Складывается странная ситуация. Под видом защиты прав граждан Украине предлагается превратить оккупированные территории в серые зоны, а самой стать каналом для легализации приобретенных криминальным путем вещей.
Не Рубаном единым
Складывается странная ситуация. Под видом защиты прав граждан Украине предлагается превратить оккупированные территории в серые зоны, а самой стать каналом для легализации приобретенных криминальным путем вещей.
Сообщение о том, что украинские правоохранители задержали при попытке ввезти с оккупированных территорий оружие и боеприпасы председателя “Центра освобождения пленных “Офицерский корпус” Владимира Рубана, сразу же было воспринято как новость о деятельности диверсионных группировок, которым способствуют авторитетные фигуры внутри Украины. Казалось бы, имеем картину: оружие и боевики, которых под видом мирных переселенцев ввозит на контролируемую территорию Рубан. Рубан, которого связывают с Виктором Медведчуком. Пазл так сложился. О чем тут еще говорить?
Но говорить есть о чем. Давайте вспомним о мощной информационной кампании по упрощению пересечения линии разграничения для граждан и их личных вещей, на которой настаивают многочисленные правозащитные организации. Или о программе “Долой барьеры”. Стоит смотреть на проблему проникновения запрещенных вещей на территорию мирной Украины шире. Зацикливаясь на громких фамилиях, мы теряем суть. Идет широкомасштабная кампания по размыванию границ между правом и бесправием. Не только Рубаном.
“Там было все, что хочешь. Даже далеко не только стрелковое оружие и боеприпасы”, – передают журналисты слова правоохранителей. Владимира Рубана задержали 8 марта в 9:15 на пропускном пункте Майорск Донецкой области. Но кроме самого Рубана и оружия, которое ввозилось из неконтролируемой зоны, в грузе была мебель – тумбочки и шкафы, набитые хламом, в которых и пряталось все это “добро”. А также семья “переселенцев”, которые ехали на Закарпатье “начинать новую жизнь”.
И вот здесь возникает вопрос. Если переселенцы были фальшивые, то откуда мы знаем, что мебель, в которой они пытались провезти оружие, была их личной собственностью? Откуда мы знаем, что под видом провоза через линию разграничения личной собственности, задержанные не везли вещи, которые они украли у украинских граждан на оккупированной территории?
Это не риторические вопросы. Ведь о праве граждан перевозить через административную границу с оккупированным Крымом и через линию разграничения в Донбассе мебель, техники, драгоценности и деньги говорится не первый год. Правозащитники уверяют, что Украина должна упростить пересечение. Соответствующие призывы содержатся и в международных резолюциях. Есть определенные группы, которые лоббируют восстановление автобусного и железнодорожного сообщения с оккупированными территориями а также предоставление права въезда оттуда машин с оккупационными номерами.
Когда активистам напоминают о национальной безопасности, о диверсионной угрозе, которую могут вызвать такие “послабления”, они апеллируют к праву гражданина на собственность и на свободное передвижение по стране. “Если Крым, Донецк и Луганск – это Украина, то почему же вы ограничиваете права украинских граждан, проживающих на этех территориях?” – говорят адепты политики упрощения. При этом не объясняется, как определить, кто именно является владельцем вещей, которые вывозятся с оккупированных территорий. И что делать, чтобы не превращать украинские пункты пропуска в центры по легализации контрабанды?
Часто можно услышать, что сложность процедуры провоза личных вещей способствует отторжению оккупированных территорий от Украины. При этом никогда не упоминается, что практически невозможно проверить приобретены ли вещи, которые лицо декларирует как личные, честным путем. В рамках суверенного государства сделать это не проблема. Никто не спрашивает гражданина, где он взял деньги на покупку телевизора. Но то, что владельцем является именно он, устанавливается элементарно. У граждан есть документы, техпаспорта, чеки из магазинов
Право собственности в стране подтверждается не только фактом приобретения имущества, но и целой системой, в которую гражданин может обратиться и сообщить о преступлении. Ничего подобного на оккупированных территориях нету. Мы видели, как вооруженные маргиналы грабили магазины и “отжимали” имущество украинских граждан. Поэтому сегодня невозможно применять к вещам, прибывающим из оккупированной зоны, категорию права собственности. Да, там есть украинские граждане, у которых есть имущество. Но там нет системы, которая бы это имущество защищала. Нас всех заставляют согласиться, что право собственности имеет тот, кто сейчас контролирует имущество, а не тот, кто приобрел его законно.
Складывается странная ситуация. Под видом защиты прав граждан Украины предлагается превратить оккупированные территории в серые зоны, а самой стать каналом для легализации приобретенных криминальным путем вещей. Государство будто ставят перед выбором: либо полное отсутствие контроля, или статус нарушителя прав и свобод жителей оккупированных территорий, о чем уже заявляет ряд правозащитных организаций. Есть классический постправовой дискурс. Понятие права перекручивается, а о классических правовых определениях речь не идет вообще. Правовые границы смещаются в сторону интерпретаций и размышлений на правовую тему. Хотя естественные права являются четкими и понятными и не допускают трактовок и свободных толкований.
Право собственности – это право на имущество, приобретенное честным путем. Откуда мы знаем, что техника и мебель, которые человек везет через КПВВ, принадлежат именно ему? Что ради них не убили какую-то семью? Никто не сидит в заложниках у бандитов, пока один из членов семьи под принуждением вывозит уголовное имущество? Упрощение перевозки имущества может привести к тому, что украинские граждане, которые остались один на один с вооруженными бандитами, окажутся в еще большей опасности. Государство должно защищать честного владельца. А не условный диван и его “право” быть перевозимым через линию фронта. Оно должно защищать права всех с учетом факта потери контроля над частью территории.
На примере задержания Рубана мы видим, как злоумышленники могут воспользоваться правовой неопределенностью. Но одновременно мы понимаем, что в Украине уже сформирован псевдоправовыми дискурс, задача которого – поддерживать ситуацию неопределенности как можно дольше. Попытки подходить к ситуации категорически, то есть все позволить или все запретить – это путь в бесправие. Суть в том, что отсутствие контроля не может быть соблюдением прав и свобод.
Граждане, которые вынуждены жить в хаосе вседозволенности, не защищены. Но очень просто качнуть в другую сторону: под видом восстановления порядка заставить согласиться на ограничение своих прав и свобод. Именно так происходило в соседней России, где граждан поставили перед выбором: или жить в хаосе 90-х, или добровольно обменять часть прав на “стабильность” раннего Путина.
Выбор – или хаос, или частичное лишение прав – это иллюзия, которую создает для нас враг. Провоцирование в стране хаоса происходит не только с помощью взрывов на улицах, но и путем разрушения правовой системы под видом защиты прав, где о безопасности граждан их жизни, здоровья и собственности речь не идет. Надо защищать права, а не ту их интерпретацию, которую угодливо предлагает нам Россия, ввозя с оккупированных территорий оружие и лоббируя разрушение барьеров, защищающих Украину от проникновения войны на контролируемые территории. Жителей оккупированных территорий должно представлять государство, а не активисты-переговорщики и псевдоправозащитники.
