19 июня 2013 г. Один журналист спросил, не чувствовал ли Путин себя "одиноким". Тот возразил: "Дискуссия была общей". Если изоляция России на саммите была призвана подтолкнуть к прорыву, то ничего не вышло: Путин добился, чтобы в коммюнике не упоминалось об Асаде.
-
Во вторник один журналист спросил, не чувствовал ли президент Путин себя “одиноким” на саммите G8 среди других лидеров, рассказывает в блоге Foreign Policy журналист Элиас Гролл. Путин возразил: “Дискуссия была общей. Кто-то с кем-то соглашался, кто-то по каким-то вопросам спорил. Но ни разу не было так, что Россия в одиночку отстаивала свои подходы к решению сирийской проблемы”.
Автор комментирует: “93 тыс. сирийцев погибли, почти 6 млн стали беженцами, а реакция международного сообщества теперь, видимо, опирается на душевное состояние Путина. Какое облегчение, что ему не слишком одиноко”.
Если изоляция России на саммите была призвана подтолкнуть к прорыву, то ничего не вышло, замечает Гролл. Путин добился, чтобы в коммюнике не упоминалось об Асаде.
“Вероятно, этот саммит запомнят не по дипломатическому прорыву, а как одну из великих вех в “мем-фикации” дипломатии”, – полагает автор. Фото Путина и Обамы на их совместной, “мрачно-неловкой” пресс-конференции попало на BuzzFeed, поясняет он.
“Ныне Путин стал виртуозно играть роль злодея на подобных саммитах. Реагируя на требования поставить оружие сирийским повстанцам, он отмел эти усилия как нечто, равносильное вооружению каннибалов”, – говорится в статье.
Автор подытоживает: на саммите, целью которого было прекращение гражданской войны, лейтмотивами были одиночество и каннибализм. “Но не волнуйтесь, дипломатический процесс жив-здоров”, – замечает он.
