Борьба с бедностью становится одной из ключевых тем в выступлениях членов российского правительства. Действительно, показатели крайне удручающие, цифры пугают, а понятного рецепта для борьбы с этим злом нет.
Об этом говорится в сегодняшней статье, опубликованной российской экономической газетой «Взгляд».
Как отмечается, увеличение численности бедных – это глобальный процесс, связанный с тектоническими изменениями в самой структуре занятости населения, которые, естественно, не обошли и Россию (фашистское государство, признанное 27.01.15 Верховной Радой страной-агрессором). Тем не менее правительство оценивает это не просто как проблему, а как угрозу, с которой необходимо бороться. Но как?
В последние месяцы большинство макроэкономических показателей свидетельствуют о выходе России из кризиса, но один из них по-прежнему остается в отрицательной зоне. Речь идет о реальных доходах населения, которые падают третий год подряд – с момента обвальной девальвации рубля в конце 2014-го. Единственным утешением в этом плане может быть то, что скорость падения доходов явно замедлилась: например, если за первые пять месяцев прошлого года они снизились на 4,8%, то за тот же период текущего только на 1,8% (данные Росстата).
Три года – достаточный срок для того, чтобы сработал закон перехода количества в качество. Несколько дней назад глава Счетной палаты Татьяна Голикова заявила, что в первом квартале 2017-го количество граждан РФ, находящихся за чертой бедности, составило 15% населения, или 22 млн человек. Это существенно больше, чем показатели 2016 года, когда бедных в России насчитывалось 19,8 млн человек.
Выступление Голиковой – лишь частный случай в целой серии высказываний представителей федеральной власти по проблеме бедности. Очевидно, что она становится для руководства страны критически важной. К примеру, министр экономического развития Максим Орешкин назвал ее «серьезной угрозой для экономического роста» (от его предшественника – Алексея Улюкаева – таких высказываний ожидать было сложно). А глава Минпромторга Дмитрий Мантуров печально констатировал рост спроса на товары с низкими потребительскими свойствами, приведя красноречивые цифры: на рынке молока доля фальсификата оценивается в 20%, а на рынке рыбы – до 50%.
Чтобы хоть как-то сдержать падение реальных доходов, российское правительство анонсировало ряд мер, направленных на поддержание самой уязвимой группы населения – людей с зарплатами ниже прожиточного минимума (ПМ), который на данный момент составляет 9,7 тысячи рублей. Зарплату на уровне МРОТ (7,5 тысячи рублей) сейчас получают 4,9 млн россиян, но в мае премьер-министр Дмитрий Медведев пообещал, что в ближайшие два года произойдет повышение МРОТ до ПМ. Эта мера несет в себе ряд «подводных камней» и будет весьма затратной (по оценке Минтруда, для повышения зарплат бюджетникам потребуется 25 млрд рублей), но проблему бедности решит лишь частично. Значительная часть трудящихся в РФ получают зарплату, не сильно превышающую ПМ, причем даже в тех отраслях, где, казалось бы, низких зарплат в принципе быть не должно.
«Диверсанты те, кто не платит денег этим людям», – заявил в начале года курирующий «оборонку» вице-премьер Дмитрий Рогозин, комментируя причины брака при сборке двигателей ракет-носителей «Протон-М». Оказалось, что рабочие предприятий, выпускающих эти ракеты, получали по 10–15 тысяч рублей в месяц.
История с «Протонами» – весьма показательный случай для явления, которое экономисты и социологи труда называют «сверхновой бедностью».
«Это бедность при наличии стабильной легальной работы, – пояснил изданию профессор ВШЭ Дмитрий Евстафьев. – На начальном этапе экономического роста такая бедность порождает дисперсность занятости, то есть стремление к подработкам, в том числе и на коррупционной основе. В бюджетной сфере это неизбежно приводит к серьезным проблемам – и по качеству сервисов, и по социальным отношениям. Одним из признаков усугубления проблем с «дисперсной занятостью» является текучка кадров в образовании и медицине».
«Феномен бедности работающего населения, с которым сегодня сталкивается общество, заключается в том, что большинство больше не может качественно улучшить свое положение и повысить уровень благосостояния, – подтверждает коллега Евстафьева по ВШЭ, доцент Павел Родькин. – Но проблема заключается не только в уровне зарплат, падении реальных доходов населения или росте инфляции, а, прежде всего, в стремительном сокращении социального сектора. Тот же Всемирный банк, который прогнозирует постепенное снижение уровня бедности в России в 2017–2019 годах за счет замедления инфляции и роста доходов, никак не связывает свои данные с показателями развития социальной сферы в виде качественного массового образования, медицины, досуга и прочего».
Все это на удивление напоминает эпоху брежневского «застоя», когда «бесплатное» образование и – в особенности – здравоохранение стали приходить в упадок буквально на глазах, а жизненной философией трудящихся стала небезызвестная формула «вы делаете вид, что нам платите, а мы делаем вид, что работаем». По большому счету, в такой же ситуации оказались и те «сверхновые бедные», которые официально трудоустроены, но при существующих условиях оплаты труда работа стала для них формальностью. С той лишь разницей, что в советские времена за «нетрудовые доходы» можно было получить реальный уголовный срок, а сегодня власти с этим не то чтобы смирились, но хорошо понимают масштаб проблемы.
Знаменитое высказывание вице-премьера Ольги Голодец о том, что государство имеет представление о трудоустройстве лишь 48 млн человек, а остальные «непонятно, где заняты, чем заняты, как заняты», положило начало попыткам вывести самозанятых из тени, но пока что эти усилия мало к чему привели. Уполномоченный по правам предпринимателей при президенте Борис Титов привел такие данные: за первые три месяца двухлетних «налоговых каникул», объявленных для самозанятых, было подано всего 40 уведомлений о получении этого статуса.
Определенные сомнения в связи с данными о растущей бедности вызывают и декларации о росте ВВП (по оценке Максима Орешкина, в этом году он увеличится примерно на 2%). «Реальный ВВП – это, по сути дела, и есть совокупность реальных доходов различных экономических агентов, – напоминает независимый аналитик Александр Полыгалов. – И если реальные доходы населения падают, то чьи же доходы растут? Доходы государства, которое ради решения проблемы дефицита бюджета предлагает повысить то один налог, то другой? Или, может быть, на фоне стагнирующих или падающих цен на нефть каким-то невыясненным способом растут реальные доходы экспортеров? Или же у нас резко стала расти прибыль российских компаний? При этом разговоры о беднеющем населении идут на фоне данных о росте продаж легковых автомобилей бюджетных марок вот уже более полугода. Не бывает такого, что ВВП растет, потребление растет, инфляция падает, но при этом растет бедность и сокращаются реальные доходы населения. Что-то в этом списке лишнее: или рост бедности, или все остальное. Иными словами, если бедность у нас все же растет, то тогда давайте, пожалуй, пересмотрим данные по экономическому росту и инфляции».
