1 октября исполнилось бы 88 лет Олегу Ефремову – человеку, который создал легендарный театр «Современник», реанимировал МХАТ и на протяжении 30 лет, до последних своих дней, оставался его художественным руководителем. Его наследниками сегодня являются дети – популярный актер Михаил Ефремов и известный театровед, президент Международного театрального фестиваля «ПостЕфремовское пространство» – Анастасия Ефремова. Она и делится своими воспоминаниями о знаменитом отце.
Вопрос: Анастасия, что первое вспоминается об отце?
Ответ: К сожалению, у меня не так много воспоминаний от общения с папой. Потому что вся его жизнь была в театре, и на семью у него оставалась крайне мало времени. Отец, сам по себе, был так велик, что за всю свою жизнь он, может быть, раз десять назвал меня малышом. Но мне этого хватало…
В: Олег Ефремов прожил с Вашей мамой совсем немного. Почему жизненные пути Ваших родителей разошлись?
О: Меня многие об этом спрашивают. Не знаю, что сказать, потому что не понимаю, как они сошлись… Это совершенно несопоставимые люди! Мама – дочерь легендарного полярного летчика, сценарист Ирина Мазурук, была богемной дамой, 100%-ной женщиной и требовала к себе 100%-ной любви, а папа не мог ей этого дать. Родители прожили вместе 3 года, но так и не расписались. Папа как раз создавал театр «Современник» и ему было не до загса.
Но отец не ушел от моей мамы к другой женщине: он просто ушел. И ушел совершенно справедливо. К примеру, мама ухитрялась написать на 5 листах письмо подруге или бабушке о своих интимных отношениях с другим мужчиной и оставить этот опус лежать на кровати. Не специально (боже упаси от такой пошлости), по рассеянности. А папа читал…
В: Вы были совсем ребенком, когда отец покинул семью…
О: Когда родители разъехались, мне было 3 года. Официально я была зарегистрирована дочерью Олега Ефремова в 7 лет. Родители не были расписаны, так как отец на то время еще не развелся со своей первой супругой – актрисой Лилией Толмачевой. В советское время было непросто оформить развод. Поэтому, у меня 2 метрики: одна с прочерком в графе «отцовство» и маминой девичьей фамилией Мазурук, а вторая – уже с именем отца.
Но я всегда знала, что являюсь дочкой Олега Ефремова. Запись отцовства пришлось сделать именно в 7 лет, так как мне уже нужно было идти в школу. Тогда меня хотел удочерить мамин новый муж – журналист Ким Бакши. Но папа узнал об этом. И, поэтому сегодня, я Анастасия Олеговна, а не Кимовна. Кстати, именно отец дал мне имя Настя.
После разрыва с мамой, они не общались. Не складывались отношения. Папа редко приходил к нам, за исключением дней рожденья или, когда я сильно болела и хотела его видеть.
В: Ваш отец (как и многие творческие люди), был постоянно занят в театре, на съемках, гастролях, и мало уделял времени своему чаду?
О: Папа был, конечно, крайне занят, но для меня всегда доступен: я приходила к нему домой и в театр. С детства я сидела в театре на репетициях. Часто ходила с папой на всякие официальные торжества, куда присылалось приглашение на двоих – с супругой. Что касается прогулок и прочих развлечений, то эти функции всегда выполнял дед.
Зато я часто захаживала к папе за деньгами. Отец был непредсказуем: мог не дать денег на лекарство, но отвалить немалую сумму на модный комбинезон. Когда мы с братом Мишкой (актер Михаил Ефремов, сын Олега Ефремова от последнего брака с актрисой Аллой Покровской – Авт.) собирались поговорить с папой и попросить у него денег, то заранее выстраивали цепочку вопросов-ответов. Но это никогда не срабатывало. Как-то в сердцах я говорю отцу: «Чего ты мне денег не даешь? Ты меня на панель толкаешь!» А он в ответ невозмутимо: «У нас каждый труд в почете…»
В: Ваш отец интересовался успеваемостью дочери в школе?
