Путинский миф себя изжил. Об этом пишет Андрей Пионтковский.
Любой даже самый жестокий авторитарный режим не может опираться исключительно на насилие. Кроме жандармов и судей власти необходимы попы, идеологи, пиарщики, политтехнологи, мордоделы. Недаром и сталинская, и гитлеровская диктатуры придавали столь большое значение своему идеологическому (вернее, мифологическому) обеспечению, на ниве которого расцветали гениальные Сергей Эйзенштейн и Лени Рифеншталь. Свой маленький миф об отважном офицере спецслужб, спасающем наши дома от взрывов исламских террористов, создали в телевизионной пробирке и циничные жулики‑политтехнологи в далёком уже 1999 году.
Вся политическая конструкция России повисла с тех пор на тоненькой ниточке путинского мифа. В следующей “избирательной” кампании заматеревшему Спасителю была всажена ещё одна лошадиная доза миф‑инъекции “Заступник народный, бескорыстный и бескомпромиссный борец с олигархами”. Бесконечные двадцать лет водили Россию кремлевские моисеи от пропаганды по пустыне путинского мифа, пока не подступили, наконец, неизбежная экзистенциальная тоска и тошнота. И натужными вскакиваниями на лошадку с табуреточки время вспять не повернуть. Путинский миф умер осенью 2018-го. Хребет терпения нашего доброго народа переломила соломинка пенсионной реформы.
“Элиты”, тем не менее, требуют продолжения банкета. Но они догадываются, что под ними хаос шевелится. Социологи единодушно оценивают длительность промежутка между смертью структурообразующего мифа и социальными волнениями примерно в один год. Значит, осень 2019-го. Значит, принципиальные решения надо принимать уже сегодня. Первый самый простой индивидуальный выбор – бежать, пытаясь сохранить активы, уже выведенные на Запад. Так пытаются сейчас делать многие, но для статусных фигур расширенного политбюро этот путь закрыт после нескольких демонстративных точечных расправ (Алексей Улюкаев, Михаил Абызов).
Правящей клептократии придется найти стратегию транзита своей жизни после смерти путинского мифа здесь и сейчас. Первая стоящая перед ней развилка – либо устранение соратниками потерявшего магического силу вождя либо, наоборот, перезагрузка его экстраординарными средствами. Выбор того или иного сценария определяется в первую очередь соотношением силовых ресурсов, лояльных тем или иным ключевым фигурам. Путин предвидел такую ситуацию, когда еще в 2015 году, столкнувшись с упрямым антикадыровским противостоянием ФСБ в ходе “расследования” убийства Бориса Немцова, начал создавать преданную лично ему Росгвардию. Есть основания полагать, что имеющийся сегодня силовой ресурс демифилогизированного вождя не позволяет его окружению провести стандартную в подобных случаях процедуру.
Остается реинкарнация. Но какими средствами? “Крымнаш” уже не работает. Имперские комплексы будоражат “элиту”, но к ним всё более равнодушны массы. Ни аншлюс Белоруссии, ни присоединение Донбасса не вызовут энтузиазма, скорее, наоборот, раздражение. Нужны невероятные средства, полностью меняющие повестку дня. Но разве не так было и при первом пришествии Спасителя? Чтобы усадить его на трон, власти пришлось совершить такое, что ошеломленные политические противники просто покорились. После “учений” в Рязани многие и не раз высказывали мысль о том, что серия взрывов домов была организована властью для того, чтобы обвинить в этом преступлении чеченцев и развязать войну.
Я не думаю, я знаю, что тогдашние соперники Спасителя на думских и президентских выборах понимали, кто взрывал дома, но заявить об этом в ходе избирательной кампании не решились. И не только из банальной трусости, а по государственническим, если хотите, мотивам. Есть вопросы, которые нации из чувства самосохранения избегают задавать себе именно потому, что подсознательно знают ответ, который мог бы стать разрушительным для государства.
Прошло 20 лет. Персонажи во власти давно выросли из коротких штанишек городских террористов и замахнулись на эпохальную победу над Западом в Четвёртой мировой войне в качестве реванша за поражение в Третьей (холодной). Путинский план победы в ядерной (непременно в ядерной!) войне созрел концептуально к началу 2014 года. Я изложил этот замысел и подробно проанализировал его в серии своих публикаций, в частности, и на сайте Радио Свобода (“Умереть за Нарву”, “Ярче тысячи солнц”). План дерзок в своей парадоксальности, очень серьёзен и имеет ненулевые шансы на “успех”. Категорически не согласен с критиками путинского режима в России и за рубежом, потешающимися порой над “кремлевскими мечтателями”, безответственно болтающими о войнушке с противником, превосходящим их во всём. В который раз отвечаю на недоуменный вопрос: а что, кроме своей знаменитой “духовности”, могло бы задействовать для агрессивной конфронтации с США и НАТО и аннексии территорий входящих в него стран государство, в разы уступающее Североатлантическому альянсу по экономическому развитию, научно‑технологическому уровню, потенциалу конвенциональных вооруженных сил?
