Необходимо было погибнуть тысячам, чтобы узнать: русский стреляет без предупреждения, и, если хочешь выжить, застрели его первым.
Мне в личку написала одна российская волонтерка, со времен Майдана помогающая сначала украинским бойцам, а теперь – все больше тем, кто находится на оккупированной территории.
«Все время было интересно, – пишет она, – почему в интернете так много ненависти со стороны украинских патриотов, чего в жизни, когда езжу по Украине, не наблюдается. Обобщения, “все они”, нетерпимость к донецким и россиянам, всем, какие-то мифы пропагандистские, принимаемые на веру, истерика, апелляции к “расскажите это тем-то (подставь – матерей погибших солдат, раненых бойцов или другую категорию)”…
Я долго не знал, как ответить на этот вопрос. Не потому, что мне не ясен ответ, а потому что не мог ответить так, чтобы понял человек, живущий в Москве. И начал издалека.
Война на Донбассе – не гибридная, а самая что ни на есть горячая – началась 13 апреля 2014 года под Славянском. В этот день банда боевиков под руководством гражданина РФ Гиркина расстреляла почти в упор переговорщика от СБУ, капитана Альфы Беличенко. А целая рота украинских десантников с шестью БТР-ми – пребывала рядом, но в столбняке. Солдаты выполняли приказ комбрига: «Не стрелять». И только старлей Сухаревский, наплевав на распоряжение начальства, лично стал за пулемет и отогнал нападающих.
Гиркин и компания к тому времени прошли Балканы и выучили прописную истину войны: сначала стрелять, а потом вести переговоры. Наши этого не понимали. Наивный Мамчур вел колонну безоружных солдат, защищаясь одним лишь знаменем, и только много позже стало понятно: флаг – не оберег, он сам нуждается в защите.
Необходимо было погибнуть тысячам, чтобы узнать: русский стреляет без предупреждения, и, если хочешь выжить, застрели его первым.
Россияне не должны тешить себя надеждами, что пройдет два-три года – и все, стерпится-слюбится. Не стерпится, просто отношение как к врагу перейдет из эмоциональной в эволюционную фазу.
К так называемым «донецким» у нас совсем другое отношение. Много тепла осталось. И они для нас, в отличие от черного «русского мира», многоцветны. Потому что нет такой единой страны – «донецкие», нет такой идентичности. Те, кто остался на оккупированной территории – очень разные.
Есть «упоротые» – такие, кто всю жизнь ненавидел все украинское, на крови украинских активистов праздновал приход «русвесны», издевался над пленными солдатами. Есть ли у нас хоть малейший повод не испытывать к ним ненависти?
Есть еще одна категория – «послушные». Те, кто принимает любую власть, лишь бы не трогала. Они охотно идут на службу в оккупационные структуры, обустраивают жизнь в донбасском анклаве, по первой команде московских кураторов идут в «депутаты» квази-парламентов и псевдо-советов, и даже, могут там покорно голосовать за смертную казнь.
Но чаще всего играют клоунов при кремлевских генералах вроде убитого недавно в Сирии Асапова.
Свой страх перед «старшими, русскими товарищами» они компенсируют распределением награбленного. При первом же алярме – разбегутся с краденным. Или предпочтут отсидеть в украинском СИЗО (как экс-мэр Торецка Виктор Слепцов).
Стоит ли нам испытывать ненависть к таким? Нет. Разве что толику отвращения. Нужно быть реалистом: они и при украинской власти играли ту же роль и готовы взяться за нее, когда мы освободим Донбасс. Нам придется их использовать, восстанавливая экономику, а значит – сотрудничать. Не без контроля, конечно. Эти люди слушаются сильной власти и они нужны ей всегда.
Есть «приспособленцы». В хорошем смысле слова. Те, кто не хотел ни Путинских танков, ни новороссий, ни войны, ни Захарченко. Они не выехали на «большую землю» потому, что не могли, или просто привязаны к дому и клочку земли перед ним. Они патриоты своей маленькой родины, и их можно понять.
Не знаю, сколько таких в ОРДЛО. Мне кажется, что большинство. Это скрытый ресурс нации. Ржавчина, которая легко восстанавливается в полноценный металл. Годы тут ничего не значат, значит – память. Они будут артачиться, а дети решат по-своему.
