Храбрец тот, кто возьмется возражать ветерану американской политики сенатору Джону Маккейну, особенно, если аргументация касается темы войны, милитаризма и безопасности.
Он – герой войны во Вьетнаме, у него за плечами многолетний опыт работы в комитете Сената США по вооруженным силам, он не отступает перед лицом опасности. Маккейн – “визитная карточка” республиканцев, он один из самых откровенных противников Дональда Трампа в Вашингтоне.
Тем не менее, при всем уважении личного и профессионального плана, которое Маккейн внушает, его последнее утверждение, сделанное во время тура по Австралии, о том, что он считает Владимира Путина более опасным, чем Исламское государство, вызвало протесты у экспертов и умников в социальных сетях. Многие нашли его аргумент абсурдным. Как может Путин, или вообще кто-нибудь, представлять большую угрозу, чем дикие боевики-теократы, устроившие буйство на Ближнем Востоке и обезглавливающие тех, кто попадается им на пути?Но что если он прав? Или хотя бы частично прав? Разумеется, многое зависит от контекста и от того, кого или что считать угрозой. Является ли западная цивилизация, какой мы ее знаем, – предполагаемой целью агрессии ИГИЛ, или это что-то другое? Фактически, заявление Маккейна имеет два смысла. Во-первых, он говорил о глобальной безопасности и, во-вторых, о западной демократии в свете того, как Дональд Трамп мог или не мог добиться президентского поста.
Так уж вышло, что я не согласна с Маккейном и в том, как он воспринимает российскую демократию, и в том, насколько далеко идут злые намерения Путина в отношении демократии в других местах. Путинская Россия не похожа даже на дряхлый Советский Союз в последние его годы с точки зрения того, что ее граждане могут говорить или делать. Путешествия и интернет открыли Россию для мира настолько, что это будет трудно обратить вспять – даже если вы думаете, что Путин намерен это сделать.
А если Путин не является большим врагом демократии в своей стране, почему он должен пытаться подорвать ее за границей – или даже воображать, что может это сделать? Несмотря на шквал обвинений, не утихающий в Вашингтоне, предположений о том, что Россия пыталась манипулировать выборами за пределами своей территории, которые основываются на вере и страхе гораздо больше, чем фактических доказательств. С другой стороны, если сговор в пользу победы Трампа на самом деле имел место, Маккейн прав: фальсификация выборов в самой мощной демократии мира действительно большая опасность, чем любое ИГИЛ может создать.
Маккейн находится на более твердой почве, когда говорит о глобальной безопасности. Здесь превосходство России над ИГИЛ, безусловно, неопровержимо. Даже если ее вооруженные силы все еще не совсем модернизированы, Россия является ядерной державой с огромным военным потенциалом, который намного превосходит тот, что может использовать ИГИЛ. Даже если вы сосредоточитесь на конкретных опасностях асимметричной войны, в поединке между российскими войсками и ИГИЛ перевес будет на стороне России. Действительно, даже в нынешнем истощенном состоянии, Россия, скорее всего, победит в столкновении почти с любым врагом, за исключением США и, возможно, Китая.
Так почему же утверждение Маккейна о том, что Россия большая угроза, чем ИГИЛ, вызвало протест? Я подозреваю, что негодование мало связано с наличием у авторов дружеских чувств к России, хотя некоторые не согласны с утверждением Маккейна о том, что идет холодная война. Скорее, дело в том, что сила ИГИЛ во многом преувеличена в умах жителей Запада. ИГИЛ использует пиар-технологии 21-го века и варварские методы далекого прошлого, чтобы сделать свой «бренд» как можно более ужасным и страшным, больше, чем он есть на самом деле.
Даже если ИГИЛ раскинул свои щупальца до Ливии и дальше на юг; даже если его агенты могут иногда пробивать защиту западных городов и совершать кровавые действа, территория, которую оно фактически контролирует, сокращается. Иракские силы, поддерживаемые США, с тяжелыми боями отбили Мосул. , но распространение ИГИЛ по Ближнему Востоку застопорилось – отчасти благодаря совместным усилиям западных стран и России, отчасти по причине дикости, с которой оно правит.
Должно быть очевидно, что Россия представляет бесконечно большую потенциальную угрозу, чем ИГИЛ, – точнее, представляла бы, если бы вы были ее врагом и она бы решила сражаться. Совпадение того, что Россия по большей части не в боевом настроении, а рекламирующее себя “Исламское государство”, безусловно, настроено воевать, исказило наше представление о соотношении этих угроз. Джон Маккейн вряд ли прав, приписывая России однозначно враждебные намерения, однако, попытавшись соразмерить ИГИЛ с Россией, он сделал абсолютно правильное заключение.