Только ядерное оружие. Но, спросите вы, разве не общеизвестно, что в сфере ядерных вооружений Россия и США, так же как и полвека назад, находятся в патовой ситуации доктрины взаимного гарантированного уничтожения? Да, это так, и никакие мультики или даже реальные новые образцы ядерного оружия не изменили и не способны изменить этого базового равновесия сил двух держав в ядерной сфере. Так же, как не изменят его и новые триллионы американского военного бюджета.
Кремлевские правители убеждены, что победу в Четвёртой мировой войне принесут не новые превосходящие противника системы ядерного оружия, а задуманная ими более изощренная и наглая стратегия использования давно имеющегося оружия. И что в рамках этой стратегии они обладают бесспорным психологическим преимуществом. Ядерный конфликт – это не сухая математическая модель обмена ударами, а прежде всего острейший психологический поединок.
Ядерная держава, ориентированная на изменение статус-кво, обладающая превосходящей политической волей к такому изменению, большим равнодушием к ценности человеческих жизней (своих и чужих) и определенной долей авантюризма может добиться серьезных внешнеполитических результатов всего лишь угрозой. Путинская повестка Четвёртой мировой войны не ставит свой целью физическое уничтожение ненавистных США (чего действительно можно было бы достичь сегодня только ценой взаимного самоубийства). Эта повестка пока значительно скромнее: максимальное расширение “Русского мира”, развал блока НАТО в результате неспособности США выполнить свои обязательства по 5-й статье её Устава, дискредитация США как гаранта безопасности Запада, унизительный уход Запада из мировой истории.
Для перехода к решающей результирующей стадии Четвёртой мировой войны необходимо, по замыслу кремлевских стратегов, ввязаться в каком-то регионе за пределами российских границ в прямое военное столкновение с США. Сначала на конвенциональном уровне. Удобнее всего, географически и политически, в Прибалтике. Там американцы не смогут уклониться от столкновения, как они предпочли это сделать в Сирии, Ливии и, похоже, даже в Венесуэле. Отказ защищать Прибалтику уже означал бы их капитуляцию и поражение в мировой войне.
Боевые действия начинаются успешно для России, использующей фактор внезапности, но постепенно вырисовывается значительное ресурсное и технологическое превосходство США и НАТО с перспективой разгромного поражения противника. В этот момент Кремль приступает к своей знаменитой “деэскалации через ядерную эскалацию”. Москва предъявляет НАТО ультиматум – прекратить боевые действия, отступить, оставив России политически значимые территориальные приобретения. В случае отказа, действительно, наносятся один-два ядерных удара по целям в Европе. Те несколько человек в Кремле, которые будут принимать решения, убеждены, что Европа взмолится, чтобы Вашингтон принял ультиматум, да и ненавидящий НАТО Дональд Трамп не зря в Белом доме сидит. Если же американские военные всё-таки ответят соразмерным ядерным ударом по целям в России, то Москва использует уже не две-три, а с десяток боеголовок, из них парочку по целям на территории США.
Эта дуэль может продолжаться по нарастающей вплоть до апокалипсиса взаимно гарантированного уничтожения. Зарядов и носителей для этого у обеих сторон предостаточно. Но в Кремле, на мой взгляд, абсолютно уверены, что первым дрогнет Запад, и что сделает он это довольно быстро, на нулевой (щантаж) или на первой ступени ядерной эскалации. Путин просчитал в 2013 году президента Барака Обаму с его red lines и наверняка полагает теперь, что просчитал и сегодня своих бывших партнеров по “Большой восьмерке”. Он убежден, что переиграет их в навязанном Россией военном конфликте, несмотря на то что Россия намного уступает НАТО в области обычных вооружений и не превосходит США в ядерной сфере. Он будет играть с ними не в ядерные шахматы, а в ядерный покер, повышая ставки, и они в критический момент дрогнут и отступят.
Живет не человек – деянье,
Поступок ростом с шар земной…
. . . . .
Он то, что снилось самым смелым,
Но до него никто не смел.
Почти все вышесказанное я говорил еще пять лет назад. Что изменилось сегодня, что заставляет меня вновь вновь возвращаться к этой тематике? Многое.
