Сообщение о том, что Владимир Путин и Реджеп Эрдоган встретятся в Санкт-Петербурге в первой декаде августа, было давно ожидаемым. Два лидера слишком похожи — и по своим авторитарным наклонностям; и по смеси любви и разочарования, которые они испытывают к Западу; и по злоупотреблению антитеррористической риторикой, — чтобы они могли долго ссориться.
Конечно, России сложно публично бросаться в объятия страны, которую наш президент назвал “пособником терроризма”, “наносящим удары в спину”, но, скорее всего, в ноябре прошлого года он просто погорячился, – пишет Владислав Иноземцев для Rbc.ru. – Санкции в отношении Турции были странными, как то у нас и водится: они снова ударили прежде всего по российским гражданам, в то время как газ продолжал поставляться в Турцию, как он и шел, наверное, если бы турецкая авиация уничтожила всю авиабазу Хмеймим. Поэтому помириться будет не так уж и трудно, но остается вопрос: во имя чего?
Судя по всему, примирение России и Турции — тема сугубо политическая. Экономически Турция — 15-я по размеру ВВП держава в мире; страна с развитой промышленностью (несырьевой экспорт в 2015 году составил $167,3 млрд — на 40% больше, чем российский); член Таможенного союза ЕС и кандидат на вступление в Европейский союз. С точки зрения перспективного сотрудничества Турция вряд ли может быть полезна России: практически единственным интересантом выступает “Газпром”, у которого в прошлом году Турция закупила 27 млрд куб. м газа, став вторым потребителем после Германии. В целом на энергоносители и металлы приходится, по данным Государственного института статистики в Анкаре, 86,8% российского экспорта в Турцию, тогда как на машины и оборудование — 0,16% (одни из самых печальных для Москвы показателей среди всех наших контрагентов). Конечно, экспорт газа можно наращивать и дальше, в частности по давно обсуждающемуся “Турецкому потоку”, но качественно новых ноток в наше сотрудничество это не внесет.
Встреча Путина и Эрдогана поэтому не будет посвящена экономике. Им есть что обсудить и в чисто политической сфере, которая для обоих лидеров давно стала доминирующей. Россия и Турция сегодня — это два государства, экономически привязанных к Европе (доля ЕС в экспорте России в 2015 году составляла 48,2%, в экспорте Турции — 40,4%; из Европы в Россию поступило 60,9% накопленных инвестиций, в Турцию — 56,2%), но политически крайне раздраженных ею (Россия — реакцией на “аннексию” Крыма и донбасскую авантюру; Турция — бесконечными переговорами о вступлении, нотациями в сфере прав человека и неудачными попытками “разменять” беженцев на безвизовый режим передвижения).
Европейский союз торпедирует многие планы обоих президентов и все более критично относится к их диктаторским замашкам, что, несомненно, будет сближать позиции сторон. Не меньше раздражают новых старых союзников “оппозиционеры”, засевшие за рубежом и представляемые Западом политическими беженцами. Объединяют двух лидеров внимание к вопросам безопасности, стремление подавить пятые колонны внутри обеих стран, желание превратить свои государства в региональных гегемонов и, конечно, уникальные позиции их стран, установивших силовой контроль соответственно над Крымом и Северным Кипром, не признанный международным сообществом.
Поэтому, вероятнее всего, встреча будет проведена в атмосфере антизападной риторики, прославления суверенитета и невмешательства в дела независимых государств, критики двойных стандартов, наращивания борьбы с терроризмом и подчеркивания значения многополярности в мировой политике. Лидеры решительно осудят “цветные революции” и перевороты, выскажутся за стабильность и демократию с российской/исламской спецификой.
Поводы для разногласий
Проблема, однако, состоит в том, что раздражение партнерами необязательно делает партнерами самих раздраженных. Сегодня у России и Турции слишком мало общего и слишком много поводов для разногласий. Оценим хотя бы самые очевидные.
На первое место я поставил бы наши идеолого-политические доктрины с их проекциями на внешнюю политику. Обе страны воздыхают по своему имперскому прошлому, а аналогом концепции “русского мира” выступает очевидно прослеживающийся у нашего соседа пантюркизм. В той же мере, в какой Россия стремится защищать “права и свободы” не только своих граждан, но также русских и даже русскоязычных, Турция рассматривает многие страны Закавказья и Центральной Азии как свою зону влияния, порожденную родственной с народами этих государств историей. Турция входит в пятерку самых активных инвесторов в Азербайджан, Казахстан и Киргизию; в Астане работает Тюркская академия; наращивается сотрудничество в сфере культуры и образования.
