Он не приказывал давить оппозицию - само так устроилось, он не приказывал стрелять в Немцова - оно само выстрелило, он не приказывал тысячам дураков ехать и убивать, они сами поехали; а вот соблазнить - это да, это он умеет.
Отдавал Путин лично приказ посылать диверсионные войска из России (Стрелкова, Бородая, Моторолу и т.п.) или приказал кто-то иной, а документов с подписью президента не существует — это неизвестно.
И это неважно. Например, нет ни единого документа за подписью глав Третьего Рейха об истреблении евреев; есть приказы нижних чинов, а документация верховная уничтожена.
Может статься, Путин не отдавал личного приказа о внедрении диверсионных войск.
Взял лично на себя ответственность за аннексию Крыма, но там жертв не было — не страшно.
А в Донбассе — тысячи убитых, тысячи калек, миллион беженцев.
И оружие поступает, и желающие пострелять едут из России сотнями и тысячами — чтобы убивать и быть убитыми. Возвращаются покалеченными, и оставляют сиротами детей, своих и чужих.
И сотни обрубков войны ползает по улицам — а за что они отдали жизни, здоровье, погубили будущее своих и чужих семей — никто не знает. И никто не скажет.
За то, чтобы русский язык оставался в статусе государственного? А тот, кто стрелял, он сам говорить по-русски хорошо умеет? И другой причины нет.
Но Путин приказа как будто бы не отдавал. Они, оголтелые, отдали жизнь просто так, по зову сердца — возбудились — и отдали.
Поиграли в большую войну, вообразили себя героями-панфиловцами.
Конечно, их возбуждали разнообразные идеологи войны: — беллетристы, журналисты, телеведущие. Но формально (такая версия есть) их никто не неволил убивать и отдавать жизнь.
Блатная лексика, коей изъясняется российское руководство, имеет специальную реплику на сей счет.
Президент и его министры — в лучших традициях блатарей — приговаривают:
а не докажете! Дело нам не шей, прокурор, что за предъява, не докажешь ничего!
Но данный казус состоит в том, что ничего доказывать не надо. Вина Путина не в том, что приказал — а в том, что соблазнил.
В этом и проявляется стиль работы данного чиновника. Он отнюдь не воин, не государственный мыслитель; он — стукач, вербовщик, провокатор. Растлитель душ — а вовсе не стратег и не полководец.
Он не приказывал давить оппозицию — само так устроилось, он не приказывал стрелять в Немцова — оно само выстрелило, он не приказывал тысячам дураков ехать и убивать, они сами поехали; а вот соблазнить — это да, это он умеет.
Он не появился на экране телевизора с простым обращением: граждане, не отправляйтесь на чужую гражданскую войну, вы солдаты российской армии, а российская армия не участвует в этом конфликте. Нет, он этого не сделал — и тысячи «отпускников», соблазненных лживой романтикой, «заблудились» и поехали убивать. И их матери получили назад гробы.
Но он не приказывал. Он только подтолкнул.
Именно это и есть тягчайшая вина. Эта вина ничуть не меньше прямого приказа — но больше.
Соблазнение малых сих, растление народа — это тягчайший грех.
Так именно грешил Гитлер. А вот приказы по поводу печей отдавал совсем не он, не заблуждайтесь на этот счет. Гитлер рубильник в Дахау не поворачивал.
«А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской».
