Судебный процесс должен расставить всё по местам и назвать вещи своими именами.
Международный суд имеет очень важное отличие от суда национального. В его распоряжении нет государственного аппарата, который способен принудить любого субъекта (а субъекты в данном случае — страны) подчиниться судебному вердикту. Поэтому его решения не могут быть обязательны в том смысле, в каком обязательны решения, скажем, районного суда, дающего вору три года или присуждающего спорное имущество при разводе жене, а не мужу.
Весьма вероятно, что Международный суд ООН в Гааге примет решение в пользу Украины. С полной уверенностью этого утверждать нельзя: хотя правота Украины очевидна, но при должном умении и старании можно запутать самое простое и ясное дело — будь это не так, адвокаты умерли бы с голоду. Однако вероятность того, что суд примет аргументы, изложенные Еленой Зеркаль и представленные украинской стороной доказательства, весьма высока.
Но что произойдёт в этом случае? Какие практические последствия будет иметь решение суда?
С одной стороны, как уже говорилось, в руках Международного суда нет механизмов, претворяющих его постановления в жизнь. Да, суд может запретить России поддерживать боевиков на востоке Украины, но как проконтролировать исполнение этого запрета?
Может ли Россия полностью им пренебречь? Исключать такую вероятность нельзя, если принять во внимание слова российского дипломата Ильи Рогачёва о том, что боевики в ОРДЛО нашли оружие и военную технику в шахтах. Такое поведение трудно назвать иначе как глумлением над судом, и вряд ли Рогачёв позволил себе его без санкции “сверху”. А если так, Москва, возможно, намерена и дальше идти на обострение, не обращая внимания ни на какие международные институты и установления. Правда, это значит обрекать себя на изоляцию: о пророссийских симпатиях Трампа никто теперь даже не вспоминает, а новым хозяином Елисейского дворца, по мнению социологов, станет кто угодно, только не Марин Ле Пен.
Есть и другой путь: на словах подчиниться решению суда, однако в действительности всячески саботировать его исполнение — затягивать время в расчёте на смерть либо эмира, либо ишака, либо самого Насреддина. Для России такой подход весьма характерен.
Однако главное назначение судебного иска Украины к России состоит не в буквальном запрете на российскую агрессию, да все и понимают, что такой запрет — действенный запрет — вряд ли возможен. Но этот судебный процесс должен поспособствовать установлению мира другим способом: расставив всё по местам и назвав вещи своими именами.
Тянущийся вот уже три года конфликт на Донбассе Украина пока не может выиграть чисто военными средствами. А дипломатические средства здесь бессильны из-за двойственного статуса России: де-факто она участник (более того, зачинщик) этого конфликта, но позиционирует себя как нейтральную, третью сторону.
Говорят, среди карманных воров в ходу такая уловка. Двое карманников работают в паре: один ворует у жертвы кошелёк, и тут же передаёт его напарнику. Если обворованный замечает это и предъявляет претензии, то первый карманник заявляет: “Твоего кошелька у меня нет!” — и ни одним словом при этом не лжёт. Второй же вор отвечает: “Никакого кошелька я у тебя не брал!” — и это тоже правда.
Москва с успехом использовала этот приём на Донбассе (как, впрочем, и в Крыму — ведь по легенде она “не брала кошелёк” у Украины, а приняла в свой состав уже независимый Крым). Российские войска захватили часть Донецкой и Луганской областей, вручили власть в них так называемым ДНР и ЛНР, и все чисты — у одних украинской земли нет, а другие её не захватывали.
По этой причине Минские соглашения и не могли привести ни к какому практическому результату. Ибо — с кем их заключали? Фактически стороны конфликта — Украина и Россия, но сама Россия с жаром это отрицает, утверждая, что она лишь посредник и эти соглашения её ни к чему не обязывают. А если так, то и спрашивать за нарушение договорённостей с российской стороны тоже не с кого.
Но если суд примет решение в пользу Украины, ситуация радикально изменится. Не так уж важно, чего он потребует от РФ — главное, что её действиям будет дана международно признанная правовая оценка. Россия перед всем миром будет официально объявлена агрессором, причём объявлена такой инстанцией, решение которой не может быть обжаловано ни перед кем. И сколько бы путинские дипломаты ни твердили перед всем миром, что “ихтамнет”, в ответ им достаточно будет показать судебный вердикт, где прямо сказано: “Они там есть”.
Разумеется, российские военные от этого с Донбасса не исчезнут и режим Путина не падёт. Однако позиции России на международной арене ощутимо ослабнут, а позиции Украины укрепятся. Европейским и американским друзьям Путина станет куда труднее оправдывать свои тёплые отношения с ним.
Не менее важно и то, что в любых дальнейших переговорах по Донбассу Москва утратит столь удобный для неё статус посредника и будет вынуждена вести их уже как сторона конфликта. Фигуры, подобные Захарченко и Плотницкому, окончательно утратят значение. Ведь если на востоке Украины действует Россия, а ДНР и ЛНР — всего лишь подконтрольные ей банды, то вести любые переговоры имеет смысл только с ней. И спрашивать за всё, соответственно, тоже с неё.
Победа Украины в Международном суде не будет означать возвращения мира на украинскую землю, но станет важным шагом к нему.
