Когда в марте начался конфликт на Украине, политики в Брюсселе, Вашингтоне и Варшаве думали только об одном: войдут или не войдут? Они не вошли, но все равно добились своего.
Самым грозным оружием России стала сегодня неоднозначность. Не мир и не война. На востоке Украины, как до этого в Крыму, хозяйствуют вооруженные до зубов «зеленые человечки», но кто это: гражданские или уже военные? Что делали российские дивизии возле украинской границы? Занимались маневрами или готовили вторжение? «Сепаратисты» назвали захваченных наблюдателей ОБСЕ пленными, значит, они считали себя частью армии какого-то государства? Ведь только в таком случае они могли бы брать пленных. И самое непонятное: Путин попросил Совет Федерации разрешить использовать войска на территории всей Украины. Зачем? Кроме того, он сам сразу же добавил, что не хотел бы пользоваться такой возможностью, пишет польское издание Polityka.
1.
Снабжение противника очками или, как называют это американские стратеги «strategic framing», что можно было бы с натяжкой перевести, как «стратегические рамки», позволяет направить внимание оппонента на произвольно избранный фрагмент действительности, и, что за этим следует, придать событиям требуемое значение: скрыть переломные и подчеркнуть мнимые. Как показали последние недели, от этой операции не может спасти даже широкий доступ к информации из региона.
Такие «рамки» наводят Запад на классический вопрос о возможных целях России. Однако нынешняя агрессия опасна тем, что вопреки ожиданиям Запада, как раз не имеет четко поставленных целей. Путин действует по обстоятельствам. Он делает шаг, анализирует реакцию и в зависимости от сопротивления, которое следует, модифицирует цели.
Примером такого нестандартного шага был призыв Путина к «сепаратистам» с просьбой отменить референдумы на востоке Украины. Наблюдатели размышляли, не наступил ли в кризисе поворот, а «сепаратисты» приняли слова своего патрона к сведению, но голосование провели. Итоги вышли в северокорейском стиле: за создание Донецкой народной республики высказалось якобы 89% проголосовавших, в Луганске «за» было отдано 96% голосов. Так что Запад вновь очутился в тупике: между Путиным и «сепаратистами» возникли разногласия, или это лишь очередной элемент игры?
Основной принцип сегодняшней российской дипломатии — это игра «в угадайку»: самое главное, чтобы все ломали голову, чего мы хотим. Такие на первый взгляд несерьезные игры выполняют у Путина несколько функций. В первую очередь они позволяют сохранить в своих руках инициативу по принципу: сделаем что-нибудь необычное, пусть они в Брюсселе и Вашингтоне подумают, что это новые элементы нашего Великого плана. И пусть боятся.
2.
Погрузившись в самолюбование после победы в холодной войне, Запад в течение четверти века оттачивал свои военные возможности. Беспилотники были все более точными, самолеты все более быстрыми и все менее заметными, солдаты — все менее человечными. Однако западные армии забросили мягкие военные средства. Например, военную пропаганду, которую в этом цивилизационном круге всегда недооценивали. Механизм был ясен: если не удавалось разрешить кризис дипломатическими методами, вводили санкции. Если и они не приносили эффектов, посылали бомбардировщики.
Советская школа военной мысли шла всегда двумя путями, в ней поддерживали две сферы: военно-технологическую и общественно-политическую. Вторая была призвана играть «смягчающую» роль: общественно-политическое оружие готовило почву для интервенции, ослабляло боевой дух противника при помощи пропаганды, дезинформации или, например, диверсий (как спонсирование движений пацифистов на западных странах). Такую стратегию не способны остановить даже самые современные танки и самолеты, поскольку она базируется не на убийствах, а на убеждении, концентрируется на эмоциях.
Сейчас эта старая советская школа мысли вновь стала востребованной. Как писали советские стратеги еще в 1960-е годы, агрессору бывает важнее убедить общественность, что он сам является жертвой, чем одержать победу на поле боя. В данном сценарии агрессор приписывает свои действия противоположной стороне, как Москва, которая отправляет своих агентов и офицеров спецназа в Крым, а потом в Донбасс, и одновременно призывает Запад не вмешиваться во внутренние украинские дела. Таким образом Россия ведет себя как вор, кричащий «Лови вора!»
