Попробуем дать критическую оценку суда в Гааге не столько с точки зрения промежуточных результатов, сколько с точки зрения перспективы, пишет в блоге философ Сергей Дацюк.
Существуют различные оценки того, что произошло в Гааге. Есть официальная оценка успеха от представительницы МИД и непосредственной участницы суда Елены Зеркаль, положительная оценка постоянного представителя Украины при Совете Европы Дмитрия Кулебы, более-менее взвешенная оценка редактора “Европейской правды” Сергея Сидоренко.
Критические оценки появляются преимущественно в устном виде на телевидении. Попробуем дать критическую оценку суда в Гааге не столько с точки зрения промежуточных результатов, сколько с точки зрения перспективы.
Самая главная проблема международных судов Украины заключается в том, что мы пытаемся перевести толкование принципиально новых социально-политических и экономических явлений на юристов.
Никогда не позволяйте юристам принимать решение о собственной судьбе. Юристы могут хорошо выполнять поставленные задачи. Скажут им осудить гомосексуализм, они будут пользоваться естественным правом и апеллировать к Содому и Гоморре и цивилизационным основам человечества. Скажут им оправдать гомосексуализм, они будут пользоваться правами человека и принципами политкорректности и толерантности, то есть позитивным правом.
Известна практика решения судебных споров между сторонами, которые являются достаточно влиятельными субъектами – либо они соглашаются признать решение суда, либо договариваются сами. Мы не просто не имеем предварительного согласия России на выполнение решений суда. Мы уверены в том, что если это решение суда будет заставлять Россию поступиться своей стратегией, то она его выполнять не будет.
Более того, суд в вопросе войны на Востоке Украины не может сказать ничего другого, кроме как необходимость выполнения Минских договоренностей. Если суд скажет что-то, противоречащее Минским договоренностям, у России будет повод их не выполнять. Поэтому все, что может суд, это только подтвердить Минские договоренности. Итак, по Востоку Украины эффективность суда будет очень скудной, несущественной.
Проигрыш Украины в суде ООН имеет стратегический характер и произошел потому, что принятие международных решений относительно войны было возложено на юристов. А отечественные юристы принципиально не могут сказать заказчику – это не та война, которую мы можем выиграть. Так же, как международные юристы не могут прямо сказать Украине – покоритесь, потому что этой войны вам не выиграть.
Именно так. Террористическую войну никто и никогда выиграть не может, потому что общепринятого определения терроризма до сих пор не существует. Главная проблема понимания терроризма заключается в том, что никак не удается ограничить определение терроризма таким образом, чтобы под него не подпадала деятельность легитимных борцов за свободу, которые могут иметь нелегальный статус в стране, в которой борются.
Что будет, когда Украина представит суду ООН десятки или даже сотни свидетельств о финансировании Россией российских оккупантов и коллаборационистов ОРДЛО – о поставках им Россией оружия, боеприпасов и т.д.? Ничего не будет. Потому что Украина не сможет доказать, что это все направлено Россией на терроризм, а не на поддержку легитимного самоуправления в непризнанных миром “ДНР”/”ЛНР”.
Я вижу только один момент террора, который можно доказать в суде ООН. Он состоит в вытеснении украинцев – жителей Донбасса, из-за террористических действий оккупантов и коллаборационистов и проявлении национальной розни за пределы Донбасса. Для этого нужны множество свидетельств жителей Донбасса, эмигрировавших на подконтрольную Украины территорию. Но здесь можно наткнуться на показания со стороны России о терроре украинцев в отношении россиян, выехавших на территорию России. То есть это призрачная и очень сомнительная возможность. Она не даст правового преимущества.
Итак, с того самого момента, когда террористы захватывают определенную территорию, создают органы самоуправления и начинают вести экономическую деятельность, они перестают быть террористами. Украина их может не признавать как “ДНР” или “ЛНР”, но международное сообщество будет защищать их право на легитимное самоуправление. И чем дальше украинская власть будет совершать непродуманные, основанные на традиционных подходах, нелепые международные действия, тем чаще это все будет происходить.
Любые воинственные действия ОРДЛО можно рассматривать теперь как защиту своего суверенитета или продолжение борьбы за всю территорию, которую они считают суверенной для собственного политического самоопределения. Нравится нам это или не нравится, международные правовые структуры защищают в том числе право социальных групп на самоопределение. При настаивании Украины осудить российских оккупантов и коллаборационистов ОРДЛО международные структуры будут вынуждены признать их противной стороной, а Россию – защитником законных борцов за свободу. А Украина вынуждена будет это проглотить и утереться.
Практически невозможно доказать Украине умысел поддержки Россией ОРДЛО как умысел террористических действий. Даже разведка США здесь не поможет. Потому что стратегия России не состоит в терроризме. Стратегия России заключается в сохранении/восстановлении политико-экономического влияния на территории Украины. Терроризм здесь имеет эпизодический характер и служит лишь небольшим дополнительным средством.
Пока Украина не поймет сути войны с Россией, она не сможет ее выиграть.
Представители международного права сказали украинской власти то, что некоторые украинские эксперты говорят все время, пока длится эта война. Мы имеем дело не с терроризмом. Мы не должны называть войну “АТО”. Мы не должны называть оккупантов и коллаборационистов террористами. Мы даже не можем признать территорию так называемого “АТО” оккупированной, потому что Россия пока отказывается от оккупации.
