За прямой трансляцией из Кремля, где 4 декабря российский президент Владимир Путин выступал с очередным ежегодным посланием Федеральному собранию, наблюдал известный немецкий специалист по России, профессор Ханс-Хеннинг Шрёдер (Hans-Henning Schröder).
В интервью DW он прокомментировал некоторые пассажи из этого выступления.
Deutsche Welle: Господин Шрёдер, каково ваше общее впечатление от выступления российского президента?
Ханс-Хеннинг Шрёдер: Эта речь произносилась в трудное для России время, соответствующим образом выступал и ее президент. Как я и ожидал, во внешнеполитическом разделе Путин не был обходительным и не выдвинул идей, по которым можно было бы начать диалог.
– Давайте пройдемся по некоторым пунктам речи Путина. Начал он с Крыма, который, сказал президент, имеет для России “цивилизационное и сакральное” значение и навсегда останется в ее составе. Как вы думаете, это последнее слово президента в том, что касается аннексии полуострова?
– Со стороны Путина и его команды это, конечно, последнее слово. Я не вижу никаких признаков готовности аннулировать аннексию Крыма – ни в этой речи, ни в российском дискурсе вообще. Ведь в России даже не признают, что нарушили международное право. Так что для Кремля Крым не является предметом переговоров.
– То есть Крым навсегда останется “занозой” в отношениях России со странами Запада?
– Не уверен, что навсегда. Но ясно, что в обозримой перспективе не следует ожидать решения этой проблемы путем переговоров. И даже если начнется диалог с Москвой для поиска путей преодоления украинского кризиса, вопрос о Крыме будет, скорее всего, вынесен за скобки. Ведь любое упоминание этой темы приведет к срыву переговорного процесса.
– Путин винит в украинском кризисе Запад. Но, может быть, Запад и в самом деле несет хотя бы часть ответственности за происходящее на Украине?
– Надо понимать, что на Украине был внутриполитический кризис. В стране был президент, который воровал, которого презирала подавляющая масса населения, против которого началось восстание и который в конце концов бежал из страны. Это было отправной точкой. Россия же воспользовалась ситуацией, попыталась установить контроль над Украиной или ее частями. Я не вижу никаких действий, которые бы в той ситуации предпринимал Запад. Если его в чем и можно обвинить, так это в бездействии. То, что говорил Путин в Кремле, это та версия, которая уже озвучивалась российскими политиками и средствами массовой информации. То есть мы имеем дело с совершенно различным восприятием того, что происходило на Украине на протяжении последних 12 месяцев. Это тоже не облегчает дело, если начинать переговоры.
– В своей речи Путин клеймил Запад, утверждал, что украинский кризис был только предлогом для санкций против России. Президент уверял, что и без этого кризиса Запад нашел бы причину повести атаку на Россию, поскольку, дескать, опасается ее укрепления. Действительно ли Запад заинтересован в том, чтобы Россия оставалась слабой страной?
– Нет. Но печально, что Путин использует такой аргумент, поскольку это – стандартный довод российских правых радикалов: представление о том, что на Западе, начиная с американской революции 1782 года, существует некий заговор с целью ослабления России. Такого рода тезисы можно встретить в изданиях типа “Завтра” или других праворадикальных. С марта же этого года такие рассуждения стали встречаться и в официальных выступлениях российских политиков. Это тревожно, поскольку показывает насколько российское руководство и Путин, который вообще-то рациональный деятель, подлаживаются к праворадикальным настроениям в российском обществе. Это также осложняет диалог с Россией.
– А вы не считаете, что теперь антизападная риторика Москвы вышла на качественно новый уровень? Ведь Путин фактически сравнил сегодняшнюю политику Запада в отношении России с гитлеровской агрессией против СССР в 1941 году…
– Да, в самом деле, это новая ступень эскалации российской риторики. Такого раньше не говорили. Как вы знаете, у нас в связи с событиями на Украине быстро стали припоминать мюнхенский сговор 1938 года и Судеты. Но официальные деятели на Западе всегда подчеркивали, что не сравнивают Путина с Гитлером. Тот факт, что теперь Путин со своей стороны проводит такие параллели, показывает, что российская риторика почти полностью сошла с тормозов.
– В экономическом разделе своей речи Путин много говорил о необходимости опоры на собственные силы, об импортозамещении, развитии передовых отечественных технологий, изыскании внутренних инвестиционных резервов. Что это, результат западных экономических санкций?
– Путин стоит спиной к стене, отступать ему некуда, и он это знает. Его лозунг “Будем все делать сами” служит исключительно самоуспокоению. Всем известно, насколько сильно интегрирована Россия в мировую экономику – намного сильнее, чем в свое время СССР. Ведь недаром “Мистрали” заказывают во Франции. Это тоже элемент стремления России участвовать в технологическом прогрессе. Российские предприятия, взявшие кредиты на Западе, теперь оказались в сложном положении вследствие обвала рубля. Все это показывает, что Россия – часть мировой экономики. Путин же попытался отвлечь внимание от этого факта. Мне кажется, что это уже граничит с утратой чувства реальности.
– Путин пообещал полную амнистию для выведенных из России капиталов, если они вернутся в страну. Как вы оцениваете такую меру?
– Путин пытается – чего бы это ни стоило – вернуть российские капиталы, убежавшие из страны. Но та форма, в которой он предлагает амнистию, то есть, без вопросов о происхождении средств, очень напоминает призыв к отмыванию денег. Очевидно, он и сам это заметил, поскольку, погрозив залу пальцем, добавил, что такое можно будет сделать только один раз.