Первое. В течение пяти лет путинский план победы был стратегической канвой российской внешней политики, он развёртывался неторопливо и последовательно в рамках информационной и психологической подготовки как населения России, так и мирового общественного мнения. Смерть путинского мифа резко изменила временные параметры плана. Центральной и для Путина лично, и для клептократии в целом стала задача политического (а может быть, и физического) выживания. Им надо срочно экранировать себя от нарастающего гнева удрученных своим прозябанием масс. В этих условиях план победы приобретает для властвующей верхушки сверхценность как инструмент радикального и долгосрочного решения внутриполитических проблем и из стратегического переходит в плоскость оперативного планирования.
Падение Запада произвело бы и на имперские “элиты”, и на усомнившиеся массы примерно такое же оглушительное впечатление, как падение Франции – на немцев, сделавшее фюрера безоговорочным любимцем нации. Это вам не аншлюс Австрии какой-нибудь. И для подобного триумфа воли правителям России не надо предпринимать никаких экономических, технологических или военных сверхусилий. Достаточно всего лишь готовности пожертвовать жизнями десятков миллионов людей, своих, чужих, неважно. Путинский план победы задуман теми же людьми, что и операция “Преемник-99”.
Второе. Внешне сумбурные военные похождения кремлевских в различных регионах мира все более выстраиваются в стройную мозаику с центральной доминирующей идеей. Для каждой новой военной акции обществу предлагается свой набор обоснований, иногда нелепых, иногда в логике Кремля вполне убедительных, как например: “Мы пришли в Сирию в том числе и для того, чтобы наши войска смогли потренироваться на жителях Алеппо в использовании десятков новейших систем вооружений”. Но каждый региональный конфликт, где появляются “наши военные”, от Сирии до Венесуэлы, Москва использует политически прежде всего для решения одной воспитательной сверхзадачи – продемонстрировать городу и миру (прежде всего американскому городу и миру), что Кремль всегда будет готов пойти на более высокую степень эскалации конфликта, на больший риск, на большие жертвы, чем Запад. Уже шестой год Россия дрессирует американцев как павловскую собачку, вырабатывая условный рефлекс отступления перед готовностью русских к эскалации конфликта. В августе 2013 года Обама отказался от своих “красных линий” в Сирии после химического удара армии Башара Асада по мирным жителям. С тех пор Москва – хозяин положения в Сирии. В марте 2019-го вежливые смуглые человечки фельдмаршала Халифа Хафтара подошли к Триполи, и символический американский гарнизон срочно эвакуировался.
Венесуэла – это уже генеральная репетиция, за которой наблюдает весь мир. Кремлю абсолютно безразличны сами по себе асады, хафтары, мадуры, удержание их во власти необходимо для показательного унижения США, для демонстрации психологической немощи Вашингтона при всей его военной и экономической мощи, для деликатной психологической подготовки США к их самой главной капитуляции.
Третье. Ядерную кнопку будет нажимать конкретный человек. Для окончательного диагноза необходимо безошибочное понимание его мотивов, комплексов, страстей. Я составил для себя его психологический портрет по косвенным данным – его деяниям, выступлениям, проговоркам, назойливым и чрезвычайно эмоционально окрашенным обращениям к темам совокупления глистов и ядерной войны. У нас есть дополнительный ценнейший источник объективной информации. Несколько человек в силу сложившихся обстоятельств имеют возможность время от времени встречаться если не с первыми лицами, то с их ближайшим окружением и доверительно обсуждать затронутые выше темы. Это очень разные люди – Алексей Венедиктов, Валерий Соловей, Григорий Явлинский. Потом они кое-что из этих разговоров нам передают, понимая, очевидно, насколько общественно значимо их содержание. В последние месяцы уровень тревоги в их депешах резко возрос, они как бы торопятся предупредить о грядущей катастрофе.
P.S. Наблюдатели во многих странах озадачены той настойчивостью, граничащей с нарушением дипломатического протокола, с какой президент Эстонии Керсти Кальюлайд добивается встречи с Путиным 18 апреля в Москве. Госпожа президент в силу своей высокой должности, безусловно, хорошо осведомлена в обсуждавшихся выше вопросах глобальной безопасности. И с таким знанием, в котором столько печали, вряд ли она собирается обсуждать со своим российским коллегой культурные обмены между нашими двумя странами. Госпожа Кальюлайд недавно вернулась из Вашингтона, где, возможно, встречалась и с внешнеполитическим гуру президента Трампа Ньютом Гингричем. Бывший спикер Палаты представителей прославился во время избирательной кампании Трампа такой хлёсткой фразой: “Эстония – это пригород Санкт-Петербурга, и я не собираюсь ради нее идти на риск ядерной войны с Россией”.
