Начавшееся несколько лет назад перевооружение российской армии было частью подготовки РФ к мировой войне за ресурсы, которая может разгореться в 2025-2030 годах.
При этом Майдан заставил Кремль бросить силы на удержание влияния над Украиной и затормозил процесс модернизации ее вооруженных сил.
О мотивах появления проекта “Новороссия”, взаимоотношениях России и НАТО, угрозе большой войны в Европе, а также перспективах привлечения к ответственности виновных в крушении Boeing на Донбассе в интервью корреспонденту “Апострофа” АРТЕМУ ДЕХТЯРЕНКО рассказал российский военный эксперт ПАВЕЛ ФЕЛЬГЕНГАУЭР.
— Если Донбасс, по вашему мнению, не представляет особой военно-стратегической стоимости, то для чего в таком случае задумывалась “Новороссия” (проект по захвату юга и востока Украины, — “Апостроф”)?
— Путину поступали разные предложения. Ему доказывали, что Украина развалится на две половины. И если одна половина захочет уйти на Запад, то другая точно взбунтуется и захочет уйти на Восток. Линия раздела должна была проходить где-то по Днепру. И что на одной из этих половин можно построить “Новороссию”. Ребятам дали попробовать. Что-то у них не очень вышло. Но цель, собственно, не в этом. Не в том, чтобы построить отдельную “Новороссию”. Цель состояла в том, чтобы не допустить западного влияния на Украину. Есть мысли, что Западу можно “отдать” западную часть Украины. В Москве это циркулирует уже давно, и слышал я это уже не раз.
— То есть в РФ есть слухи, что можно “отдать” запад Украины?
— Это не слухи. Это такое представление, что “нам не нужна Западная Украина”. Что они “не русские и неправильные”. Пускай Запад их забирает. Идея состоит в “новой Ялте”, Ялте -2 (Ялтинская конференция была посвящена устройству мира после Второй мировой войны, — “Апостроф”). А поскольку совсем недавно Путин изменил свою позицию и признал полезным пакт Молотова-Риббентропа (заключенный в 1939 году СССР и нацистской Германией, — “Апостроф”), можно сказать, что это Молотов-Риббентроп-2. То есть в Москве очень хотели бы с Западом сесть за стол, положить на него карту и начать делить.
— История показывает, что практически в каждой войне были люди, которые использовали чужую беду себе во благо, богатели с этого. Кому на руку нынешняя война на Донбассе?
— По-разному бывает. Вообще от войны все скорее беднеют. Но, в принципе, нажиться на любой войне, наверное, можно. Но в случае Донбасса я не думаю, что это связано с какой-то наживой. Это другое. Впервые публично об этом еще в феврале 2013 года говорил начальник Генерального штаба РФ Герасимов. Он заявил, что предстоит большая мировая война. Глобальный конфликт. Так называемая ресурсная война. Что где-то после 2025 или 2030 года в мире произойдет тотальная катастрофа, будет жуткая нехватка природных ресурсов: нефти, газа, воды, всего. В этой связи начнутся мировая война или серия региональных воен, в которых страны и народы будут бороться за ресурсы. На Россию могут наброситься со всех сторон, потому что у нас очень большая территория и много всяких ресурсов. Это заявлялось вполне публично. Прошлой осенью об этом говорил Патрушев (секретарь Совета безопасности РФ, — “Апостроф”). И мы начали готовиться.
Вопреки очень серьезным возражениям Алексея Кудрина (бывшего министра финансов РФ, — “Апостроф”), была принята программа перевооружения на много-много триллионов, чтобы перевооружиться и приготовиться к этой войне. Одновременно с этим стали строить периметр обороны. Американцы придумали (в представлении властей РФ, — “Апостроф”), как этот план нарушить. И они устроили украинский кризис. Об этом Путин говорит довольно часто. Что американцы все устроили. Что их не интересует Россия, а они просто хотят не дать РФ подготовиться к будущим войнам. Именно поэтому сейчас они являются нашими главными противниками. А нынешний украинский режим, или как у нас его почему-то называют “киевский режим”, даже “киевские войска” появляются, — до этого я знал только киевский торт, а теперь есть “киевские войска” — называют американскими марионетками. Поэтому нет никаких возможностей договориться даже о заморозке конфликта, как я понимаю. Потому что заморозка конфликта оставляет Украину на Западе. А это неприемлемо.
