Всколыхнувшее всю страну групповое изнасилование с попыткой убийства девушки Оксаны Макар, которое произошло в Николаеве, продемонстрировало зашкаливающее недоверие общества к следственным и правоохранительным органам
Достаточно было появиться слуху (причем не совсем обоснованному) о том, что все трое насильников — дети высокопоставленных родителей, как город вышел на улицы. Милиционеры подлили масла в огонь. Вскоре после задержания они отпустили двух из трех подозреваемых, что лишь укрепило общественное мнение в том, что насильникам кто-то покровительствует.
После многочисленных фактов буйства мажоров и их безнаказанности подозрение простых людей перешло в уверенность. Пока это возмущение и гнев выплескиваются в стихийные митинги, но вряд ли кто-то возьмется сказать, чем они могут обернуться в следующий раз.
Нетрудно заметить, что градус общественного недовольства повышается от одного резонансного дела к другому. Если в 2007-м внимание к делам Сергея Калиновского (пасынок Дмитрия Фирташа въехал на своем BMW в «Жигули», двое погибших) и Феликса Петросяна (спровоцировал масштабное ДТП в Одессе, в результате было разбито 11 машин, один человек погиб) внимание проявили лишь журналисты, то уже в 2008-м в Тернополе водителя машины, сбившего двух девушек, пришлось оборонять от многотысячной разъяренной толпы сотрудникам милиции.
В 2010 году люди уже организованно выходили на митинги, требуя наказания в Днепропетровске — Дмитрия Рудя, сбившего пять человек, в Крыму — Владислава Пискуна, убившего мать с двумя детьми. В 2010 году общественность не раз митинговала, требуя расследования смерти в милицейском участке студента Игоря Индыла. Несомненным антигероем 2011-го стал Роман Ландик, который вызвал протест уже во всеукраинском масштабе. Возможен ли в Украине суд Линча? Чтобы ответить на этот вопрос, стоит вспомнить всю историю самосудов в нашей стране и за рубежом.
Суд Линча в Америке и России
Само словосочетание «суд Линча» в массовом сознании четко ассоциируется с южными штатами США и расправами над чернокожими. Но на самом деле первые бессудные расправы в Соединенных Штатах не имели расистской составляющей, как это принято считать. При отсутствии или коррупционированности следственных и судебных органов, особенно в колонизированных западных штатах, самосуд чинили «комитеты бдительных», казнившие явных и мнимых злодеев.
В большинстве случаев американский суд Линча распространялся именно на кричащие преступления, вроде особо жестоких убийств, грабежей или изнасилований. Случаи подкупа шерифов и судей, которые были в середине ХIХ столетия практикой в Америке, заставляли людей творить «прямую демократию». Отзвуки которой мы можем увидеть и в творчестве Драйзера, в романах которого жители Чикаго приходили на собрания своего муниципалитета с револьверами, дегтем, перьями и даже загодя заготовленными виселицами.
В Российской империи (во всяком случае, после отмены крепостного права) судам все-таки доверяли, поэтому серьезные преступления как-никак, но доходили до надлежащего судебного исполнения. А если народ и бил кого-то, то скорее просто затем, чтобы не отвлекать на мелочи полицию. Жертвой таких расправ, как правило, становились жулики, воры, в первую очередь — конокрады. Попавшихся на таком преступлении толпа избивала иногда до смерти.
В годы гражданской войны и полного отсутствия любых государственных институтов дело спасения общественного порядка брали на себя «подомовые охраны» из инициативных граждан, казнившие пойманных злодеев на месте преступления без особых церемоний. Интересно, что во время беспорядков в африканских кварталах британских городов в прошлом году похожие дружины создали представители индийской и пакистанской общин.
Были случаи и государственного потакания настроениям толпы. Групповое изнасилование в Ленинграде в 1926 году (так называемое «чубаровское дело», которое вскользь упоминается одним из героев «Двенадцати стульев») было совершено активистами комсомольских и партийных организаций — мажорами по-современному. Оценив общественный резонанс, власть, впрочем, сама пошла навстречу настроениям масс. Преступники были объявлены буржуазными перерожденцами, а дело окончилось девятью расстрельными приговорами, которые одобрялись на многочисленных митингах, как организованных, так и стихийных.
Неспокойные застойные годы
Отдельно стоит вспомнить о самосудах в Советском Союзе в мирное время. Мажоров, ездящих на спортивных машинах с нарушениями всех правил, тогда еще не было (во всяком случае, не было таких наглых), но их ниша не пустовала. Всенародную ненависть вызывали незаконные действия милиционеров — те, которые становились достоянием гласности. А так как в СССР не было принято писать в газетах о случаях насилия в милицейских участках, они обрастали невероятнейшими слухами, лишь подогревающими агрессивность толпы. К тому же законным образом обжаловать действия всесильного милиционера советскому гражданину было так же трудно, как и сегодня засадить за решетку сына крупного бизнесмена, а значит роль судьи зачастую брала на себя людская масса. Самых известных случаев несколько.
