Вопрос не в том, выиграем ли мы войну у России – а в том, какой кровью мы ее выиграем.
Что Ангела Меркель и Франсуа Олланд могут привезти в Москву Владимиру Путину? Судя по тем отрывочным сообщениям, которые появились в СМИ после отлета европейских визитеров из Киева, ничего особо нового и обнадеживающего – по крайней мере, с точки зрения Кремля. Суть ситуации заключается в том, что Путин предложил европейцам новый план урегулирования, смысл которого заключается прежде всего в стремлении отказаться от Минского протокола. А Меркель и Олланд собираются настаивать на выполнении пунктов Минского протокола и ищут пути совмещения своих предложений с “планом Путина”.
То, что федеральный канцлер ФРГ и президент Франции вообще не отмахнулись от наглой попытки российского президента в очередной раз плюнуть на свои международные обязательства, объясняется просто: европейцы всерьез опасаются военного обострения конфликта, которое может наступить вследствие ужесточения не только российской, но и американской позиции. В Москве уже не скрывают своей обеспокоенности возможными поставками американского оружия украинской армии – так как эти поставки могут не только помочь Киеву освободить оккупированную бандитами территорию, но и продемонстрировать истинный уровень российской обороноспособности.
А в Берлине и Париже считают, что такой страх перед разоблачением очередного мифа может подтолкнуть Путина к непредсказуемым шагам. Министр иностранных дел Германии Франк-Вальтер Штайнмайер, который перед полетом Меркель и Олланда в Киев посещал Варшаву и Вильнюс для согласования предложений канцлера и президента, говорил в польской столице, что больше всего опасается, как бы ситуация не вышла из-под контроля по аналогии со случившимся в 1914 году, с началом первой мировой войны.
Но тут и начинаются первые нестыковки. Меркель и Олланд могут думать, что Путин тоже понимает всю опасность выхода ситуации из-под контроля не только для Запада, но и для России – и для себя лично. А сам Путин может как стремиться к выходу ситуации из-под контроля, потому что верит, что только при таком положении вещей, когда нормы международного права не будут работать вообще, он может, уже не оглядываясь на цивилизованный мир, оккупировать все территории, которые по замыслу кремлевских стратегов должны войти в их новую империю. Олланд и Меркель считают, что Путин понимает неизбежность краха своего режима в случае обострения ситуации – а он уверен, что это Запад перепугался и нужно только посильнее надавить на приезжающих “лохов”, чтобы они “отдали” ему не только Украину, но и балтийские страны. Они думают, что нужно так модифицировать исполнение Минских договоренностей, чтобы дать возможность кремлевскому гангстеру сохранить лицо – а он убежден, что находится на пороге окончательного успеха и осталось только отыскать белый флаг в багаже европейских визитеров. И что будет, если в чемодане Меркель он не найдет белого флага, а увидит лишь немецкую петлю, галантно упакованную французским президентом?
Вот в ответе на этот вопрос и состоит главная интрига сегодняшних консультаций в российской столице. Путин может взбеситься – учитывая то психологическое состояние, в котором он находится последние месяцы, это вполне возможно – и, повинуясь уже эмоциям, а не расчету, продолжит убивать людей там, где его ордам позволят это делать. А может решить, что просто еще не дожал “лохов” до конца, что нужно изобразить готовность к взаимопониманию. А это уже позволит добиться уступок от Запада – например, ослабления санкций и давления на США с целью отказа от поставок оружия – а в это время накопить силы для нового удара через несколько месяцев.
Если Путин не взбесится – это в наших интересах. Экономический крах его империи необратим, чтобы он там ни делал – и каждый новый день промедления с войной приближает нас ко времени, когда нам не с кем будет воевать, а на наших границах вместо государства будет находиться территория победившего хаоса. А если взбесится – что ж, нас ждет новая эскалация войны на юго-востоке, ускорение процесса поставок оружия и новые санкции против России. Вопрос не в том, выиграем ли мы войну у разлагающегося соседа – а в том, какой кровью мы ее выиграем.
