В сегодняшней России неспокойно. Недаром создается национальная гвардия из 300 тысяч отборных ребят, недаром овладевают умением усмирять толпу дюжие парни из ОМОНа, сплотили ряды снайперов, умеющих хорошо стрелять с крыш.
Об этом в интервью “Новой газете” рассказал знаменитый российский художник Михаил Шемякин.
Пугает откровенный, бесстыжий, чудовищный грабеж, когда мелкую сошку, опоганившего честь мундира полковника Захарченко, руководящего борьбой с коррупцией, арестовывают, и у него дома обнаруживают (так, для начала) 9 миллиардов рублей. 13 квартир, два «Порше» и два BMW, в каждой квартире еще склад денег, в общей сложности полторы тонны денежных знаков.
Это полковник, а представьте, что можно найти, арестовав нечистоплотного генерала? Имя этим грабителям — легион, и от того легиона, которого Иисус загнал в море, они мало чем отличаются, хотя и в церковь хаживают, истово крестятся и из ворованных денег на строительство церквей отстегивают.
Если так пойдет дальше, будет не одна Болотная, – уверен Шемякин.
Царская власть с пренебрежением относилась к своему народу, оглупляла его, превращая в толпу, и в конце концов произошло то, что произошло сто лет назад… Сегодняшние слабопамятные и недалекие пытаются возродить рухнувшую модель, затуманивая умы квасным патриотизмом, поисками внутренних врагов и неисчислимых внешних. Науськиванием на интеллигенцию заостряют внимание не на бедственном положении ветеранов, не на положении живущих за чертой бедности, а на угрожающих моральному облику России задницах содомитов.
В сегодняшней России неспокойно. Недаром создается национальная гвардия из 300 тысяч отборных ребят, недаром овладевают умением усмирять толпу дюжие парни из ОМОНа, сплотили ряды снайперов, умеющих хорошо стрелять с крыш. Я с большой тревогой листаю газеты, поражаюсь происходящему и одновременно удивляюсь терпению русского народа. И размышляю, сколько еще сверхсытые будут балаболить о том, что «в будущем мы будем хорошо жить».
А что случится, если народом овладеет идея жить хорошо не в далеком туманном завтра, а сегодня?
Больно смотреть, как несчастные ветераны, перед которыми мы обязаны преклонить колено, жалуются с экрана на то, что живут в нечеловеческих условиях. Как можно такое допускать? Ведь это бесстыдно, бесчеловечно, позорно для одной из самых богатых стран мира!
Не надо русский народ держать за Иванушку-дурака и закармливать его чепушиной с экранов телевизоров. Люди прекрасно осознают свое положение и истинное отношение к ним чиновничьей рати. Лишний раз испытывать народное терпение не рекомендуется.
Настораживает и отношение к культуре. Показательные процессы, аресты, обыски, финансовые проверки, занесение в черные списки именно у тех и тех, кто движет вперед русскую культуру: Серебренников, Райкин, Сокуров, Акунин, Додин… Все напоминает, казалось бы, ушедшие навсегда позорные времена, когда ничтожества от партийной идеологии и бездари от искусства беспощадно травили лучших деятелей советской культуры: Шостакович, Шнитке, Бродский, Солженицын, Юрий Любимов, список большой. И несмотря ни на что победили они, гонимые.
Представить в мое время, чтобы Поклонской дали такую чушь молоть, травить серьезнейшего режиссера, ее истеричные выкрики… Нет, невозможно. Ей нужно отдохнуть в санаторно-курортном отделении. Она явно перенапряглась, коль бюст Николая II стал для нее источать мирру. А завтра она озвучит в Думе, что ей наедине поведал император?
Тревожна навязчивая, кликушеская демонстрация своей веры — этакое исступленное православие, приправленное квасным патриотизмом. Меня удивляет короткая память сегодняшних служителей церкви, которые беспардонно вмешиваются в культуру, безапелляционно утверждают, что хорошо в ней и что плохо. До 1917 года Россия была православной державой. Каким же образом в короткий срок все рухнуло, стали сносить церкви, истреблять беспощадно священнослужителей?
Все чаще в газетных статьях появляется термин «православный ваххабизм», один Невзоров бесстрашно отстаивает атеистические позиции. Хотя, мне кажется, он пока жив из-за определенной квоты, разрешающей ему оставаться воинствующим безбожником. Но, по правде говоря, за него страшно.