— Получается, Владимир Путин будет идти до победного конца?
— Говорили, что Украина “развалится” зимой, что не переживет эту зиму. Потом говорили, что весной, потом летом. Когда зимой Семенченко и Ярош начали создавать параллельный Генштаб, все обрадовались. Но ничего из этого штаба не вышло. Сейчас опять понадеялись на Яроша (после событий в Мукачево, — “Апостроф”), и снова вышел пшик. Не хочет Украина разваливаться почему-то.
— Представители руководства России заявляют, что не собираются воевать с НАТО, но в то же время увеличивают свой военный и ядерный потенциал. Что это: подготовка к каким-либо боевым действиям или попытка припугнуть представителей Североатлантического альянса?
— Мы не собираемся воевать сейчас. Мы готовились к 25-му или 30-му году. То, что сейчас происходит, это совершенно не вовремя. Нас поймали, когда мы совершенно не подготовлены. Здесь американцы сумели нас опередить, что вызывает очень большое озлобление руководства страны.
— Получается, что нынешние события повлияли на подготовку к предполагаемым событиям 2025 года?
— Формально мы продолжаем эту программу перевооружения. В России резко сокращаются все социальные программы, народ нищает. Все усилия брошены на военное перевооружение, в первую очередь ядерное. Чтобы сдержать американцев, раз уже они так агрессивно действуют против нас. Естественно, что РФ занимает оборонительную позицию.
— Если говорить о соотношении военной мощи России и стран НАТО. Насколько велико преимущество Североатлантического aльянса, и есть ли оно?
— Конечно, Россия гораздо слабее: и качественно, и численно. Хотя на восточном фронте, локально, какое-то преимущество есть. Впрочем, качественно мы, конечно же, не готовы. Я надеюсь, что это понятно всем, в том числе и в Кремле. План был готовиться раньше и воспользоваться Западом. Использовать западные технологии и капитал для того, чтобы перевооружиться. В особенности хотели заполучить сепаратное соглашение с европейскими странами. Франция, к примеру, должна была сделать радарные спутники, которых у нас нет, а у американцев есть. Они с американской технологией должны были нам построить, но ничего не вышло. Вообще, все, что сейчас произошло — совершенно не вовремя. По-видимому, американцы оказались гораздо умнее и агрессивнее, чем кто-либо полагал. И это достаточно серьезная ситуация. Конфронтация с США идет по нарастающей.
— Если бы в прошлом году Россия, вслед за атакой против Украины, напала бы на страны Балтии, то рискнули бы остальные члены НАТО вступиться за своих союзников?
— Они, несомненно, вынуждены были бы это сделать. Однако на Балтию сейчас никто нападать не собирается. Это фактически невероятно. Что бы ни происходило на территории Украины, и какой бы там не было эскалации, этот конфликт не приведет к большой европейской войне и прямому столкновению между Москвой и Западом.
Но тут есть другие очень неприятные варианты. С обеих сторон идут военные маневры, постоянно возникают воздушные или морские инциденты. То самолеты сближаются, то корабли. Рано или поздно будет столкновение. Самолета с самолетом, скорее всего. Вот это уже может послужить спусковым механизмом к серьезному общему обострению и, теоретически, даже к европейской войне.
— Есть ли в истории подобные примеры?
