...К твоему деду пришли на рассвете в его деревенский дом. Жена и дети ещё спали. На него наставили винтовки и забрали весь хлеб, паспорт, сбережения и увели скот. Когда семья проснулась, то застала твоего деда в сарае с верёвкой в руке, где он проверял прочность перекладины. Веревку сожгли в этот же день.
Через несколько лет к твоему деду ночью постучали в дверь. Уже никто не спал. Ему сказали собираться. Жена молча рухнула в прихожей на пол и вцепилась в ногу своего мужа. Её ударили прикладом по голове. Кровь струйкой побежала по виску и дальше потекла в сторону распахнутой двери. «Полы неровные у нас» – последнее, что подумала твоя бабушка перед тем, как потерять сознание. Дети все видели. Кажется, они плакали. Твоего деда увезли на Колыму. 10 лет без права переписки.
Твоего деда вывел из короткого забытья резкий удар в печень. Живой труп его с трудом поднялся с ледяной барачной земли. Твоего деда вывели во двор и выбили ему оставшиеся несколько зубов – медленно просыпался. Потом его дистрофичное тело погрузили в вагон, набитый такими же человеческими отголосками как он и увезли на фронт. Твой дед ничего не чувствовал, кроме голода. Ему хотелось есть и умереть. Умереть он не мог. В голове его промелькнуло то утро в деревне, сарай, веревка. «Зачем они так рано пришли, ещё бы минут 5 и все бы было закончено» – тупо, без эмоций в голове возникла бледная мысль.
В первый же день твоего деда бросили в атаку. Под пули, под танки. Сзади стояли те самые, они целились в спину на тот случай, если твой дед не захочет бежать. Он побежал.
Чудом (зачем-то) твой дед выжил. Пули попали ему в пах, в ногу и одна разорвала ему ухо. Он очутился в госпитале.
Война закончилась. В дверь опять позвонили. Некому уже было лежать в коридоре, и некому было его оплакивать. Дети сгинули на фронте. Жена без вести пропала в лагерях. Твой дед потом узнал, что её забрали через неделю. Как жену врага народа. Их сосед очень любил эпистолярный жанр. Но, это уже было неважно. Твоему деду сказали покинуть Москву в течение трех дней и никогда не возвращаться. Он уехал…
…Потом он умер, ты его не застал. Умер где-то в одиночестве, то ли под Рязанью, то ли ещё где-то. Похоронили его быстро и незаметно. Кстати, в последние годы он очень много пил. Иногда плакал. По ночам просыпался и хрипел, задыхался и падал с постели. Никто не знает, что он чувствовал в те минуты. Да и ты об этом никогда не подумаешь…
…Прошло 70 лет. Ты наклеил на свою немецкую иномарку «можем повторить». Ты что-то собрался праздновать… Ты смотришь парад – тебе очень нравятся танки. На трибуне замечаешь ветерана. Который однажды целился твоему деду в спину. А может и не целился – в любом случае ты не задумываешься. Ты рад, у тебя приподнятое настроение и ты даже нашёл единственную фотографию своего деда и гордо пойдёшь с ней маршировать по Москве. «Наша Победа» – подумаешь ты. Вечером напьешься с друзьями. А утром похмелишься и зачем-то заживешь дальше…
Александр Тверской.
