После террористических актов в Париже украинское общественное мнение разделилось на тех, кто уверен, что происшедшее напрямую затрагивает интересы нашей страны и на тех, кто считает, что это - "не наша война", а наша - она на Донбассе. И если французы не проявили должного участия в наших проблемах, то почему мы должны интересоваться французскими?
Так вот должен разочаровать тех, кто думает, что можно отсидеться за забором и тех, кто утверждает, что французы “теперь поймут”. Это – наша война. А вот конфликт на Донбассе действительно не был для французов “их войной” – тем не менее, эта страна приняла живейшее участие в урегулировании конфликта, руководствуясь принципами международного права и уважениям к ценностям, декларированным украинцами на Майдане. И, кстати, тогда французское общественное мнение не задавалось вопросом, чья это война – украинская или французская. Рядовые французы сочувствовали рядовым украинцам, политики исходили из реалий. И когда кто-то в нашей стране иронизирует над западным “чувством глубокой обеспокоенности”, он забывает, что это французское чувство – это санкции, “Мистрали”, финансовая помощь Украине, участие в мирном процессе, заставившее Путина остановиться и сохранившее жизни тысяч наших сограждан. Украина не может сделать для Франции ничего даже близкого, потенциалы и возможности наших стран просто нельзя сравнивать. Французское “чувство глубокой обеспокоенности” – это политика. Наше – это мораль. Пока мы не построим сильное государство, единственное, на что мы способны – это просто проявлять человеческое сочувствие с теми, с кем мы хотим быть вместе.
Это не Франция хочет быть в сообществе стран, к которому принадлежит Украина, а наоборот – мы стремимся в Европейский Союз. И если наш выбор точен, то мы должны быть с европейцами и в горе, и в радости. Они могут проявлять добрую волю, участвуя в решении наших проблем, мы – должны проявлять эту добрую волю. И еще должны понимать, что в случае присоединения к ЕС все проблемы Европы станут нашими проблемами, а все ценности Европы – нашими ценностями. Если мы добьемся успеха, то наши границы станут открытыми, а страна – интересующей остальной мир также, как остальные страны ЕС. Наши города изменят свой этнический облик – уже навсегда. И никто не будет удивляться турецким, арабским или африканским семьям на улицах Киева или Львова – точно также, как никто сегодня не удивляется украинским семьям на улицах Лиссабона или Неаполя. И если будет возникать опасность террора – то бомбы могут взрываться у нас тоже и это совсем не обязательно будет ФСБ. И если будет происходить европейская рецессия – то мы будем страдать также, как и все остальные. Надо просто отдавать себе отчет в этом – пока не поздно.
Потому что возможность повернуть на восток, к Путину, у нас есть всегда. И если вы невзлюбили Россию только за то, что она оккупировала часть украинской территории, знайте: стоит вам полюбить кремлевского предводителя – и он все вам отдаст обратно. И Крым, и Донбасс и даже Кубань – в нагрузку. Ешь – не хочу! Нужно просто признать, что на Майдане мы были за американские деньги, что Украина – это почти Россия и уж наверняка Евразийский союз и что с “братьями” лучшее, чем с лживой Европой. А Януковича возвращать не нужно, нет. Можно согласиться с каким-нибудь Левочкиным, Бойко или Вилкулом – и сразу же все станет хорошо. Впрочем, террора мы не избежим в любом случае – у России в этом смысле те же вызовы, что и у цивилизованного мира. Зато – никаких гей-браков и уроки православной нравственности в школах. Хотите?
Не хотите. Но и европейцам тоже сочувствовать не очень стремитесь. Думаете, что удастся отсидеться в болоте чужой истории, которое засосало когда-то Украину. Чтобы все думали о нас, а мы не интересовались никем. Вернее, чтобы мы думали, что все о нас думают, а на самом деле нас замечали бы только тогда, когда мы выходим на очередной Майдан.
Но в наше время так уже не получится. Другая эпоха, другие вызовы. Придется не просто сделать выбор – но и соответствовать этому выбору, нравится это украинцам или нет.