О: Родители никогда не интересовались, как я учусь в школе. Не наказывали за неуспеваемость, не кричали. В детстве и подростковом возрасте отец мне больше разрешал, нежели мама. Иногда мама вызывала отца, когда я не слушалась: «Я не могу с ней больше жить. Она курит и пьет!» Мне тогда было 14 лет. Папа приезжал и забирал меня к себе на 2 недели. Тогда я ездила с ним на съемки. Меня даже пытались снимать, дабы папе угодить. Но отец никогда не проводил со мной профилактических бесед по поводу курения и других вредных привычек. Когда я подросла и завела нужные знакомства, уже сама покупала папе сигареты. Он курил «Мальборо», которые тогда было трудно достать.
В: То есть, у Вас с отцом было взаимопонимание?
О: Мне, как дочери, было роскошно жить с ним: так удобно и складно у нас все получалось. Но вот, как супруге жить с таким мужчиной? С ним даже поссориться было невозможно, если папа этого не хотел. Он не слышит и не видит: он поглощен собой, своим внутренним миром. Понять папу невозможно. Он был неким космосом.
В: Эмоционально, Вам было легко общаться с отцом?
О: Папа никогда не ставил эмоциональную стену между нами. Наоборот, ему хотелось моей ласки. Но мне что-то мешало. Не могу объяснить. Помню, я оканчивала школу, папа купил черный Мерседес (через управление Дипкорпусами). Тогда в СССР еще не было таких машин. Папин ученик поставил в Житомире спектакль «Сталевары», и мы поехали туда на этом Мерседесе. Пока папа вел машину, он общался со всеми проезжающими автомобилями: спорил с ними, что-то им доказывал. Это был отдельный спектакль. Но не монолог. И ему надо было отвечать. Он выслушивал ответы, приводил на них свои аргументы.
Вечером машину вел водитель, так как папа плохо видел, когда темнело. Когда за руль садился водитель, папа пересаживался ко мне. Помню, как хотелось положить голову ему на плечо, но почему-то я не могла этого сделать. Отец даже сетовал: «Настька, ты же маленькая была такой ласковой…»
В: Отец баловал свою единственную дочь подарками? Что помните из подаренного?
О: Вспоминаю папины ранние подарки: двухколесный велосипед с толстыми красными шинами, розовое атласное одеяло, лошадку с настоящей гривой (сделанную из натурального конского волоса), набор суперфломастеров, красивую книжку про белого медведя Фрама (она у меня до сих пор хранится). А еще – шикарный черный кожаный костюм, с юбкой годе, обшитый змеиной кожей (сделан самим Вячеславом Зайцевым по просьбе отца) и болгарскую дубленку до пят, сшитую под заказ, которые я ношу и сейчас.
Папа дарил мне много одежды. У него был наметанный режиссерский глаз. У меня ведь непростая фигура: плечи гораздо шире бедер. Но вещи, которые отец привозил, были размер в размер! Хотя, когда я давала отцу свои мерки, ему в магазине говорили: «Не может быть, это параметры разных женщин…»
Провожая папу в зарубежные поездки, мы с братом Мишкой писали списки, что нам надо привезти. Красным фломастером выделяли то, что обязательно, синим – желательно, зеленым – на усмотрение. И писали мы таких списков по 10 штук: рассовывали их в футляр для очков, тапочки, карманы, чтобы наверняка не забыл. То, что было выделено красным цветом, привозилось всегда.
В: Когда Вы выросли, и надо было выбирать профессию, отец как-то намекал, куда идти учиться?
О: Мы никогда не обсуждали с отцом мое поступление в ВУЗ. Разумеется, «девочка из хорошей семьи» должна была получить высшее образование. Куда ж мне было податься, как не на театроведческий? Тогда уже понимала, что горький актерский хлеб не для меня. Полагаю, что при поступлении фамилия сыграла решающую роль, так как студенткой я была нерадивой, что скрывать. Никогда не любила учиться. Только книги читала сразу собраниями сочинений: с первого по последний том. И отечественную литературу и зарубежную. Зато вся наша обширная библиотека к окончанию школы была освоена.
В: Отец был строгим, контролировал Вашу личную жизнь, особенно в молодые годы?
О: Я была бы счастлива, если бы отец контролировал мои личные отношения. Иногда хотелось обсудить с папой какие-то интимные моменты. Но он всегда твердил: «Сама, сама». Однажды я ему сказала: «Папа, я хочу разойтись с мужем. Вот, мой новый избранник. Познакомься. Я теперь буду жить с ним». Отец совершенно спокойно: «Хорошо. А чего рыбу на рыбу-то, менять?» Папа никогда не фильтровал моих кавалеров.
