Россияне, которые едут в Украину, чтобы спрятаться от собственного режима, нередко попадают в одну и ту же ловушку. Они по инерции продолжают думать, что они дома. И что им нужно этот самый дом как-то обустраивать.
Это почти что хрестоматийная история. Сперва из России приезжает политический активист: ходит на телеканалы, жалуется на Кремль, обличает Путина. А затем, помаявшись от безделья несколько месяцев он, заскучав, начинает говорить разное. Например, выяснять: “на” или “в”. “Украина” или “Окраина”. Наступать на мозоли и сыпать соль на царапины. Давать советы стране и людям, которые в ней живут, пишет Павел Казарин для “Крым. Реалии”.
Проблема только в том, что этих советов никто не просил. И выглядят они особенно бесцеремонно. Если бы в качестве новой родины была выбрана Португалия – модель поведения эмигранта наверняка бы отличалась. Но в том и особенность Украины, что по внешним признакам – начиная с архитектуры городов и заканчивая выражениями лиц – она порой довольно сильно напоминает Россию. Вот, наверное, кто-то из приезжих и путает. А, перепутав, решает, что призвание Украины – стать “лучшей Россией”. И что его собственная роль в этом процессе – всеми силами помогать Киеву переродиться в ту самую “Better Russia”.
И то, что из России в Украину приезжают люди либеральных взглядов, ничего не меняет.
Дело в том, что в России есть два подхода к Украине. Один – это прокремлевский, в рамках которого независимая Украина возможна лишь в формате УССР. То есть подконтрольная, послушная и полностью в фарватере. Чтобы князь Владимир, Богдан Хмельницкий, песни протяжные, фрикативное “г”, кухня сытная, хитреца и шароварное добродушие.
Другой подход – либеральный. В нем Украина – это эдакий демократический Ноев ковчег, в котором ни эллина, ни иудея, а только лишь либерализм, свободные выборы и полный отказ от коллективных идентичностей. В обмен на это Украине сулят приток мозгов, капиталов и сто тысяч лет беззаботного счастья. И Украина в этот момент старательно подыскивает эвфемизм, который избавил бы ее от необходимости ругаться вслух.
Потому что Украина не пытается стать “лучшей Россией” – она пытается стать Украиной. Она не собирается подстраиваться под эмиграцию – потому что считает, что адаптироваться должен переезжающий. В конце концов, здесь убеждены, что у российского общества был шанс построить Россию мечты. Если он не реализован, то наивно надеяться построить Россию-мечту из Украины, да еще и руками украинцев.
А потому не стоит давать советы по поводу украинской истории и отношения к ней. Потому что любые рассуждения о том, что украинские националисты не тянут на роль интегральных героев, упрутся в вопрос о том, тянет ли на эту роль в самой России покоритель Кавказа генерал Ермолов. Можно спросить у Рамзана Ахматовича Кадырова. Или, быть может, тянет на роль идеального памятника герой балканских войн и ярый националист генерал Скобелев? Более того – даже в литературе согласья нет: у Федора Михайловича одна половина собрания сочинений – это слезинка ребенка и гуманизм, а вторая – антисемитизм и черносотенство.
Не стоит упрекать Киев и за переход от концепта “Великой Отечественной” ко “Второй мировой”. Потому что Украина сегодня пытается как минимум договориться о собственном прошлом внутри своих собственных границ. До недавнего времени получалось так, что есть Украина + 1. В роли этого самого “плюс один” оказывалась Галичина – история этих земель не вписывалась в термин “Великая Отечественная”, потому что начиналась в 39-м, а не в 41-м.
Не надо разговоров про братские народы. Украинцы и россияне – близкие народы, с большим багажом совместно нажитого имущества. Но не братские. Потому что в самом этом слове слишком большой эмоциональный компонент. Который очень плохо сочетается с ведением агрессивной войны.
Украина вполне может быть укрытием для тех, кто готов убежать из России и от России. Но гостевой статус дает не только права – он вдобавок накладывает еще и ограничения. Те самые, которыми мы себя сковываем, приезжая в гости к друзьям в другую страну.
Главное не забывать о том, что Украина – это другая страна.
Павел Казарин