Во-первых, российские оккупанты и коллаборационисты на Востоке Украины воюют, то есть ведут войну, а не осуществляют террористические действия. Во-вторых, терроризм на территории Украины есть, но этот терроризм инспирирован Россией и в своей массе никак не связан финансами, организацией и кадрами с войной на Востоке Украины.
Иными словами, Украина практически не сможет связать терроризм на своей территории с войной на Востоке Украины, потому что в России достаточно ресурсов и ума, чтобы вести эти направления деятельности разрозненно.
Мы имеем дело с принципиально новым явлением в современном мире – “заговор-войной” или “мятеж-войны”, разработчиком концепции которой является Евгений Эдуардович Месснер. Это не гибридная война, суть которой никто понять не может. Заговор-война имеет четкую и понятную суть – использование идентичности некоторой социальной группы для поддержки ее ресурсами со стороны внешнего субъекта для отделения ее от имеющегося суверенитета и создание квази-суверенитета. Этот квази-суверенитет внешним субъектом может быть использован для хаоса, ослабления и фрагментации суверенной территории.
Мятеж-войну по территориальному расколу Россия ведет против Украины и против Сирии. Мятеж-война также может иметь и нетерриториальные формы. Такую же информационно-идентичностную мятеж-войну Россия ведет против США и против Европы. В отдельных странах Европы Россия попыталась даже перевести информационно-идентичностную мятеж-войну в организационно-политическую. Но там спецслужбы вовремя сработали.
Поэтому мы можем и дальше наблюдать за судом в Гааге, рассказывать об успехах или неуспехах, но смысла и перспективы это все не имеет. Суд в Гааге и дальше будет неинтересен. И никакого эффекта не будет. Для пиара, о котором говорят некоторые представители власти, это очень дорого. А для результатов по войне это очень неэффективно. Не обращайте на этот процесс внимания. Это слабая украинская власть пытается нас отвлечь на международные фейки.
Единственной перспективной деятельностью для Украины является создание новой концепции международного права, которая бы описывала мятеж-войну, давала возможность ее маркировать и предлагала бы действенные механизмы противодействия. Могу сделать только небольшие обобщенные предложения по этому поводу.
Я немножко пересмотрел и проанализировал опыт Нюрнбергского процесса. Там были такие направления обвинения: 1) планы нацистской партии (фиксация агрессивных намерений); 2) преступления против мира (агрессия против мира в различных формах провокаций, развязывании и ведении прямых войн, нарушении международных соглашений о мире); 3) военные преступления (выход за рамки концепта “комбатанты воюют с комбатантами”: убийства гражданских лиц, вывоз людей в рабство, убийства и издевательства над военнопленными, разрушение городов без военной необходимости, германизация оккупированных территорий); 4) преступления против человечности (унижение людей и лишения их человеческого облика в ситуациях жизни и смерти).
Если внимательно посмотреть, то в Нюрнбергском процессе позитивное право выступало как способ оформления основных моментов естественного права. Более того, нарушение международных соглашений о мире (то есть по сути нарушения норм позитивного права), в котором Нюрнбергский процесс обвинял нацистов, выступало фактически как норма естественного права – обман доверившихся соглашениям.
Перспектива международных судов Украины против России может быть осмысленной, если мы пойдем все же путем обжалования нарушения Россией Договора о дружбе, сотрудничестве и партнерстве между Украиной и Российской Федерацией. Здесь открывается большая перспектива для маневра – аж до призыва Украины к миру не заключать международных соглашений с Россией, которая их нарушает вероломно, подло и агрессивно.
Даже Будапештский меморандум можно использовать как соглашение, собрав три компонента: 1) свидетельство стран-подписантов меморандума, Россия его собиралась придерживаться их (то есть обман произошел не только по Украине, которая по словам России якобы изменилась в процессе революции, но и по другим странам); 2) доведение скрытого ядерного шантажа Украины со стороны России в процессе оккупации Крыма (публичное свидетельство Путина в документальном фильме о готовности применения ядерного оружия против неядерной страны) плюс свидетельство представителей правящего класса, принимавших решение по Крыму на заседании СНБОУ под угрозой применения ядерного оружия; 3) четкая публичная позиция-требование Украины о восстановлении ядерного потенциала по простой масштабной причине: международное право не может заменить наличие ядерного оружия для защиты суверенитета страны.
Нужно заставить суд ООН признать эту масштабную неэффективность международного права и зафиксировать как прецедент международного права: Украина – единственная страна в истории и в мире, которая отказалась от ядерного оружия и была наказана за это. То есть нужно требовать от суда ООН предоставить международные гарантии для Украины на создание ею ядерного оружия.
Следовательно, нужно создать новую концепцию международного права о мятеж-войне, инициатором чего может быть Украина. Нужно готовить судебный процесс о нарушении Россией Договора о дружбе. Нужно готовить постановку вопроса в ООН о судьбе Будапештского меморандума, в рамках которого требовать от мира признать право на воспроизведение Украиной ядерного оружия. Причем Украина может договориться и создавать ядерное оружие даже не на своей территории, а на любой территории под защитой НАТО, чтобы Россия не уничтожила его в процессе создания.
Когда мышление не ограничено юридическими нормами, можно найти много инновационных идей. Только постановка Украиной мира перед вызовами, порождаемыми новыми идеями, может действительно что-то изменить. В рамках же нынешнего процесса в Гааге изменения в российско-украинской войне не ожидается.