— В принципе, такие вещи бывали раньше. Совсем недавно, будучи в Брюсселе, в штаб-квартире НАТО, я обсуждал это с человеком, занимающим не последнюю должность в Пентагоне. Так вот был похожий инцидент в Южно-Китайском море, около острова Хайнань. Его в Европе плохо помнят. Там американский разведывательный самолет летел над международными водами, которые в Китае считают своими. Возле острова Хайнань его перехватил китайский истребитель, что-то не рассчитал, и самолеты столкнулись. Оба они были уничтожены. При этом китайский летчик погиб, а американцы благополучно выпрыгнули с парашютами. Китайцы взяли их в плен, и началась страшная конфронтация. Конфликт очень серьезный. Это было несколько лет назад. Причем в штаб-квартире НАТО и других местах говорят, что у них на стене написаны телефоны российского Генштаба. На случай, если подобный инцидент произойдет с российскими самолетами в Европе. В тот раз и китайские телефоны у них были. Просто там перестали отвечать на звонки.
Тогда это в печати не сообщалось, а мне, в частности, рассказывали. Поэтому в Пентагоне очень хорошо помнят эту ситуацию и понимают, что подобное может возникнуть в любой момент: над Черным морем, Балтийским, Северным, Ла-Маншем. Могут два военных самолета столкнуться, может военный с гражданским. Наши самолеты летают приблизительно так же, как они летали во времена холодной войны, то есть с выключенными транспондерами (устройствами, принимающими радиосигнал и отправляющими ответный, — “Апостроф”), в тех же примерно местах. Но с тех пор прошло 30 лет, за это время плотность гражданского авиасообщения увеличилась в 10 раз. Поэтому вероятность столкновения рано или поздно очень велика. А это — прямой путь к тому, что западные страны могут ввести ограничения на воздушное пространство для российских военных самолетов. Мы будем нарушать, могут начаться прямые воздушные бои между нашей авиацией и западной. В принципе, такие конфронтации бывали во времена холодной войны. Каждый раз сторонам удавалось остановиться и отступить от грани. Но это не гарантирует, что так произойдет в будущем.
— В последнее время Россия, ввиду изоляции со стороны Запада, значительно сблизилась с Китаем. Как вы думаете, это шаг в преддверии большой войны, о которой вы говорите?
— К войне готовятся. Но это не значит, что хотят воевать. Мы пытаемся сблизиться с Китаем, но там серьезные проблемы, поскольку Китай ждет от России разных вещей, которые Москва не всегда готова дать. Сближение с Китаем пока не стало союзным. Это все равно партнерство. Наши интересы сталкиваются в разных вещах. Например, мы поддерживаем хорошие отношения с Вьетнамом и с большой ревностью смотрим на то, что сейчас американцы укрепляют свои связи с этой страной на антикитайской основе. А у нас есть хорошие связи с Вьетнамом и Китаем, но ни тем, ни другим не нравится, что РФ дружит с ними одновременно. Я довольно часто выступаю на китайском телевидении, участвую в панельных дискуссиях с китайскими военно-политическими экспертами. Так они соглашаются, что Россия должна решить, на чьей она стороне. Здесь большие сложности. Мы потеряли доступ к рынкам капитала на Западе, за счет которых существовал наш финансовый сектор. Мы надеялись, что их заменят Шанхай и Гонконг. Но пока что этого не произошло.
— Для вступления в Североатлантический альянс страна-кандидат должна соответствовать некоторым критериям. Насколько этим критериям соответствуют Украина и Россия?
— Формально, по Вашингтонскому договору (документ об основании НАТО, подписанный в 1949 году, — “Апостроф”), никаких критериев нет. Кроме того, что страна должна быть евроатлантической и демократической. При этом ее вступление должны единогласно поддержать все остальные члены организации. Остальное — неформальные критерии. У нас любят говорить, что если у государства есть нерешенные территориальные проблемы или конфликты, то его не примут в НАТО. Но это неправда. Например, Францию в 1949 году, когда подписывали Вашингтонский договор, приняли в НАТО без заморских департаментов. А тогда, кстати, Алжир считался частью Франции. Так что формально Украину могут принять без Донбасса и Крыма, если захотят. Никаких законов по этому поводу нет. Если это поддержат и ратифицируют все страны-члены Североатлантического альянса, то все возможно.
