Белгородская область. Каждое второе село здесь носит украинское название – Середа, Вишнево, Безымено, Мандрово.
Почти все жители имеют родственников в Украине, а в разговоре обязательно проскользнет хоть пару украинских слов.
Правда здесь боятся и ненавидят украинцев. Проехавшись по приграничным российским селам, можно похоронить все надежды на взаимопонимание между украинцами и россиянами. Либо же – разбить все телевизоры. Разговаривая с местными жителями, нельзя отделаться от чувства, что слышишь своеобразную, пусть сельскую, упрощенную интерпретацию просмотренных сюжетов российских новостей.
Население приграничных районов РФ находится в уникальной для России ситуации – в любой деревне можно свободно сравнить новости по привычному, российскому каналу и по украинскому. Правда, делают это единицы. Направляясь в эти села, чтобы понять настроения местных жителей, я предполагал, что мнения о происходящем в Украине разделятся приблизительно 50 на 50. Но оказалось, что недооценивать российское телевидение не стоило…
Пока украинцы привыкают к постоянным новостям о российском присутствии в зоне боевых действий на Донбассе, сами россияне упорно и искусно вбрасывают в свое медиа-пространство противоположную информацию.
Чего боится и кого ненавидит человек пограничья?
Пограничники: “Сказала бы сразу: бомбят, убегаем…”
Пересекаю украино-российскую границу через автомобильный пункт пропуска “Гоптивка”, по дороге из Харькова в Белгород. Первое, что бросается в глаза на украинской стороне – укрытия из мешков с песком. На территории очень много автоматчиков.
– Россияне все – спокойные, без автоматов ходят. А наши – лохи, поубивают друг друга, – не выдерживает один из пассажиров автобуса.
При этом, на российском пункте пропуска “Нехотеевка” присутствует такое же количество вооруженных пограничников. Однако автоматы у них свисают с плеч без рожков.
– Ну, потому что у украинцев нет патронов, а у нас есть, – лениво отвечает на мой вопрос о видимом отсутствии боекомплекта российский пограничник.
Еще одна особенность границы – беженцы из Донбасса.
К паспортному столу подходит украинка с грудным ребенком на руках. Сбежавшие от войны. В миграционной карточке конечный пункт назначения указан по вывеске на нашем автобусе: “Белгород”. Но при проверке паспортов девушка говорит, что едет в Курск. Разгорается небольшой скандал. После краткой словесной перепалки, их все-таки отпускают на таможенный контроль.
– Сказали бы, что бомбят, убегаем – и все! – бросает вслед им дама в погонах.
На железнодорожном вокзале в Белгороде я вновь встречаю беженцев. Около пункта продажи билетов на автобусы кассирша отчитывает женщину за курение в неположенном месте. Та извиняется, но неожиданно начинает орать.
– Ну что вы наезжаете?! Ну война у нас!
Изначально кажется, что около Белгородского вокзала этих беженцев из Украины десятки. Но после получаса наблюдений ты начинаешь понимать, что на самом деле их намного меньше. Значительная часть рассказывающей о минометных обстрелах и бомбежках массы – местные попрошайки и аферисты, которые вовремя поняли конъюнктуру рынка.
Это выглядит так. Замечая, что ты из Украины, – либо по гривням в кошельке, либо по тому, как ты меняешь киевское время на московское, – он подойдет к тебе и очень вкрадчиво, даже услужливо спросит.
– Дружище, и ты из Украины? Куда теперь – на Курск, на Воронеж?
– Да я сам по себе, – пытаешься его спровадить.
– А я тоже из Украины сбежал, – не сдается он. И обязательно тут же попросит мелочь на пирожок и сигареты.
Вычислить их можно по нетипичным для настоящих беженцев почти приятельским отношениям с охраной вокзала. Их не досматривают серьезно на рамке металлоискателя.
Привокзальные продавщицы: “Янукович должен был либо разговаривать с украинцами, либо повеситься”
Захожу на вокзал. Скучающие от отсутствия покупателей продавщицы местной прессы вдруг начинают оживленно обсуждать “украинские темы”. И вот это “поговорим об Украине” традиционно начинается с главного города российской телевизионной картинки – Славянска.
– А ты знаешь, что там Славянск полностью заблокировали?
– Кто? Правые секторы или ополченцы?
– Да ну их… Мой Саня туда постоянно ездил помогать. А теперь все – он только может созваниваться с друзьями.
Далее разговор переходит на “газовую тему”.
– Ладно, Донбасс – это политика. Но газ! Это ведь деньги. Если ты взял газ, то заплати за него.
– Но ведь они, в Газпроме, тоже неправильно начинали. И Украине сразу на газ цену выставили выше, чем в нашем союзе.
– В каком союзе?
– Ну, в Таможенном. Цена должна быть одинаковой для всех, – совершенно неожиданно для меня резюмирует одна из продавщиц.
