В прошлое воскресенье был избран новый глава Гонконга. Им стала Кэрри Лэм, стоящая на пропекинских позициях и избранная коллегией выборщиков, которая в Гонконге считается органом, контролируемым из Пекина.
Вопреки ожиданиям гонконгцев, наиболее громко прозвучавшим во время “революции зонтиков”, прямое избирательной право остается для них отдаленной перспективой. И победа Кэрри Лэм сулит очередную отсрочку в установлении прямого народовластия. Именно в том, что касается формы избирательной системы, сегодня проявляется противостояние двух систем — либерально настроенной молодежи и активистов, которые также пользуются поддержкой Великобритании, и местных политсил, ориентированных на официальный Пекин. Эти события в географически отдаленном регионе представляют для Украины некоторые полезные аналогии. Особенно в том, что касается решения конфликта на Донбассе и возможности проведения там выборов.
Гонконг находился под контролем Великобритании более ста пятидесяти лет. В 1997 территория была возвращена Китаю с условием, что еще в течении 50 лет, то есть до 2047 года, она будет пользоваться широкой автономией по формуле “Одна страна, две системы”. Центральное правительство КНР регулирует только вопросы обороны и внешней политики, а внутреннее управление – законодательство, валюта, полиция, налоги – полностью предоставляется администрации Гонконга. Однако, вопрос отношений и поддержки руководства КНР всегда был определяющим на выборах нового главы специального района. И Кэрри Лэм не стала исключением. Будучи явным фаворитом Пекина, ей удалось обойти по количеству голосов коллегии выборщиков более популярных среди широких слоев кандидатов. Скорее всего ее победа ускорит сворачивание автономии Гонконга, которое постепенно происходит в последние два десятилетия. Учитывая политику централизации нынешнего китайского правительства Си Цзиньпина, нет сомнений, что эта тенденция продолжится.
На протяжении всего 20 века перед Китаем стояла задача восстановления территориальной целостности страны в тех пределах, в которой ее застала Синьхайская революция. Тогда, в 1911, часть китайских территорий объявили о своей независимости, часть оказалось под фактическим контролем империалистических держав — Великобритании, Японии, Португалии и прочих. Действуя различными способами – когда военными способами, как в случае с Тибетом, когда путем переговоров, как в случае Макао и Гонконга — Китаю удалось практически полностью объединить под своим управлением исконные китайские земли. Исключением на сегодняшний день остается Тайвань, но это не иностранная, оккупированная другой страной территория, а просто “другой Китай”.
Гонконг, как уже было сказано, сохраняет специальный статус регулирования политических и экономических процессов, отличный от остальной территории КНР. Эта страна-город не только является азиатской и глобальной финансовой столицей. Здесь почти весь валовый национальный продукт составляют доходы от индустрии услуг, в то время как материковый Китай остается мировой “мастерской”. Экономика Гонконга слывет одной из самых свободных экономик мира, а налоговая система – одна из самых простых. По Пекинскому соглашению, такая ситуация будет сохранятся еще три десятка лет.
Поэтому же соглашению, Великобритания хотя и передала Гонконг Китаю, осталась фактическим гарантом сохранения автономии Гонконга, что создает политическую лазейку, с помощью которой иностранное государство может вмешиваться во внутренние дела Китая, не нарушая при этом международного права. Еще каких-то 10-15 лет назад, пока Китай не достиг сегодняшней мощи, Британия часто критиковала Китай за наступление на права гонконгцев, что не только лишало Китай возможности монополизировать влияние на ситуацию в Гонконге, но и было фактором психологического давления на него. Но и сейчас влияние Лондона продолжает оставаться фактором внутренней политики в Гонконге. В 2014 году за “революцией зонтиков” стояли пробританские элиты. Британский крупный капитал, который никуда не делся с окончанием аренды города Британией, также поддерживал протестные настроения. В 2015 году вместе с официальным визитом Си Цзиньпина, Лондон принимал и лидера гонконгского “майдана” Джошуа Вонга, что стало совсем не тонким “троллингом” китайского руководства – мол, смотрите, мы ушли, но “дело наше живет”.
При всей непохожести Гонконга и Донбасса, вырисовывается довольно отчетливая перспектива того, что Украина может столкнуться с очень похожей проблемой. Если предположить, что нынешний конфликт в ОРДЛО будет решен на переговорной основе, – в нормандском формате, или нормандском формате плюс США, – можно с уверенностью утверждать, что Россия, как участница данного соглашения, будет выступать гарантом урегулирования и – фактически – автономии Донбасса. И это будет иметь подрывное влияние для суверенитета Украины, как и в случае Британии в отношении Китая. Но если британское наследие в Гонконге – это экономические свободы, высочайший уровень образования и деловой активности, то нас ждет просачивание самых одиозных практик “русского мира”. Собственно, это влияние у России было и ранее, взять хотя бы размещение российского черноморского флота. Опять же, если конфликт и будет решен, мы получим институционализированый постоянный канал российского влияния.
Не менее интересно и то, что фактор выборов и даже не в отношении кандидатов, а по своей форме может использоваться в противостоянии держав. В Гонконге Великобритания поддерживает прямое волеизъявление, которое однозначно приведет к власти более либерально и ориентированные на Запада силы. Россия также ратует за это, пытаясь обеспечить легитимацию своих марионеточных режимов ОРДЛО.
Для Украины важен еще один урок, который можно почерпнуть из истории возврата территорий Китаем. Это его долготерпение. У Пекина было достаточно моментов искушения вернуть земли силой – во время Шанхайского восстания, когда начал консолидировать власть Чан Кайши, да и во время правления Мао Цзэдуна. Но каждый раз Китай трезво оценивал сам себя, избегая масштабных последствий. Украина с самого начала конфликта жила с ощущением, что конфликт будет решен не сегодня-завтра. Однако по прошествии уже трех лет стало понятно, что физический возврат территорий, не говоря уже об интеграции в полном смысле этого слова может затянуться на долгие годы.