Когда я стала встречаться с будущим мужем, как раз жила вместе с папой. И однажды отец ночью зашел ко мне в комнату попросить сигарет, и застал меня с ним в постели. Стоит в дверях в пижаме и говорит: «Извините, что я в лосинах. О, у вас и винцо тут есть, и сигаретки. Как хорошо…» Садится на кровать и обращается ко мне: «Ну, ты давай, принеси нам что-нибудь закусить». Они общались до утра, а я только закуску подносила.
И уже под утро жених сказал: «Олег Николаевич, извините, пожалуйста, я прошу руки Вашей дочери». Возражений не последовало. А как-то раз у меня на 5 месяце беременности случился выкидыш (во II браке), я позвонила отцу из больницы: «У меня выкидыш! Я никогда не утешусь!» А папа в ответ: «Спокойно. Это была репетиция. Генеральная. В костюмах».
В: Об Олеге Ефремове вспоминают не только как о великом человеке искусства, но и о любимце женщин…
О: Папины романы давно стали легендой. Однако через все романы и женитьбы протянулись отношения с прекрасной артисткой и удивительным человеком – Ниной Дорошиной. В этом и сам он мне признался. И с самой Ниной я дружу по сей день. Нине было 18 лет, когда в ее жизни на съемках фильма «Первый эшелон» появился Олег Ефремов. И навсегда.
Однажды до моей мамы дошли слухи, что у папы с Дорошиной роман (эту историю мне мама рассказывала). И вот, в коридоре театра встречаются 2 соперницы. Дорошина, как ни в чем не бывало, радостно здоровается с мамой. А та ей в ответ: «Нина, у меня ведь рука тяжелая. Ты бы со мной лучше не здоровалась…» «Хорошо», – ответила Нина, и поцокала дальше на каблучках. Но она так это сказала, что мама поняла: у нее-то все ХОРОШО, а вот у мамы – не очень. Семейно с Ниной папа не жил – это была другая близость.
Будучи и очаровательной, и талантливой, и популярной, Нина тоже не жила монашкой. Кружила головы, крутила романы. Однажды вдруг решилась стремительно выйти замуж за актера Олега Даля. Папа, конечно, пришел на свадьбу. Посадил невесту на колени и сказал жениху: «Эх, Олег, никто так эту бабу не любит, как мы с тобой…» 2 месяца продлился тот брак. Нина потом опять вышла замуж. Был у нее замечательный любящий муж, они дружно прожили много лет. А в ее спальне до сих пор висит огромный портрет Олега Ефремова, на который никто не смеет посягнуть.
В: А какие женщины нравились Олегу Ефремову?
О: Разные. Меня всегда поражала полярность папиных вкусов. Он долго встречался с Анастасией Вертинской. Как-то спрашиваю папу: «Что ты в ней нашел? » А отец в ответ: «Ну, она такая элегантная…» Отношения Вертинской с отцом завязались, когда еще мой брат Мишка был совсем маленьким. Говорят, что тогда именно дед выразил свое недовольство отцу: «Хватит, что дочь без отца растет».
И после этого папа прожил еще с Аллой Покровской 12 лет. После развода с Аллой папа больше не женился. Рядом с отцом должна была быть обязательно театральная женщина – такая как его последняя супруга, Алла Покровская (дочь знаменитого оперного режиссера). Даже разведясь с Покровской, папа до самой смерти поддерживал с ней тесные контакты. Она преподавала и преподает в Школе-студии МХАТ, и отец считал ее лучшим педагогом.
В: Насколько Вам легко и комфортно было общаться с отцом?
О: Отец видел людей насквозь, как рентген. Я никогда не спорила с ним. Он был всегда прав. Поэтому, свою позицию я никогда не отстаивала. Когда мама уже тяжело болела раком, и надо было написать письмо и обратиться с просьбой в верха, чтобы маму определили в хорошую ведомственную больницу, отец отрезал: «Подписать – подпишу. Звонить никуда не буду». Я растерянно: «Папа, она же умирает…» А он повторил: «Звонить не буду». Отец не любил никого ни о чем просить. Мама умерла в 49 лет, от рака. Отец на похороны не пришел…
Папа неподражаемо умел молчать. Это могло случиться и в середине разговора. Мы с Мишкой уже привыкли к этому, а несведущий человек терялся. Потому что вдруг Ефремов замолкал и несколько минут молчал. Мы с братом знали, что в этот момент надо сидеть тихо.