Разговор “об Украине” переходит в плоскость обсуждения политиков.
– Вот Путин – он умный мужик, а их Янукович – он просто предал свой народ. Если украинцы взбунтовались, надо было с ними говорить. А что он сделал? Сбежал к нам. Ему надо было либо разговаривать, либо повеситься там, в Киеве. Или – хай бы уже там его и убили. Не мужик он…
Таксисты: “Может тебя сразу полиции сдать?”
Райцентр Шебекино. Около 8 км от Украины. В советское время из него пытались создать “город химиков”. Стиральные порошки “Нептун”, “Кристалл”, моющие средства “Фея” и “Ива” – это все отсюда.
Сегодня городок имеет захиревший и запустевший вид. Большинство молодежи, которая осталась в области, работает в Белгороде.
Не смотря на 6 часов вечера среды, Шебекино пустой. Около закрытого рынка на пятачке, который местные именуют не иначе, как “Таксопарк”, дежурят две машины с шашками. Два молодых, накаченных таксиста беседуют между собой. У одного их них на машине – георгиевская ленточка. Которую, к слову, здесь можно увидеть на каждой третьей машине, не считая дамских сумочек и велосипедов подростков.
Спрашиваю, сколько будет стоить проехать по намеченным мною приграничным селам. На вопрос, – откуда сам будешь? – говорю, что из Киева.
– Не называй при мне слово “Киев”, это плохое слово, – безапелляционно отрезает хозяин такси с ленточкой, – Сюда уже “бендеры” приехали на границу смотреть! Из “правосеков” что ли? Может тебя сразу полиции сдать?
– А я похож на “правосека”? – пытаюсь улыбаться, чтобы свести на нет потенциальный привод в полицию.
– Они разные бывают. Тут к нам понаехали эти западняки с Украины, строят тут по шабашкам. Как-то понапивались и начали кричать: “Мы вас всех завоюем!” Так их так у*бали, что с земли подняться не могли.
Через час, когда я уже пришел с рынка в гостиницу неподалеку от “таксопарка”, ко мне подошла женщина-администратор.
– Тут полиция приходила. Говорили, что ищут какого-то человека, лет тридцати, с бородкой. Якобы он к нам в гостиницу пошел…
Инстинктивно посмотрел на открытые дворовые ворота.
– Еще говорили, что он с кейсом.
– Ну я же вроде с рюкзаком…
– Вот и я им сказала, что ты с рюкзаком, а не с кейсом.
Сельчане: “Правый сектор ночью перейдет поле и всех вырежет”
Утром в Шебекино нахожу таксиста, который без лишних вопросов взялся меня провести по приграничным селам. После краткого обсуждения стоимости поездки, он не преминул пошутить с улыбкой.
– Откуда?
– Украина.
– Автоматов нэма…
Первое село – Новая Таволжанка, 2-3 км от границы.
Более-менее ухоженные домики, таких сел тысячи по Украине. Но есть существенное отличие. Не видно ни одного мужика, – со слов таксиста, они все работают в городе, – и почти полное отсутствие домашнего скота. На центральной улице пасется только одна коза. А из дворов не слышно ни петушиного крика, ни лая собак.
Позже таксист расскажет о том, что бессменный белгородский губернатор Евгений Савченко, – он находится в своем кресле с 1993 года, – построил по всей области собственные свино- и птицефермы. В прошлом году всем домохозяйствам дали месяц на то, чтобы заколоть и продать собственных свиней.
– Как это он еще кур людям держать не запретил?! – возмущается таксист, – Хотя тем, кто работает на его птицефермах – запрещено.
У забора сгорбленная бабушка копается в земле. На встречу мне подходит, видимо, ее дочка, лет 45-50-ти.
На вопрос, верит ли она, что россияне участвуют в боевых действиях на Донбассе, женщина выдает поразительную по смыслу фразу.
– Не знаю, кто там воюет. Все наши парни – дома. А моя сестра приехала ко мне из Волчанска (территория Украины, вблизи российского Шебекино). И она говорит, что когда поднялся Майдан, жить стало хуже. Не надо было подниматься. Потому что теперь они все в нищете живут.
Про себя отмечаю, что несмотря на “нищету” соседней страны, многие жители области по привычке ездят закупаться продуктами и одеждой именно в Украину. Там дешевле. До Майдана большинство жителей Белгорода проводили выходные на харьковском рынке “Барабашово”. Автобусы туда и сейчас ездят забитые людьми, но, со слов водителей, количество рейсов поубавилось – люди стали бояться.
Из того же Шебекино местные жители на велосипедах ездили на рынок в Волчанск. Нарекают, что если раньше “ходили всей гурьбой”, то теперь пограничники пропускают “по пять человек”.
В пару километрах от Новой Таволжанки – село Архангельское, около 6 км от Украины. Пока едем к нему, таксист делится “военной тайной”: охотно показывает на карте села и квадраты, где стоят российские войска.
