Где-то, в чьем-то списке угроз, возможно, есть небольшая группа британских джихадистов, желающих убить своих сограждан. Никто не знает, произойдет ли это наверняка, но вероятность этого есть.
Об этом пишет Пол Мейсон в своей статье, которая называется «Россия, джихадисты или кибервойна – какая из этих новых угроз самая актуальная?», опубликованной в британской газете The Guardian.
Более ощутимой является угроза со стороны России. В 2014 г. произошло 40 серьезных военных инцидентов между Россией и западными державами, в том числе «нарушения воздушного пространства государств, срочные вылеты военных самолетов, столкновения в воздухе, которых с трудом удалось избежать, сближение до малого расстояния в море, симуляции атаки и другие опасные действия», как сообщает European Leadership Network.
В некотором смысле Владимир Путин просто пытается выглядеть как Брежнев. Настоящей угрозой является то, что Путин использует дипломатию, пропаганду экономическое давление, чтобы общая внешняя политика ЕС утратила свое значение, а гарантии безопасности, которые НАТО предоставило странам, граничащим с Россией на востоке, стали бесполезными.
Есть и другие угрозы, и их уже нельзя разделить на традиционные и нетрадиционные. Сила кибервойны стала ощутимой в 2014 г.: некоторые подразделения Sony Corporation по-прежнему используют личную электронную почту для ведения бизнеса, поскольку системы медиа-гиганта очень сильно пострадали от кибератаки незадолго до выхода в прокат скандальной комедии «Интервью». Если эта кибератака была совершена, как утверждают американские власти, Северной Кореей, то ее кибер-воинам удалось достичь результата, которым в советские времена гордился бы генерал Михаил Тухачевский. «Наступать на противника на всю глубину его боевого построения» – такова была доктрина Тухачевского, и в случае с Sony кто-то именно так и сделал.
Это происходит в контексте того, что нерасторопному оборонному ведомству Великобритании придется готовить очередной обзор стратегической обороны и безопасности. Последний такой обзор, подготовленный в 2010 г., был отважной попыткой привнести некую философскую связность в политику, обязательства и проекты, ставшие бесконечными, стратегически бессмысленными и чрезмерно дорогостоящими. Но эта попытка не увенчалась успехом.
В 2010 г. суть проблем сводилась к двум вещам: сохранить (и модернизировать) британские силы для ведения экспедиционной войны, как это было на Фолклендских островах, в Ираке и Афганистане, а также усилить стратегическую составляющую вооруженных сил – «Трайденты» и королевские ВМС, – чтобы мы могли и дальше претендовать на звание мировой державы.
С тех пор реальные расходы на оборону сократились примерно на 8%, в то время как дорогостоящие обязательства, связанные со строительством такой престижной военной техники, как авианосцы и ударные палубные истребители F-35 для этих авианосцев, не были изменены. Военачальники уже говорят о том, что нынешние планы модернизации находятся под угрозой из-за сокращения финансирования. Но эта проблема небольшая по сравнению с меняющимся характером угроз.
ИГИЛ возник из неоткуда. Но его успех – это результат провала стратегии США. Всего за несколько травматических дней в прошлом году «порядок», созданный США в Ираке, был уничтожен. Иракская армия развалилась «на всю глубину своего боевого построения», и только благодаря вмешательству боевиков, которых поддерживает Иран, и вооруженных формирований курдов, ИГИЛ не смог продвинуться дальше.
Если мы покрутим глобус и остановимся на Крыму и восточной Украине, то увидим аналогичную картину краха, но на этот раз краха последовательности. Американская дипломатия поощряла протесты на Евромайдане и ликовала по поводу падения пророссийского правительства в Украине. Но она не нашла, что ответить, когда Путин аннексировал Крым и послал своих солдат на Донбасс, чтобы они превратили его в зону военных действий.
В третий раз удача отвернулась от западной стратегии в Вестминстере, когда из-за бунта во главе с лейбористами по поводу Сирии в парламенте был нарушен консенсус по одному важнейшему вопросу, для которого предназначены британские вооруженные силы: вмешательство на Ближнем Востоке.
В этом году работа над обзором стратегической обороны и безопасности по-настоящему начнется только после выборов. В идеальном мире стоило бы подождать того момента, когда станет ясным, останется Великобритания в ЕС или нет. Но на этот раз обзор должен быть именно таким, каким должен быть – стратегическим. Политическому классу Великобритании долгие годы не нужно было думать таким образом. Будучи во времена холодной войны и в неолиберальную эпоху лояльным придатком США и активным донором НАТО, Великобритания должна была лишь обучать своих солдат и заказывать технику.
Теперь США хотят, чтобы европейцы взяли на себя ответственность за собственную оборону. Но Европа разваливается на части, как в экономическом, так и в политическом плане, даже без давления со стороны Кремля. На самом деле, если президентом Франции станет лидер «Национального фронта», а еврозона распадется, это также можно назвать «угрозами», если мыслить стратегически.
Более 100 лет назад в британском парламенте проходили так называемые «большие дебаты о ВМС», во время которых слабо подтвержденные страхи по поводу усиления германского флота заставили правительство начать масштабную программу по строительству линкоров. Участникам нынешних дебатов не помешало бы извлечь некоторые уроки из тех времен. Надо отделять воображаемые угрозы от реальных и классифицировать их в порядке неотложности и важности.
Придется также решать вопрос социальной сплоченности Великобритании и политического согласия. Сколько можно вести экспедиционные войны, если значительная часть населения относится к ним скептически или даже враждебно? Я говорю не только о религиозных меньшинствах, но и о той части электората, которая скептично относится к утверждениям и обещаниям разведки о том, что наша армия может оккупировать те или иные страны «без единого выстрела».
С учетом того, что на шотландском референдуме 45% проголосовало за отделение, наверное, стоило бы подумать о том, как будет выглядеть оборонная федерация Британских островов, и где будут находиться ядерные ракеты.
Наконец, какой вообще смысл в неядерных силах, если такое большое количество угроз возникает внутри самой Великобритании и исходит из киберпространства?
Если эти силы могут выполнять задачи должным образом только во взаимодействии с США или Европой, то что же делать, если эти союзники проявят стратегическую непоследовательность?
Политикам сложно даже задавать такие вопросы, не то что отвечать на них. Деятельность военного ведомства в течение многих лет отображалась в кокардах и полковой шотландке, но это буквально вопросы его существования. И пришло время их задать.
