Аналитик нефтегазового сектора Михаил Крутихин сообщает, что роль российского поставщика газа сильно сократилась, и о доминировании «Газпрома» на европейском рынке говорить уже не приходится
Михаил Крутихин сообщил, что в лексиконе американских политологов — и в научной сфере, и среди практиков — появился и находит все более широкое распространение новый термин: «взаимозависимость, превращаемая в оружие» (weaponized interdependence)
“Авторы концепции Генри Фаррелл и Эйб Ньюман (Henry Farrell and Abraham Newman) сформулировали ее в прошлом году в статье, опубликованной в авторитетном журнале International Security.
После двух раундов дискуссий в ведущих университетах США к выходу готовится сборник научных статей, посвященных этой теме, причем автору этой колонки довелось принять участие и в этих дискуссиях, и в подготовке сборника. Одна из статей прямо касается возможной роли «Газпрома» как потенциального средства достижения политических целей российского руководства.
На первый взгляд концепция Фаррелла и Ньюмана выглядит по меньшей мере странновато. К категории взаимозависимых структур они относят, например, всемирную паутину Интернет, сеть финансовых транзакций Swift, межгосударственные сети энергоснабжения и так далее. Но если речь идет о взаимной, а не односторонней зависимости, то как можно превратить ее в политическое или экономическое оружие или, на худой конец, в инструмент обеспечения односторонних интересов? Ведь любой из участников взаимозависимой структуры навредит не только партнерам, но сам себе, если вдруг решит сыграть на том, что в его распоряжении находится особо важный или чувствительный узел общей сети. Однако, как показывает практика, в ряде случаев события могут развиваться именно по такому сценарию.
Отношения СССР, а затем и России с европейскими потребителями газа долгие годы могли служить примером взаимовыгодного сотрудничества и, разумеется, взаимозависимости. Европейцам были нужны гарантированные надежные поставки стратегического энергоносителя, а поставщикам — стабильное поступление твердой валюты и, в частности, такого важного товара, как трубы большого диаметра для газотранспортных магистралей.
Повлиять на Европу и нарушить этот баланс не могли даже Соединенные Штаты, которые в период холодной войны не раз отчаянно пытались сорвать сделки типа «газ в обмен на трубы». Ни подавление Пражской весны в 1968 году, ни советское вторжение в Афганистан в 1979 году не повредило этой взаимозависимости. Первый контракт на поставки советского газа был подписан с австрийцами в июне 1968 года. За ним последовали контракты с итальянцами, немцами и так далее. Строились новые газопроводы из Западной Сибири. А немцы даже стали превозносить зависимость своей страны от поставок российского газа как «средство построения взаимного доверия и гарантию энергетической независимости Германии».
До поры до времени никого в Европе особо не беспокоила эта зависимость, хотя российские поставки стали уже занимать свыше 40 % импортного газа в Евросоюзе. Ситуация начала меняться в первые годы нового тысячелетия, и происходило это не по вине западных потребителей газа. В глазах российского руководства «Газпром», за которым законодательно был закреплен статус монополии газового экспорта, приобрел особое значение как потенциальный инструмент достижения не только коммерческих, но и политических целей.
Нет, коммерческие интересы забыты не были. Пользуясь тем, что в ряде европейских стран зависимость от российских поставок оказалась критической и страны эти не могли обойтись без «Газпрома», монополист стал запрашивать монопольно высокие цены. Чем дальше страна-получатель была от российских границ, тем ниже там были цены на российский газ, поскольку там была возможность дифференцировать импорт за счет других поставщиков — таких как Норвегия или Алжир, — а также осваивать месторождения в Северном и Норвежском морях. А ближайших соседей газпромовцы обдирали как липку.
Взаимозависимость стала постепенно превращаться в одностороннюю зависимость — по крайней мере в глазах руководства России. А в Армении, к примеру, монопольные практики «Газпрома» были абсолютизированы: расплачиваясь пакетами акций национальных предприятий, армяне полностью утратили контроль над своим газовым сектором, который перешел в собственность «Газпрома». В итоге говорить об экономической независимости этой страны стало трудно. Москва получила мощный инструмент воздействия на политику Армении и включила ее в состав так называемого Евразийского экономического союза.
В других странах «Газпрому» не удалось полностью достичь таких политических «успехов», хотя попытки продолжались, и европейцы забили тревогу. По выражению одного из депутатов Европарламента, действия «Газпрома» значительно ускорили принятие антимонопольных мер: второго и третьего «энергетических пакетов» и дополнительных резолюций. Политика российской компании в 2012 году стала предметом специального расследования Еврокомиссии, и, когда «Газпрому» стала угрожать многомиллиардная сумма штрафов за злоупотребление доминирующим рыночным положением, компания пошла на попятную.
Она признала все претензии следователей и пересмотрела подход к ценовой политике, отказалась от попыток ограничить реэкспорт российского газа, сняла требования с политической окраской в контрактах на поставку газа. В нескольких случаях «Газпрому» пришлось по решению арбитражных трибуналов выплатить значительные суммы потребителям, которые явно переплачивали за российский газ в течение нескольких лет. Это Словакия, Украина и, наконец, Польша.
В итоге, если не считать полностью «покоренной» Армении, попытки российского руководства «вепонизировать» компанию, то есть использовать ее в качестве политического оружия, пренебрегая взаимозависимостью, по большому счету провалились. В Европе построили и строят терминалы по приему сжиженного газа из других источников, прокладывают газопроводы-интерконнекторы через границы, чтобы перебрасывать нужные объемы газа в случае спровоцированных Москвой перебоев, а также следят за соблюдением антимонопольных норм и правил, как это произошло, например, с чудовищно затратными, но неудавшимися проектами «Южного потока» и «Северного потока — 2». Роль российского поставщика газа сильно сократилась, и о доминировании «Газпрома» на европейском рынке говорить уже не приходится…”, – пишет Михаил Крутихин