– Вот за танки я, конечно, не знаю. Но где-то тут у нас они точно стоят. Вот если бы вы приехали на два дня раньше, то увидели, как через город колонна венной техники проезжала. Я потом офицеров в расположение их лагеря возил. Сюда согнали всех – и из Твери, и из Тамбова. Под Белгородом даже вертолеты дежурят. Над нашим Шебекино каждый день курсирует “вертушка” – патрулирует территорию. А то еще Правый сектор придет… Здесь, на пограничье, люди не боятся украинской армии, они боятся Правых секторов. Ведь все села на виду, у границы. Если что, мы первые примем удар.
В самом Архангельском к нашему разговору подключается бабка. Она сразу же кричит, что смотрит новости и в курсе обстановки. А потом начинает раскрывать одной ей ведомые тайны.
– Никто в Славянск из России воевать не ездит. Это все брехня. Порошенко шьет своим боевикам одежду под русскую армию, и потом они убивают мирных жителей. А говорят, что Россия…
Вскоре выходит ее сын. Он более критично относится к происходящему.
– У нас, конечно, что-то и врут по телевидению. Но в мире нет ни одного государства, которое бы не врало. Хотя то, что с наших сел набирают на войну – точно нет. Вот вы бы – пошли просто так на войну?
После этого он фактически силком затаскивает мать во двор, а та продолжает свою гневную тираду о Порошенко, которая заканчивается уже приевшимися за двое суток словами: “Я в курсе событий! Я все новости смотрю!”
В следующем селе, – Муроме, километр-два от границы, – заходим в самую известную местную торговую точку “СуперМуромМаркет”.
Внутри – единственная продавщица и одинокий дедушка, который заглянул просто поболтать. Разговор зашел о том, как американцы обманывают весь мир и, в частности, украинский народ. Его еще здесь отделяют от “правосеков”, но констатируют, что последних все больше.
Далее идет живое воплощение программы “Вести недели с Дмитрием Киселевым”. Сюжет об официальном представителе Госдепа США Дженнифер Псаки.
– Вот эти американцы, они же постоянно врут. Все время. Вот, как эта… – и продавщица, не в силах вспомнить фамилию “Псаки”, образно показывает ее прическу руками у себя над головой.
Выхожу из магазина на улицу. В десятке метрах от продмага начинаются частные дворы. На лавочке у калитки сидит женщина.
– Что нам с Украиной делить? Безумно жалко этих беженцев. У нас у всех здесь родня на Украине. Я бы к себе в хату пустила хоть десять семей с дятьми. А сама бы в подвале жила.
В последнем селе на границе, – Середе, которое почти впритык подходит к территории Украины, – вопросы о войне стали катализатором давно накопившегося страха, замешанного на ненависти.
У местного продмага собралось сразу четыре женщины, которые без промедления начали обсуждать наболевшие темы.
– Пускай эти фашисты гребанные только придут к нам, – тучная женщина на ступеньках магазина грозно машет кулаком в сторону Украины, – Мы их сами передушим, своими же руками. А то появился там Ярош какой-то…
К нам на велосипеде подъезжает еще одна участница “околовоенных дебатов”.
– А что здесь непонятного?! Эту землю продали американцам. И людей оттуда выгоняют. Вон сколько беженцев у нас в области. А кто не хочет уходить, того расстреливают танками и пушками. Как в Славянске.
– Я в райцентр за печеньем поехала, – вступает в обсуждение третья, – Спрашиваю, а почему только белгородское печенье, где харьковское? Так там, девоньки, продавщица так взвыла! Говорит, у нее родственники под Славянском, их там убивают. А этот Харьков отсиживается. “И чтобы я им еще прибыль делала?! Не дождутся!”, – так и сказала.
Четвертая женщина обратила мое с таксистом внимание на самый волнующий всю деревеньку вопрос.
– Мы боимся, что украинцы нападут на нас. Вы же посмотрите – тут одни поля. На дороге поставили какую-то колючую проволоку, а дальше чистое поле. И никаких пограничников. Правый сектор ночью перейдет поле и всех здесь вырежет!
Женщины показывают дорогу. Проезжаем по указанному направлению и через несколько минут действительно видим заброшенный “блокпост”, состоящий из двух низеньких железобетонных плит и ржавой, скрутившейся между собой колючей проволоки. А в нескольких десятках метров по обе стороны от этой конструкции – начинаются чистые поля. И ни одного человека.
Российско-украинская граница сейчас
Через это поле, по убеждению жителей Середы, и должен прийти Правый сектор
– Да, не наших, ни ваших, – констатирует таксист, – и думай, что хочешь…
Он развернулся, и повез меня назад в Белгород.
А приграничные российские села продолжали ждать “вторжения” Правого сектора. И смотреть вечерние новости по телевизору.
