Представьте себе сцену: заросшая пустошь на окраине промышленного городка на востоке Украины. Сотрудники аварийных служб методично раскапывают большой участок земли, за этим наблюдает толпа журналистов и сотрудников гуманитарных организаций. Дата – октябрь 2019-го. Только что было обнаружено еще одно массовое захоронение.
Этот мрачный, но очень вероятный сюжет, возможно, самая веская причина, по которой недавнее заявление российского президента Владимира Путина о миротворческом контингенте в Украине трудно воспринимать всерьез. Желание держать свидетельства военных преступлений подальше от международного сообщества – лишь одна из многих причин, почему перспектива непрактична, но и неприемлема с точки зрения Путина. И хотя российский лидер может искренне желать вырваться из трясины, которую он сам и создал, трудно понять, как он сможет это сделать, не приближая собственную катастрофу.
Прежде всего, вывод российских войск с Донбасса откроет настоящий ящик Пандоры. Долгое время общие сведения об участии Кремля в событиях на Донбассе уже не являются секретом, но детали российского вмешательства по-прежнему основываются на слухах и яростно отрицаются. Это бы резко изменилось, если бы Москва вывела свои войска. Вскоре выяснилась бы общая картина тайной войны Путина, разоблачающая его и ставящая перед требованиями ответить как за гибель людей, так и за бесконечную ложь.
Даже самые древние поля битв все еще хранят ключи к разгадке, поэтому разумно предположить, что города на Донбассе усыпаны свидетельствами российских военных преступлений. Армии журналистов и общественных активистов уже готовы прочесывать весь регион, как только получат к нему доступ. Бок о бок с ними будут семьи с обеих сторон конфликта в поисках пропавших близких. Мы уже видели, чего можно ждать, на примере фотографий и видеороликов, просочившихся в сеть после крушения рейса MH17 в 2014 году. Эта информация стала крайне важно в идентификации российского армейского подразделения, ответственного за крушение гражданского авиалайнера, но это лишь верхушка айсберга. Кроме массовых захоронений, российский уход с
Россия смогла избежать полного разоблачения своей деятельности на востоке Украины, жестко ограничив потоки информации в регион и из него. Тотальный запрет на украинские медиа был введен в первые дни конфликта, тогда как в течение прошлого года даже самым сговорчивым международным журналистам получить доступ становилось все труднее и труднее. Если Россия утратит контроль над зоной конфликта, обвинения в военных преступлениях и другие разоблачения придут очень быстро.
Международное сообщество будет возмущено. Однако Кремль, вероятно, больше беспокоит потенциальная реакция внутри самой России. Даже общество, воспитанное повседневной дезинформацией, как современные россияне, могут протестовать из-за новостей о том, что их лидеры последние четыре года тайно вели незаконную войну против ближайшего соседа. С появлением свидетельств злодеяний Москва рискует спровоцировать в меньшем масштабе повтор поздней советской эпохи, когда перестроечная оттепель позволила всплыть на поверхность долго скрываемым преступлениям коммунистических властей и определить судьбу умирающей империи. Путин, потративший большую часть последних 17 лет на то, чтобы оправиться от этого урона и восстановить утраченное чувство национальной гордости, вряд ли позволит этому повториться.
Кроме этих проблем, вырисовывается и более широкий вопрос о целях войны. Победитель может рассчитывать на получение выгоды, но любое мирное соглашение, которое оставляет Украину прочно закрепившейся в западном лагере, – катастрофическая неудача для России. В этом отношении война Путина была обречена на провал, заставляя отвернуться целое поколение украинцев и ускоряя процесс постсоветского национального строительства в Украине в ответ на имперские амбиции России. Пока война в разгаре, Путин может отложить неизбежные внутренние дебаты по поводу потери Украины. Как только установится мир, эту неудобную реальность уже невозможно будет игнорировать.
Любые последующие обвинения будут особенно опасны для Путина именно потому, что он успешно использовал атаку на Украину для мобилизации националистических настроений в российском обществе. С 2014 года десятки тысяч россиян стекались в восточную Украину. Многие члены гибридных сил Кремля – это наемники и “отдыхающие” военнослужащие регулярной российской армии, но значительная часть – фанатики, вдохновленные разговорами Путина о защите “русского мира” от западного вторжения. Многие миллионы купились на проповеднические рассказы о возрождающейся России, соглашаясь на материальные трудности и политическую пассивность как цену за возвращение стране статуса великой державы. Когда уляжется пыль, они вряд ли будут рады увидеть все более и более европейскую Украину, полностью контролирующую русскоязычный Донбасс, в то время как Россия будет пытаться восстановить свое международное влияние. Путин очень умело ездил верхом на патриотическом тигре, но, если он попытается спешиться, все может измениться.
Однако эти российские реалии не могут подорвать первоначальный оптимизм, вызванный внезапной готовностью Путина согласиться на развертывание миссии ООН. Многочисленные комментаторы и члены правительств с энтузиазмом восприняли сентябрьское предложение Путина, но трезвая оценка ситуации должна заключаться в том, что долгосрочное мирное урегулирование маловероятно. Инициатива российского президента о миротворцах не соответствует минимальным требованиям к серьезному урегулированию конфликта и имеет все признаки оппортунистского жеста. Это может быть попыткой помешать Америке вооружить Украину, выставляя Москву в более благоприятном свете. Это может быть уловкой, чтобы полностью заморозить конфликт и укрепить фактический контроль Кремля над оккупированными регионами Восточной Украины. Почти наверняка это не является первым шагом на пути к миру.
Однако это не значит, что Украина и ее международные партнеры все еще могут продуктивно работать, уменьшая угрозу крупномасштабного кровопролития путем переговоров с Россией о выводе тяжелого оружия с линии соприкосновения. Гуманитарные усилия могут вернуть подобие нормальной жизни в прифронтовые населенные пункты и поддержать интеграцию перемещенных лиц, ветеранов боевых действий в украинское общество. Киев может сосредоточиться на наращивании своих оборонительных способностей, с помощью или без летальных вооружений из Соединенных Штатов, расширении арсенала “мягкой силы” и дальнейшей евроатлантической интеграции. Поскольку Украина станет лучшей страной для жизни своих граждан, она приблизится к победе, более решительной и устойчивой, чем все, что достигнуто только штыками.
Все это будет происходить на фоне вялотекущего конфликта. Эта гибридная война, похоже, будет оставаться новой нормой в течение какого-то времени: с ежедневными жертвами, политическими убийствами, кибератаками и другими видами нетрадиционной агрессии, которые может придумать Кремль. Это поистине непривлекательная перспектива для простых украинцев, но они не первая нация, вынужденная примириться с враждебным соседом. Когда непосредственная военная угроза будет ликвидирована, страна сможет процветать при условии, что соответствующие меры безопасности сведут к минимуму российскую гибридную угрозу. Это будет тяжело для Украины, но положение Путина делает это практически неизбежным. Российский лидер безнадежно запутался в паутине обмана и, похоже, крепко застрял на востоке Украины, неспособный ни продвигаться вперед, ни отступать. Он, возможно, не сможет выиграть войну, но не осмеливается рискнуть, установив мир.
Внештатный научный сотрудник, издатель журналов Business Ukraine и Lviv Today Питер Дикинсон
