одурманенному пропагандой населению, и российский народ верит ему — по крайней мере, пока. Россия – великая держава, и в этом чувстве она черпает самоуважение. Что еще? Когда в последний раз вы покупали что-то российское, кроме нефти? Москва снова обрела значимость в международной политике, а российские вооруженные силы пришли в движение.
Давайте также уясним для себя, что нотации Путину о том, какое плохое решение он принял, звучат слабо. Последний раз русские раскаялись в своих зарубежных авантюрах в Афганистане. Но произошло это лишь после того, как Рональд Рейган вооружил афганских моджахеддинов ракетами «Стингер», и они начали сбивать российские самолеты и вертолеты. Только после этого истощенный Советский Союз во главе с Михаилом Горбачевым в своем стремлении к компромиссу с Западом решил, что афганская авантюра ему не нужна.
Так что же мы можем сделать?
Во-первых, нам надо отказаться от доводов о том, что Путин просто реагирует на мировой беспорядок. Согласно этим доводам, Путин лишь пытается сохранить государственную систему на Ближнем Востоке в ответ на тот хаос, который породили США своими действиями в Ираке, Ливии и других местах.
Путин, действительно, реагирует на ближневосточные события. Он видит тот вакуум, который образовался из-за нашей нерешительности и нежелания активно подключиться к работе в Ливии и сохранить прежний курс в Ираке. Но Путин как защитник международной стабильности? Не верьте этому.
Во-вторых, мы сами должны создавать обстановку на местах. Бесполетные зоны и безопасные районы для населения – это не какие-то там непродуманные идеи. Такие методы давали результат раньше (защита курдов на протяжении 12 лет от террора Саддама Хусейна), и они заслуживают серьезного рассмотрения. Исход беженцев будет продолжаться до тех пор, пока люди не почувствуют себя в безопасности. Более того, активная поддержка курдским силам, суннитским племенам и остаткам иракских сил специального назначения – это не вздор. Такая поддержка может спасти нашу нынешнюю провальную стратегию. Если мы отнесемся к этому серьезно, окрепнут наши взаимоотношения с Турцией, которая на себе испытывает последствия московской интервенции. Короче говоря, мы должны создать оптимальный баланс военных сил на местах, чтобы добиться политического решения, приемлемого для нас и для наших союзников.
В-третьих, мы должны обеспечить «неконфликтность» наших военных действий и российских. Это неприятно, и мы вообще не должны были допускать такой ситуации, когда русские предупреждают нас, чтобы мы не путались под ногами. Однако нам необходимо сделать все возможное для предотвращения инцидентов между американскими и российскими военными. По-видимому, даже Путин разделяет эту обеспокоенность.
И наконец, мы должны видеть Путина таким, какой он есть. Хватит говорить, что мы хотим лучше понять российские мотивы. Русские очень хорошо знают свою цель: любыми необходимыми средствами отстоять свои интересы на Ближнем Востоке. Что в этом неясного?