Это все очень гибко. Вашингтонский договор — это, по сути, одна страничка текста. Даже в НАТО постоянно говорят, что все решения в организации принимаются консенсусом. Если говорить о том, кто больше готов, то если Россию теоретически рассматривать в качестве кандидата на вступление в НАТО, а в принципе Ельцин в свое время говорил о такой возможности, возникают новые проблемы. С теми же Южными Курилами, к примеру. Но, с другой стороны, если есть политическая воля, это можно обойти. Альянс представляет собой ящик инструментов. Там проведена огромная работа по кооперативности. То есть разные вооруженные силы из разных стран являются достаточно подготовленными, чтобы действовать вместе. У них общий командный язык, офицеры прошли обучение, все говорят по-английски, у них общие стандарты вооружения, что позволяет обмениваться боеприпасами. Политики, пользуясь тем, что разные силы НАТО подходят друг к другу, как кубики “Лего”, используют этот ящик инструментов, как им хочется.
— Вы, как человек, который много общается с международными экспертами, можете подтвердить или опровергнуть версию, согласно которой Украину преднамеренно не будут принимать в НАТО для того, чтобы оставить страну в качестве буферной зоны между Евросоюзом и РФ?
— По этому поводу есть разные мнения. В Европе сейчас не рвутся принимать в НАТО ни Украину, ни Грузию, потому что для этого нужно брать на себя определенные обязательства. Но эти формальные обязательства можно, по сути, на козе объехать. Если посмотреть Вашингтонский договор, то там сказано, что нападение на одного члена Альянса — нападение на всех. Это написано в пятой статье. Но там же не сказано, что “мы сразу вступаем в бой”. Там написано, что “мы проведем консультации о том, что делать”. Например, в Будапеште Украина подписала меморандум (согласно которому отказалась от ядерного оружия, а США, Россия и Великобритания в обмен на это гарантировали ей безопасность, — “Апостроф”). Ей также дали гарантии. Где эти гарантии сейчас, вы видите сами.
— В одном из своих последних высказываний вы заявили, что “нагромождение бессмысленных, лживых версий (по поводу крушения Boeing 777 на Донбассе в июле 2014 года, — “Апостроф”) одна на другую выглядит крайне глупо и преступно”. Придерживаются ли ваши соотечественники такого же мнения?
— В общем, нет. В России есть меньшинство, которое не такое уж и маленькое, процентов 10, а может и больше, на которых эта пропагандистская машина не действует. А основное население вполне этому верит.
— В том же высказывании вы упомянули об уголовном преследовании виновных.
— Я просто говорю о том, что когда сбили самолет, то, скорее всего, это было по ошибке. Если бы в этом признались, что “это, конечно, очень плохо, что это преступление и совершенно непреднамеренно”, — одно дело. Тем временем, попытки скрыть преступление и ввести людей в заблуждение — преднамеренные и точно захватывают военно-политическое руководство России. Я сомневаюсь, что Путин давал приказ сбивать самолет, но то, чтобы врать обо всем, — это, конечно, с ним согласовывали. Это как с Уотергейтом (политический скандал в США связанный с незаконной прослушкой, в результате которого ушел в отставку президент страны Ричард Никсон, — “Апостроф”). Никсона сняли не за то, что его “водопроводчики” пытались заложить прослушивающие устройства, а за то, что президент попытался скрыть это преступление. Преднамеренное сокрытие преступления — очень серьезно. Оно распространяется на очень серьезных лиц.
— Вопрос в том, понесут ли виновные наказание?
— Рано или поздно, наверное. Но для этого должен смениться режим у нас.
— Существует ли возможность, что “пешек” преступления, тех, кто непосредственно “нажимал на курок”, выдадут при нынешней власти?
— Думаю, что нет. Было принято решение продолжать врать, что бы ни случилось.
Артем Дехтяренко