10 июня 1957 года в городе Подольске Московской области толпа в три тысячи человек разгромила отделение милиции после появления слухов о якобы убийстве милиционерами шофера. Интересно, что, как оказалось, эти слухи под собой не имели никаких оснований. 21 июня 1961 года в городе Бийске Алтайского края несколько сот человек вступились за человека, задержанного милицией.
В результате драки милиция применила оружие, один человек погиб. По той же причине — противодействие милиции, пытавшейся задержать прохожих, — возникли беспорядки в Беслане, причем у толпы оказалось оружие, в ходе перестрелки один человек погиб. 30 июня 1961 года в городе Муроме Владимирской области свыше 1,5 тысячи рабочих местного завода разгромили здание медвытрезвителя, в котором скончался доставленный туда милицией один из работников предприятия. 23 июля 1961 года 1200 человек вышли на улицы города Александрова Владимирской области и двинулись к горотделу милиции на выручку двоим задержанным товарищам. Милиция применила оружие, в результате чего четверо были убиты. 13 июля 1968 года около четырех тысяч жителей города Нальчика окружили помещение участкового пункта милиции и линчевали милиционера, избившего перед тем подростка.
И, конечно, прямую аналогию со свежим случаем в Николаеве представляют события в Степанакерте. 3 июля 1967 года спровоцированная оправдательным приговором убийце подростка толпа из двух тысяч человек напала на конвой, отбив троих обвиняемых, которых прямо на улице убили и сожгли. В драке также погиб один милиционер. Доставалось от народа и судьям. 12 октября 1967 года в городе Слуцке примерно 1200 жителей сожгли здание народного суда, в результате чего погибли два человека и трое получили ожоги.
При подавлении беспорядков различной тяжести ранения получили 80 милиционеров и военнослужащих. Причина поджога — недовольство населения мягким приговором за убийство, в котором оказался замешан по тогдашним меркам мажор — руководитель управления культуры горисполкома. Знают ли наши нынешние судьи об этих случая?
Украинские реалии и кровная месть
Тем, кто говорит, что «Украина не Кавказ», и «народ у нас законопослушный», стоит вспомнить, что в Украине всплески народного протеста тоже приобретали угрожающий размах, и сегодня можно запросто пообщаться с участниками тех событий. Классический пример — Кривой Рог, 1963 год. Толпа численностью около тысячи человек нападает на милицейский наряд, который пытается арестовать горожанина. Четверых милиционеров затаптывают насмерть. Пять лет спустя толпа громит отделение милиции в Прилуках.
Причина — слухи о погибшем в отделении задержанном (как оказалось впоследствии, ложные). Ну и, конечно, нельзя забывать самые масштабные беспорядки в украинской советской истории, коими были события 1972 года в Днепродзержинске, когда город на день фактически оказался в руках неуправляемой толпы. Причиной протестов стала гибель в загоревшемся автозаке трех задержанных на выпускном вечере молодых людей (сами милиционеры успели выпрыгнуть из горящей машины).
Трудно сказать, можно ли отнести кровную месть к одной из форм суда Линча, но точно известно одно: она явно не исчезла и не отошла в прошлое. Во всем мире до сих пор на слуху поступок осетинского архитектора Виталия Калоева, убившего авиадиспетчера, по вине которого в авиакатастрофе погибла вся семья Виталия. Менее известен похожий акт мести в Украине.
В 2003 году 66-летний пенсионер Владимир Шаповалов взорвал гранатой симферопольского прокурора Василия Романюка, который вел дело об изнасиловании его дочери. Дело фактически разваливалось, обвиняемые ударились в бега, и в этом отец потерпевшей обвинял прокурора. Во время покушения сам Шаповалов тоже погиб, и нельзя сказать, что его поступок общественное мнение оценило отрицательно. Именно это должно было бы насторожить власть. Того же Калоева в России фактически встречали как героя, взявшего на себя карательную миссию.
Потенциал абстрактной ненависти, накопленный в обществе, можно оценить лишь в такие моменты. Достаточно перечитать в социальных сетях записи, оставленные в последние дни на страницах обвиняемых, чтобы убедиться, насколько решительно настроен сегодня народ. И не только в отношении к насильникам из Николаева. Надо полагать, что все, кто так часто штурмует здание Верховной Рады, исполнены к власть имущим не самыми приятными чувствами.
КОММЕНТАРИЙ
Виктор Пушкар, кандидат психологических наук, доцент КНУ
Самосуд, или вообще месть, задана у человека инстинктивно, хоть в общественной жизни сдерживается рядом культурных ограничений. Кто-то просто воспитан так, что не поднимет руку даже на самого зарвавшегося хама, а кто-то, может, и поднял бы, но боится потом иметь дело с милицией. Но границы меры общественного прощения четко очерчены.
Причина того, что насильники из Николаева вызвали такую агрессию, заключается в том, что преступники перешли дозволенные границы неписанной социальной конвенции, выйдя за пределы допустимого общественным мнением. Отсюда и вполне логичное желание уничтожить их как потенциально опасных существ, которым общество отказывает в праве называться людьми. В то же время в обществах с высокой культурой населения самосуды практически исчезли. Несмотря на весь ужас преступления, совершенного Андерсом Брейвиком, расстрелявшим 70 детей, в Норвегии практически не было слышно призывов к его линчеванию или восстановлению смертной казни.