Или еще один исторический, но актуальный пример, который привела Юлия Латынина, журналистка радиостанции «Эхо Москвы». Если агрессор способен локально контролировать информацию, под влиянием непрекращающейся безальтернативной пропаганды люди начинают напоминать зомби. В результате массового воодушевления они легко превращаются в охваченную паникой толпу, готовую к погромам, этническим чисткам, а иногда и к роли «живого щита», защищающего простых людей от власти киевских фашистов. Многие украинцы на востоке под влиянием российской пропаганды действительно считают, что в Киеве к власти пришли фашисты, которые строят концентрационные лагеря и прямо на улицах убивают русских, а поэтому нужно оказать им сопротивление и начать строить концлагеря самим. Масштаб этой пропаганды можно проиллюстрировать прогнозом погоды на канале «Россия-24», где известный ведущий Вадим Заводченков рассказывал недавно, что к Донбассу движется циклон, который принесет «ветер перемен», а Крым купается в солнечных лучах.
3.
Между тем российская пропаганда — это лишь прикрытие, за которым стоит новый облик войны, называемой некоторыми экспертами «гибридной»: это сочетание традиционного конфликта с партизанскими действиями. В прошлом году глава Генштаба российских вооруженных сил и замминистра обороны Валерий Герасимов опубликовал в отраслевом издании переломную с сегодняшней точки зрения, хотя не получившую широкого резонанса, статью. Это описание конфликта нового типа, к которому в ближайшей перспективе должна быть готова Россия.
У новой войны уже не будет ни начала, ни конца в классическом понимании (объявление войны, капитуляция). Непосредственные столкновения солдат «лицом к лицу» станут редкостью, им на смену придут точные ракетные удары с большого расстояния. Герасимов также добавляет, что сотрется грань между военными и гражданскими. Вторые, вооруженные собственным государством, станут серьезной угрозой для регулярных формирований из-за своего нерегулярного характера.
При взгляде на сегодняшнюю Украину можно признать, что Герасимов знал, что пишет. Он не упомянул, однако, главную черту новой войны: она будет вестись не по старинке, на полях сражений или улицах городов, а в первую очередь в головах людей. Как демонстрируют украинские события, речь идет уже не о том, чтобы уничтожить противника, а о том, как получить над ним влияние (лучше всего такое, которого он сам не осознает). Парадоксальным образом, цель такой войны — привести к ситуации, когда применение физической силы станет просто лишним, как это было в Крыму. Нужно, чтобы люди сами предали собственное государство и поддержали агрессора.
Как вести такую войну, описал в широко обсуждавшемся тексте Янис Берзиньш (Jānis Bērziņš) из латвийской Академии национальной обороны. На основе анализа российских военных стратегий последних лет Берзиньш выделяет восемь фаз новой войны. Вначале используются психологические, идеологические и дипломатические методы, которые готовят почву для интервенции: после бегства Виктора Януковича Москва не признала новые киевские власти и назвала их ответственными за жертвы на Майдане. Вторая фаза — это введение в заблуждение политических (в том числе западных) лидеров и дезинформация локальных руководителей в Крыму и на востоке Украины. Здесь россиянам помог украинский «Правый сектор»: Кремль успешно убедил всех, кого мог, что в Киеве у руля стоят фашисты. Третий шаг — это запугивание и подкуп высокопоставленных людей из армии и администрации, а также местных олигархов, бизнес которых зависит от торговли с Россией.
Четвертый — появление вооруженных банд, захват зданий госучреждений — начался в середине марта. Пятая фаза — это установление зоны запрета полетов, которая неформально уже существует над занятыми «сепаратистами» городами: полет над ними грозит украинцам тем, что воздушное средство собьют из ручного гранатомета. В понедельник 12 мая россияне еще не перешли к шестой фазе, то есть, как пишет Берзиньш, к точечным ударам по ключевым объектам, которая должна подготовить фазу седьмую — полномасштабное вторжение. Последняя фаза предполагает систематическую ликвидацию оставшихся пунктов сопротивления.
Такая стратегия ставит под вопрос смысл существования всего Североатлантического альянса: хотя Украина в него не входит, по мнению Берзиньша, аналогичный сценарий возможен в Латвии. Проблема касается Пятой статьи Вашингтонского договора, в которой содержится знаменитый принцип «один за всех, все за одного», запускающий оборонительные планы НАТО, но лишь в случае «вооруженного нападения» на одного из членов.