В: Каким был Ваш отец в быту?
О: Папа был совершенно неприхотлив, мог есть все, что угодно. Никаких капризов. Дамы, которые думали, что путь к сердцу Олега Николаевича Ефремова лежит через желудок, глубоко заблуждались. Отец крайне не любил кому-то быть обязанным. Он считал, если его начинают кормить чем-то вкусненьким, значит, обязывают. А вообще, папа любил жареный хрустящий лук, суп из потрохов, свиную печенку с кровью, обожал обгрызать косточку из супа и рыбу разного приготовления. Лишь один раз отец готовил себе сам, когда жил в Греции, на вилле своего друга. Он там жарил кабачки, о чем всем с гордостью потом рассказывал.
В: А по характеру, каким он был?
О: Отец в жизни был рыцарем, абсолютно порядочным человеком. Невозможно представить, чтобы он совершил какую-то подлость. Папа занимал высокий чиновничий пост, но ухитрился в то весьма непростое время, не подписать ни одного подлого письма. Известно, что Олег Ефремов не сыграл ни одной отрицательной роли. Хотя, отец был совершеннейшим актером и мог все.
Папа обладал безмерным непреодолимым обаянием. Устоять было невозможно. К примеру, известный актер Александр Калягин, когда работал в театре, писал папе письма. Он объяснял это так: «Я не пойду к нему, потому что Ефремов тут же разрушит все, с чем шел к нему. А я знаю, что прав». Калягин писал отцу письма, чтобы укрыться от его ефремовского обаяния, которому невозможно было противостоять. Он завязал переписку, а папа ему отвечал. Так и общались.
В: Как Ваш отец любил отмечать свой День рождения?
О: Отец не любил отмечать масштабно. Он не понимал: должен быть праздник, потому что сейчас определенное число? Но мы все равно поздравляли отца. Хотя, он часто специально уезжал в этот день в другой город, чтобы его никто не мучил поздравлениями и пожеланиями. Ему было необходимо одиночество. Может, потому что у него была публичная профессия, плюс руководство театром и масса съемок. На последнем Дне рождения отца присутствовал Михаил Горбачев, с которым они были знакомы давно и очень хорошо общались. Папа всегда ходил на Дни рождения своих детей. Старался, чтобы мы все собирались на Новый год с дедушкой и бабушкой у него на квартире.
В: Расскажите о последних днях жизни Вашего отца.
О: Перед смертью папа работал над спектаклем «Сирано де Бержерак»: репетиции проходили у нас дома, так как отец был уже на кислородном аппарате. Под конец жизни папа тяжело болел. Но он никогда не жаловался на свои болячки и здоровье: терпеть не мог этих разговоров. И никогда не доводил до конца ни один курс лечения. Перед смертью он съездил в Париж, где его подлечили.
И все было бы хорошо, если бы не эмфизема… Однажды папа сказал мне: «Пусть бы что угодно болело бы, но я дышать не могу…» Я знаю, когда у него появилась эмфизема. Отец однажды упал на спектакле и сломал ребро, и его обломок пропорол легкое. Он просто оступился…
Последние дни папа был дома. Когда мне позвонили, что отец умер, я тут же приехала, влетела в спальню и сразу бросилась посмотреть на его руки. Они были спокойные, пальцы не скрюченные: значит, умер спокойно, во сне. Смерть наступила от эмболии (закупорки сосудов), мгновенно.
Хоронили отца спустя неделю: ждали возвращения из таиландских гастролей труппы театра. В момент смерти, отец был в своей квартире с домработницей Галей. Она потом мне сказала: «Я видела, что ему плохо. Хотела вызвать скорую помощь. А Олег Николаевич запретил». Если бы мне папа сказал «не надо», я бы тоже не стала вызывать неотложку. Папа до последней минуты жизни все решал сам.
Беседовала Татьяна Омельченко