«Путинский стиль» - это спецоперация: ложь, жертвы, презрение, неуважение к правам человека, которые рано или поздно обернутся ненавистью к нему самому, считает московский журналист.
Дмитрий Песков в свое время объяснил, почему президент, приехав в Кемерово, не вышел на площадь к потрясенным трагедией в «Зимней вишне» и бездействием местных властей митингующим: «С многотысячной толпой говорить в стиле Путина невозможно».
Фотографии танца с высокопоставленной невестой на австрийской министерской свадьбе вернули к размышлениям на тему: что же это такое – стиль Путина?
Многочасовое сидение в студии на ежегодных «прямых линиях» со «своим народом»? Хотя здесь, конечно, ему далеко до покойного Уго Чавеса, совмещавшего президентские заботы с ежедневным ток-шоу на венесуэльском телевидении. Или, может, выборочные посадки ставших неугодными «хозяйствующих субъектов»? А может, «работа с документами» в южных или сибирских резиденциях, в то время как государево телевидение выдает «консервы» о том, как он распекает в Кремле очередного нерадивого губернатора?
Мининдел Карин Кнайсль, которой все же пришлось объясняться с австрийской общественностью на тему «что это было?», на днях назвала решение пригласить на свадьбу российского президента «спонтанным» – мол, «я вся такая внезапная!». Что же касается «русского танцора», то он, конечно, не мог упустить шанс потроллить зарубежных коллег, потанцевав одну из них на фоне казачьего хора в канун объявления очередной порции американских санкций. И кто знает, воспользоваться случаем присмотреть себе альпийский домик для пенсии. Надо же куда-то деваться будущему главному российскому пенсионеру, претензий к которому к моменту выхода на покой, причем, уже неважно в каком возрасте, накопится слишком много, чтобы спокойно почивать на лаврах.
На фоне продолжающихся войн в Донбассе и Сирии подобные жесты, подыгрывающие ядовитой российской пропаганде, уже не выглядят невинной причудой сильных мира сего. Странно было бы ожидать, что Россия после неожиданного свадебного «сближения в верхах» вдруг займет конструктивную позицию по Донбассу – в преддверии грядущих в Украине выборов, наоборот, скорее попытается затянуть время, в надежде что-нибудь на них замутить. Да и в Сирии события последних дней свидетельствуют о надвигающемся обострении с активным участием российской стороны. Дипломатия на высшем уровне все чаще выглядит как белый шум для отвлечения внимания от реальных событий. В данном случае поговорка «солдат спит – служба идет» перестает быть забавной: пока политики расшаркиваются, люди гибнут. В результате войны, развязанной на территории Украины с нелегкой руки Москвы, согласно данным ООН конца прошлого года, в Донбассе погибли и ранены 34 тысячи мирных жителей, украинских военных и участников сепаратистских вооруженных формирований.
Парадокс в том, что хотя формально первые санкции в отношении России были введены за замученного в застенках юриста Сергея Магнитского, проблема прав человека как-то выпала из большой повестки, что бы кто ни говорил. Получается, что санкции, принимаемые сегодня сообща американцами и Европейским союзом, оказываются менее действенными, чем усилия их предшественников в 1970-е годы. Тогда каждый президент и премьер «с Запада», едва начав переговоры с престарелыми советскими лидерами, выкладывал на стол список политических заключенных, которых требовалось спасти и освободить, повторяя эти имена и фамилии, пока вопрос не решался.
Хельсинкский процесс и подписание соглашений в 1975 году, сокращение вооружений, разрядка между Востоком и Западом – все это прежде всего о людях, о правах человека в Советском Союзе, о постепенном и болезненном принятии советским, а затем и новым российским руководством вместе с мировым сообществом приоритета международного права над национальным. Сегодня мы наблюдаем обратный процесс. Не в последнюю очередь потому, что в самой России власть с начала 2000-х пытается укрепиться не за счет развития демократических институтов и взаимодействия с обществом и внешним миром, а «выгрызая» себе «право» быть над народом. Робкие попытки Запада наказать Кремль за нахальный «троллинг» системы демократии российская государственная пропаганда представляет как «вмешательство» в суверенные дела своей страны. А многие сограждане этим возмущаются, точно так же, как поборники домостроя взывают к «неотъемлемому праву» главы семьи бить провинившихся – с его точки зрения – домочадцев. Но не может быть в XXI веке внутренним делом убийство неугодных политиков, правозащитников и журналистов, издевательство над оппозиционерами, пытки заключенных, нарушение права людей выражать собственное мнение, собираться, создавать партии, отстаивать свои свободы – как не может глава семьи в цивилизованном обществе безнаказанно издеваться над домочадцами! Все это отбрасывает человечество в некое новое средневековье, а то и дальше, к родоплеменным временам.
Трудно сказать, почему все это по большому счету прощают Путину его западные коллеги, продолжая принимать его – формально и неформально. Думаю, дело не только в том, что он волею судьбы оказался во главе мощной ядерной державы – дряхлые советские генсеки в этом смысле обладали гораздо большей «совокупной мощью». И вряд ли – в его «чекистском сверхобаянии». И даже не в грязноватых танцах вокруг русского триллиона, как-то «незаметно» обустроившегося в мировой финансовой системе. Дело, на мой взгляд, еще в одном парадоксе. В том, что в 90-е годы мы успели встроить Россию в сообщество западных демократий настолько, что даже нынешний лидер, пытающийся утянуть ее в далекое прошлое, похоже, все еще воспринимается на Западе, говоря словами, по легенде, брошенными Франклином Рузвельтом в адрес никарагуанского диктатора Анастасио Сомосы: «Он, может быть, и сукин сын, но это наш сукин сын».
Конечно, в России сегодня не 37-й год. И мы давно уже вроде бы в XXI веке. И тем не менее, скольким самым что ни на есть «обычным» людям успела сломать жизнь нынешняя власть? Или подождем, пока их будут не тысячи, а миллионы?
«Путинский стиль», выбранный им для домашнего и внешнего потребления, – не просто политика «а-ля спецоперация». Это ложь, жертвы, презрение, неуважение к человеку, которые рано или поздно, так или иначе, обернутся ненавистью к нему самому. От чего, как показывает богатый международный опыт, не спастись в уютном домике в живописных Альпах, хотя бы и под крылышком милой австрийской министерши и ее мужа-бизнесмена.