Учитывая, что геополитические устремления Турции сейчас развернуты от Европы на Восток, можно практически с полной уверенностью говорить о вероятном столкновении “квазиинтеграционных” проектов России и Турции в Центральной Азии. Существенные проблемы имеются и в Закавказье, где Россия и Турция поддерживают соответственно Армению и Азербайджан в их застарелом территориальном конфликте. Стоит напомнить также и про заявления Эрдогана о том, что “Турция никогда не оставляла и никогда не оставит крымских татар”, оказавшихся ныне “переданными” в состав России против их воли. Иначе говоря, “вставание с колен” для России и Турции может оказаться процессом, в котором эти две страны столкнутся друг с другом при разделе зон влияния и сойдутся в клинче по целому ряду принципиальных для каждой вопросов.
Сирия раздора
Второй проблемой является, разумеется, Сирия. Турция долгое время позиционировалась как региональная ближневосточная держава в противовес Ирану, и в таком контексте она не может согласиться с сохранением Асада на посту президента Сирии. Она будет поддерживать именно такой курс как союзник США и член НАТО, отношения которой с Россией выглядят сейчас достаточно напряженными. Судя по всему, сирийская тема станет одной из основных на переговорах, и Анкара наверняка надеется на то, что Россия пойдет ей навстречу в случае “прорыва” в экономической сфере, например разморозки того же “Турецкого потока”.
Однако у Владимира Путина сейчас нет иного выбора, кроме как продолжать поддерживать нынешний сирийский режим и уж по крайней мере если и менять свое отношение к нему, то не под влиянием Турции. Сирия является сейчас слишком важной картой для обоих участников игры, чтобы идти на уступки, и одно это, на мой взгляд, вполне может определить общую неудачу переговоров и сорвать российско-турецкое “потепление”; тем более что Турция в последнее время стала налаживать более тесные отношения с другими региональными противниками Асада, и прежде всего Израилем.
Третьим важным узлом противоречий является отношение сторон к терроризму или к тому, что каждая под ним понимает. Турция имеет все основания подозревать Россию в недружественных акциях, в том числе и не только на сирийском “фронте”. Если начинать с него, стоит напомнить о том, что Москва активно поддерживает курдов, а партия “Демократический союз”, представляющая интересы сирийских курдов и объявленная в Турции террористической организацией, в феврале этого года открыла офис в Москве. Вряд ли турецкий лидер считает такое положение вещей нормальным, и вряд ли российские руководители готовы будут отказаться от сотрудничества с самыми активными борцами с исламскими радикалами в регионе.
Судя по всему, не все хорошо складывается в отношениях двух стран и по “чеченскому вопросу”: в последние годы в Турции регулярно происходили убийства выходцев с Северного Кавказа, известных в связи с их оппозиционной к Рамзану Кадырову позицией, а большая часть террористов, организовавших недавнее нападение на аэропорт им. Ататюрка, были гражданами России и стран СНГ. Возможно, эти проблемы померкнут на фоне моральной, и вероятно и не только, поддержки, выказанной Кремлем Ак-Сараю в связи с попыткой переворота, но это пока далеко не очевидно.
Список существующих проблем и разногласий можно продолжать, но общее ощущение сводится к исключительной ситуативности намечающегося союза. До осени прошлого года отношения России и Турции развивались как отношения партнеров, между которыми существуют разногласия, но которые имеют основания для сотрудничества и лидеры которых ментально и идеологически близки. Прошедший год показал, что “мачизм” президентов обеих стран способен поставить их на грань полномасштабного конфликта, при этом сделав каждое из государств изгоем в глазах Западного мира. В новых условиях прежние основания для сотрудничества подорваны, новые не созданы, большинство имевшихся противоречий не разрешено. Если союз и состоится, он — по крайней мере на первых порах — окажется очень декларативным, а перерастут ли формальные заверения в дружбе во что-то большее, мы увидим не сегодня и не завтра.
