Это режим закончится, и мы должны быть готовы к этому, чтобы после него к власти не пришел кто-то ещё хуже, чем он. Наш российский режим сейчас похож на режим Муссолини, никто же не гарантирует, что не станет похож на Германию времен Гитлера.
Ничего хорошего ожидать после выборов 18 марта в России не надо. Об этом заявил в интервью УНИАН российский оппозиционер Леонид Гозман.
Задача Запада, Украины и наша в общем – одна и та же: пережить всё это дело без войны. Без большой войны. Это значит, что Запад должен готовиться к войне. Si vis pacem, para bellum («Хочешь мира — готовься к войне»). Запад должен быть достаточно сильным для того, чтобы препятствовать авантюрам. Дело в том, что есть одно ограничение для Владимира Владимировича (если, конечно, он не дойдет до ядерной войны), которое важно и для Украины: Путин не может допустить большого количества человеческих потерь.
Пока война в Украине, где, разумеется, «нас нет», война в Сирии, где мы есть официально, но не везде (местами там частные военные компании) идут без большого числа жертв. Я лично не знаю ни одной семьи, которая потеряла бы сына на Донбассе, хотя там погибали граждане России, а многие – получили ранения. Также я не знаю пока ни одной семьи, где потеряли сына или мужа в Сирии. Когда была чеченская и афганская войны, я знал таких людей. Мало и много, здесь это не просто цифры – это когда многие из нас знают таких людей. Если я знаю, в том доме хоронили на прошлой неделе парня, погибшего в Афганистане и такой же случай – у знакомых моих родственников, значит – много потерь, значит, наши гибнут. Пока этого ни с Украиной, ни с Сирией не случилось. Конечно, ещё и в силу особого социального состава тех, кто едет воевать на Донбасс. Это специфические люди. Старших офицеров, которых туда посылают, я не имею ввиду – эти выполняют приказы. Поэтому поддержка [войны] Путина по Украине и Сирии во многом базируется на том, что эта политика «бесплатная», «без жертв». Люди в России не замечают, что там льется кровь их сограждан. Про сирийцев и украинцев особо никто не думает.
Путин не может пойти на большое число жертв в Украине. Поэтому боеготовность украинской армии – это очень важная вещь, потому что тогда он не пойдет в атаку. Тротиловый эквивалент Вооруженных сил РФ многократно превышает тротиловый эквивалент украинской армии. Если представить полномасштабную открытую войну, то думаю – не хочу никого обидеть – РФ выиграла бы эту войну, но она бы потеряла бы много людей, потому что украинцы будут сопротивляться, и профессионализм украинской армии вырос. Поэтому Путин на это не идет.
Первая задача Запада – быть готовым к отражению атаки, если она вдруг будет. Путин же сказал, как много мы потеряли территорий. Это, конечно, безумие, но вдруг кому-то захочется вернуть страны Балтии?.. Аргумент, который звучит по отношению ко многим странам о том, сколько крови советских солдат там было пролито, – по такому счёту, всё до Эльбы «наше» и, частично, украинское. Ведь солдаты, которые погибали, были изо всех союзных республик, и этнические украинцы внесли огромный вклад в победу [во Второй мировой].
Второе, как бы неожиданно это ни звучало, – необходимость сотрудничать с РФ. Изоляция России работает на усиление ястребов и агрессоров внутри нашего руководства. Любые контакты: интеллектуальные, научные, культурные – работают на размывание этой агрессивной линии. Чем больше связей, тем лучше. Я понимаю, что, с учётом той политики, которую проводит наше руководство, эти связи неизбежно будут ограничены. Понятно, что нельзя помогать делать оружие. Но у меня сложное отношение к секторальным санкциям, и я не уверен, что это хорошо. К персональным ограничениям отношение положительное.
Третье – это моральная поддержка тех из нас внутри страны, которые за свободу, человеческое достоинство и за европейский путь России. У нас много таких людей и неправильно представлять нашу страну как эдакую выжженную пустыню или единое болото. Это не так. У нас разные точки зрения и разные люди. В советское время моральная поддержка, которую Запад оказывал диссидентам, была исключительно важна. Думаю, что это должно продолжаться сейчас. Есть задача и для нас, для россиян. Здесь нам вряд ли кто-то может помочь. Мы должны сохранить людей. Политика российского руководства значительно умнее, чем при Союзе. Они же не держат этот котел закрытым, чтобы здесь все кипело и взрывалось, они постоянно открывают крышку. Если кому-то не нравится, ему предлагают уехать: мир открыт. В результате люди, как горячие молекулы, вылетают из кипящей кастрюльки и вода остывает. Самые активные, самые сильные – уезжают в США, Германию, Израиль, в Украину. Нужно, чтобы они не все уехали.
Это когда-нибудь закончится. В худшем случае Владимир Владимирович меняет Конституцию, становится духовным лидером бессрочно, но он – не вечен. Мы все смертны, и он тоже. Это режим закончится, и мы должны быть готовы к этому, чтобы после него к власти не пришел кто-то ещё хуже, чем он. Наш российский режим сейчас похож на режим Муссолини, никто же не гарантирует, что не станет похож на Германию времен Гитлера. Мы должны сделать так, чтобы после замены Владимира Владимировича на первом посту кем-то другим, этот другой не был Гитлером.