Я жителей оккупированных городов, избравших «стратегию № 2», понимаю. Я им сочувствую.
Я отказываюсь понимать тех, кто ходит с иконами Сталина по улицам Киева и Днепра, попов Московского патриархата, запретивших отпевать «филаретовского» младенца. Я не понимаю «коренных киевлян», шипящих на все украинское, тех, кто считает, что Киев – город русской славы, а украинцы – «понаехавшие». И порой в страшных снах снится, как в оккупированном путинцами Киеве эти борцы за «права русскоязычных» ходят по домам и выдают в руки ФСБ украинских патриотов… Не приведи Господь.
Могу ли я обижаться или «ненавидеть» горловчан, если приходится уживаться со столичными «ватниками»?
Но и «оставить их в покое» не можем, потому что там, на подневольных территориях остались еще и – «несдавшиеся». Они тоже не клеют листовок и не подрывают лифтов. Их вызов – демонстративно говорить по-украински, носить пару гвоздик к памятнику Шевченко, надевать по праздникам вышиванки, не боятся говорить, что «Донбасс – это Украина!»
Как же мы можем оставить их там одних, в беде?
И еще одна вещь, о которой пишет московская волонтерка. Волны ненависти идут на окуппированный Донбасс, по ее предположению, из-за границ Украины, от эмигрантов.
Но есть, оказывается, и на нашей территории некие «патриотические организации», которые настоятельно не рекомендуют волонтерам отправлять из Украины в ту же Горловку гуманитарную помощь детям (сопровождаемую, кстати, поздравительными открытками на украинском языке) – это, мол, «украинская общественность» осудит.
Поссорить украинцев между собой настолько, чтобы не было шанса помириться – это так по-сурковски.
В любом случае, нам тут, на «большой земле», не следует мерять всех ордловских одним аршином.
Рано или поздно страна объединится. Ее уже не раз делили – и безуспешно. Польша за 200 лет трижды (только официально, а с учетом наполеоновских войн и немецко-советской агрессии 1939 года – пять раз) расчленялась и рождалась заново. Немцы нашли друг друга после 44 лет разлуки. Корейцы (хоть сегодня спортсмены двух стран и испытывают языковые трудности в общении) объединятся при первой же возможности.
Надежда появилась и у нас, хоть и небольшая. Давление США с обещанием санкций, настойчивость Волкера, тупик Путина. Возможно, зайдут миротворцы. Возможно, уйдет росармия со своими «Буками» и генералами. И на «ничейной» земле объявят выборы. Чего ожидать от них, если мы даже не пытались поговорить – нет, не с Захарченко и тем, кто вместо Плотницкого, а с теми, кто затаился, почти перекрасился, но ждет?
Различия-то между нами не так уж и велики. Ну, любите вы там Ротару и Леонтьева – ради Бога, не будем мешать. Боитесь как огня «украинизации»? Отсрочим во времени. Можно даже мораторий 50-летний установить на снос лениных – пусть еще постоят истуканы.
Первые выборы ничего не принесут, вторые и третие – тоже. Но надо, чтобы просто начали выбирать, чтобы масса зашевелилась.
Все нынешние проекты деоккупации – с лагерями перемещенных лиц, «нюрнбергскими судами» над полевыми командирами, «денацификацией» (дерусификацией) территорий, направлением туда тысяч прокуроров, судей и полицейских для наведения «украинского порядка» – напрасные мечты.
Это было бы возможно, если бы мы победили, взяли Донецк и Луганск штурмом, выгнали бы с оружием в руках росоккупантов и колаборантов. В наших обстоятельствах, если что-то и будет, то не победа, а мирный договор, с большим довеском неудобных нам условий.
И чтобы ОРДЛО стал Украиной, нужно будет много и долго договариваться. И излучать, если не обоюдную любовь, то хотя бы взаимное доверие. А о ненависти и мести придется забыть.
Конечно, может быть и другой вариант – если мы разгромим российскую армию и вернем свободу на наши земли силой. Тогда можно особо не церемониться…
Или все же церемониться?
Евгений Якунов
