Решение китайской элиты присоединиться к секте, почетными членами которой являются Н.Мадуро, А.Лукашенко и В.Путин, крайне показательно и исключительно важно. Крупнейшая экономика мира вслед за владельцем самого большого на планете ядерного арсенала предпочла явный авторитаризм
Выходящая на финишную прямую «спецоперация по переназначению В.Путина» на пост президента Российской Федерации вчера неожиданно приобрела совершенно новые, я не побоюсь даже сказать – всемирно-исторические – смысл и значение. За пределы довольно местечкового события её вывело заявление ЦК КПК о том, что партийцы предлагают Всекитайскому собранию народных представителей инициировать изменение Конституции, согласно которой ныне пребывание Председателя КНР у власти ограничено двумя сроками. В отличие от России, где в начале 1990-х в Конституцию была вписана уловка о «двух сроках подряд», а в 2008 году срок полномочий главы государства был увеличен в полтора раза, в Китае просто решили отменить само ограничение на продолжительность нахождения Председателя КНР на высшем посту. Вряд ли следует рассчитывать на то, что подобное предложение будет отвергнуто в ходе активной внутрипартийной дискуссии или забаллотировано в ВСНП, а Си Цзиньпин, чьё имя недавно было специально упомянуто в Уставе КПК, в отведённый ему прежними нормами срок удалится на покой. Это значит, что мы присутствуем при рождении очередной «новой нормальности», которая способна многое изменить в современном мире.
Идея сменяемости власти является одним из центральных элементов демократического процесса, и поэтому страны с устойчивыми традициями народовластия относятся к данной практике предельно внимательно. Не стоит обманываться долговременными пребываниями на своих постах германского канцлера или британского премьера: в этих случаях как их избиратели, так и их однопартийцы имеют достаточно инструментов для замены лидера. Однако в странах, которые по той или иной причине демократическими названы быть не могут, чередование вождей преследовало и преследует иные цели: с одной стороны, сохранять адекватность правящего класса, которая позволяем ему реагировать на новые вызовы, кооптировать представителей новых поколений во власть и тем самым обеспечивать устойчивое развитие; и, с другой стороны, так или иначе поддерживать иллюзию «нормальности» политического процесса и его «цивилизованности». Если говорить проще, речь идёт об обеспечении как желаемого экономического результата, так и приемлемой политической формы.
Однако сегодня можно заметить, что в странах, часто упоминавшихся в качестве примеров успешного политического транзита и многообещающих экономических реформ, отход от сменяемости властей довольно быстро заводит политическую и экономическую ситуацию в тупик. Десять-двенадцать лет такой «стабильности» достаточны для того, чтобы остановить экономический рост или даже повернуть его вспять (тут приходят на память и Белоруссия, и Россия, и не к ночи будь помянутая Венесуэла). При этом каждая новая «загогулина» в процессе продления властных полномочий порождает всё больше причин остаться у власти навсегда – и, соответственно, снижает соревновательность и конкуренцию и в политике, и в экономике, и в общественной жизни. Исключение составляют лишь монархические режимы, где руководители мотивированы в своей политике отношением к стране как к частной собственности, которую необходимо передать другим членам семьи в возможно лучшем виде.
Решение китайской элиты присоединиться к секте, почетными членами которой являются Н.Мадуро, А.Лукашенко и В.Путин, крайне показательно и исключительно важно. Крупнейшая экономика мира вслед за владельцем самого большого на планете ядерного арсенала предпочла явный авторитаризм «протодемократическим» экспериментам, заложив «бомбу замедленного действия» под фундамент одной из крупнейших глобальных держав. По сути, теперь не только у 145 миллионов россиян, но и у 1,3 миллиарда китайцев не остаётся надежды на политическую либерализацию – и, вполне вероятно, как следствие, на устойчивый экономический рост в 2020-х годах. Соответственно, в случае серьёзной глобальной экономической турбулентности, затрагивающей и эти экономики, вся «большая Евразия» практически наверняка окажется зоной серьёзных политических потрясений.
Демократизация, начавшаяся в мире на рубеже 1980-х и 1990-х годов, захлебнулась к концу 2000-х вследствие сочетания экономического процветания и нового типа популизма. Однако последний, как ни крути, несовместим с устойчивым хозяйственным ростом. «Разворачивая» политическое развитие вспять, лидеры авторитарных стран останавливают их прогресс и создают предпосылки для мощного взрыва. Конечно, первой реакцией на такие события является сожаление по поводу того, что шанс для построения нормального общества упущен. Однако, с другой стороны, чем больше беснуются вожди, тем неотвратимее становятся новые Майданы и Тяньаньмыни, и тем больше появляется у них шансов на долгосрочный успех. Стабильность в современном мире – это не гарантия развития, а его антипод. Мы в России в этом уже почти убедились. Теперь можно запастись попкорном и понаблюдать на тем, насколько приятными окажутся ощущения от «смены вех» у наших юго-восточных соседей…