Если бы Россия решила реализовать восемь фаз новой войны в отношении какого-нибудь члена НАТО, оснований для применения Пятой статьи не появилось бы вплоть до пятого включительно. Ведь речь бы не шла о «вооруженном нападении», хотя одновременно российская агрессия развивалась бы настолько стремительно, что гипотетическая защита атакованного государства при помощи бомбардировщиков и десанта, скорее всего, уже не имела бы смысла. Неоднозначность данной стратегии позволит России находиться на шаг впереди от тех, кто смотрит на события через классические очки.
4.
Между тем Москва не придумала ничего принципиального нового. Если из сегодняшней картины убрать современные СМИ и вместо этнической общности, которая позволяет России вставать на защиту русских вдали от своих границ, подставить общность идеологическую, например, коммунизм, то украинский сценарий покажется пугающе знакомым. Его описывала недавно Энн Аппельбаум (Anne Applebaum) в своей книге «За железным занавесом. Подавление Восточной Европы».
Как пишет Аппельбаум, в первые годы после Второй мировой войны россияне, как и сегодня, управляли всем «с заднего сидения». Как и сегодня, Москва не руководствовалась готовым планом, она корректировала цели в зависимости от сопротивления, с которым сталкивалась. Правдивые и неблагоприятные результаты референдума 1946 года остудили амбиции коммунистов, которым пришлось растянуть путь к получению полной власти на следующие два года.
Похожим образом действует сейчас Путин. После быстрой и легкой акции в Крыму он мог предполагать, что в восточной Украине все тоже пойдет гладко. Переломным моментом могли стать события в Одессе, где третьего мая погибли 40 украинских русских. Москва, скорее всего, не ожидала такого числа жертв, и дальнейшая эскалация была ей не нужна, поскольку могла вынудить Россию к непосредственному вторжению на Украину. Поэтому Путин сбавил тон. Он призвал «сепаратистов» отложить референдумы, а потом поддержал идею проведения президентских выборов на Украине 25 мая, хотя днем ранее глава российского МИД назвал их в современных условиях бессмысленными. Гибкость превыше всего.
5.
Путин извлекает уроки из истории. На его понимание войны особенно повлияла вторая чеченская операция (1999 — 2009). Поэтому, в частности, новая российская стратегия делает упор на солдат «ниоткуда», будто бы не принадлежащих никакому государству и благодаря этому не подпадающих под какие-либо законы и конвенции. «Зеленые человечки» на востоке Украины — это своеобразный гибрид, нечто среднее между солдатами и террористами: неизвестно, кто они, и кто ими командует. А если нет командиров, не с кем вести переговоры о капитуляции, не с кем обсуждать условия перемирия. Если начнется стрельба, неизвестно, на кого возложить за нее ответственность и в кого целится. Непросто с этими людьми и местным жителям, так как неясно, где они еще могут появиться.
За несколько дней до аннексии Крыма в Москве вышла футуристическая книга некоего Натана Дубовицкого о нелинейной войне. Как быстро выяснилось, ее истинным автором был Владислав Сурков — серый кардинал Кремля и создатель таких хитов путинского новояза, как, например, «суверенная демократия». Сейчас он заинтересовался международной политикой и изобразил в новом произведении пророчества о новой мировой войне.
Это будет война всех со всеми. Но поскольку высокую интенсивность такого рода конфликта невозможно удерживать бесконечно, рано или поздно она переродится в ползучий и перманентный конфликт. По мнению Суркова-Дубовицкого, это идеальный вариант для таких стран, как Россия, поскольку при авторитарных режимах постоянная мобилизация населения работает на руку власти. При этом непрекращающаяся не слишком интенсивная война может оказаться убийственной для демократии, поскольку она разъедает все ее базовые ценности во главе со свободой.
Западу, перед лицом бесполезности традиционных методов, не приходится выбирать: он должен научиться методам новой войны. И принципу зуб за зуб. Даже если ему придется испачкать руки о пропаганду. Западу могут вновь понадобиться такие СМИ, как Радио «Свободная Европа», которые будут обнажать пропаганду противоположной стороны и распространять собственную. Придется подготовить также отряды «ряженых». Для латыша Яниса Берзиньша дело выглядит ясным: выбор средств не имеет уже большого значения, если они смогут нанести удар тому, кто первым ими воспользовался.
