Проведя серию интервью с министрами, ведущими лидерами ЕС, дипломатами, чиновниками и сотрудниками спецслужб из более чем 10 стран, Financial Times реконструировала события тех месяцев украинского кризиса, когда дипломатия наконец потерпела неудачу.
В Financial Times вышла первая из двух обширных статей, посвященных украинскому кризису: “Проведя серию интервью с министрами, ведущими лидерами ЕС, дипломатами, чиновниками и сотрудниками спецслужб из более чем 10 стран, Financial Times реконструировала события тех месяцев, когда дипломатия наконец потерпела неудачу”.
“Это история о просчетах с обеих сторон; о недооценке Западом того, насколько далеко готов зайти Путин ради защиты вещей, которые он называет фундаментальными интересами России; и в первую очередь – о том, как две стороны говорят, не слыша друг друга, потому что каждая из них заперта в своем собственном нарративе”, – говорится в статье.
Центральное место в материале отводится роли бундесканцлера ФРГ Ангелы Меркель, которая взяла на себя главенствующую роль в работе над разрешением украинского кризиса со стороны Запада. Как сказал Financial Times некий европейский дипломат, “Меркель взялась за это, и мы все были рады, что она за это взялась”. По словам бывшего американского дипломата, имя которого газета также не раскрывает, положительную оценку Меркель дают и в США: “С точки зрения администрации, из всех возможных собеседников Путина, которые есть на Западе, она лучшая”.
Меркель “обладает уникальным пониманием факторов, определяющих психологию Путина. В свои 62 года он всего на два года старше ее, оба хорошо помнят холодную войну. Она знает русский, это тоже преимущество. Путин учил немецкий, будучи оперативником КГБ в Дрездене, и их с Меркель беседы часто начинаются по-немецки. Но когда разговор “осложняется”, Путин переходит на русский, говорят посвященные в переговоры люди”.
В октябре прошлого года во время “напряженной” встречи в Милане Меркель вмешалась в спор Путина с президентом Украины Петром Порошенко, причем сделала это тоже по-русски – она “решительно поправила Путина на его родном языке”. Ссылаясь на некоего вашингтонского чиновника, авторы статьи сообщают, что Порошенко “с нетерпением ждал личных переговоров с Путиным”, но хотел, чтобы при этом присутствовали “другие лидеры, способные настоять на том, чтобы Путин исполнял свои обязательства. Выбор очевидным образом пал на Меркель”.
Одно из качеств главы ФРГ – настойчивость: “Разговаривая с Путиным, она не просто старается изменить его поведение, но также пытается сделать так, чтобы он понял, как действия России воспринимаются на Западе”. Как выразился анонимный “берлинский инсайдер”, Меркель “одна из тех немногих, кто регулярно дает ему [Путину] возможность посмотреть на свои действия со стороны”. К “дурным манерам” Путина, в частности к привычке опаздывать на встречи, Меркель относится как “к признаку слабости”, говорится в статье.
“Раньше Меркель считала Путина сложным партнером, но думала, что с ним можно вести дела. Однако украинский кризис заставил ее изменить мнение”, – рассказывают авторы статьи. “Поворотным моментом” в этом отношении стал ее разговор с Путиным во время саммита в Брисбене, когда Путин, в частности, “заявил, что Киев должен поступить с повстанцами так же, как он [Путин] поступил с Чечней, мятежным российским регионом: откупиться от них автономией и деньгами”, – говорится в статье. “Должно быть, разумная идея, с точки зрения бывшего подполковника КГБ, – комментируют авторы. – Но для дочери восточногерманского пастора с глубоко укорененным чувством справедливости это было неприемлемо”. По словам неназванного немецкого должностного лица, в тот момент Запад постепенно начал расставаться с иллюзиями, что Россия когда-нибудь сможет сблизиться с Европой.
Как сказал Financial Times через несколько недель после саммита в Брисбене некий кремлевский чиновник, “Путин и Меркель всегда терпеть друг друга не могли. Они, конечно, профессионалы, так что они долго пытались не унывать. Но теперь, похоже, все изменилось”. Никаких “особых отношений” у России с Германией больше нет, добавил источник.
Со временем Меркель “поняла, что во время их с Путиным разговоров он говорит неправду. Например, когда отрицает, что российские войска непосредственно участвовали в захвате Крыма и затем в событиях на востоке Украины”. Как сообщил Financial Times неназванный европейский дипломат, общаясь с другими лидерами, Меркель прямо обвиняет Путина во лжи. В том, что с Путиным не получится договориться, с подачи Меркель постепенно начал убеждаться и министр иностранных дел ФРГ Франк-Вальтер Штайнмайер.
В отличие от Меркель, американский президент Барак Обама, напротив, самоустранился от лидерства в украинском вопросе. По словам инсайдеров, Обама заметил, что Путин не отзывается на его попытки наладить отношения. Он будто бы говорил, что Путин из-за особой манеры держаться напоминает ему “скучающего школьника с задней парты”.
Еще одним поворотным моментом стало уничтожение малайзийского “Боинга”, пишет Financial Times. Это трагическое событие способствовало единению ЕС в вопросе о введении санкций против России: “То, что казалось малозначительным, локализованным конфликтом, переросло в настоящую войну, в которой могут гибнуть ни в чем не повинные гражданские лица, живущие в тысячах миль от места гибели”. Министр иностранных дел одной из стран ЕС рассказал, что западные политики были очень удивлены, что даже гибель MH17 не заставила Москву отказаться от передачи оружия повстанцам. Некоторым ветеранам дипломатической службы эти события напомнили инцидент, произошедший в 1983 году, когда советский истребитель сбил корейский авиалайнер. Официальная реакция, по их словам, была такой же.
На вопрос, почему Путин не воспользовался крушением авиалайнера как удобным случаем для примирения, человек, ранее занимавший высокий пост в Кремле, ответил: “Потому что его оскорбили. Он действовал, руководствуясь эмоциями. Потому что еще ничего не было понятно, а ваша сторона взяла и свалила на него всю вину”. Некоторые из собеседников Financial Times назвали недостаточно сдержанное, по их мнению, поведение Запада в ситуации со сбитым “Боингом” просчетом.
После того как 24 августа российские войска пересекли границу Украины и вторглись на ее территорию, “никто уже не говорил об антитеррористической операции. Мы оказались в состоянии войны с Россией”, вспоминает неназванный советник Порошенко. Как пишет Financial Times, “западные чиновники до сих пор не в силах понять, каковы цели Путина. Он хочет вернуть Новороссию, захваченные Екатериной Великой причерноморские территории от Донецка до Одессы? Или он вознамерился расколоть альянс НАТО? Каковы бы ни были цели, в августе стало ясно одно: Путин не намерен “терпеть поражение” в Украине”.
