В 2007 году Путин приравнял РПЦ к атомной бомбе: "Традиционная конфессия Российской Федерации и ядерный щит России - те составляющие, которые укрепляют российскую государственность, создают необходимые предпосылки для обеспечения внутренней и внешней безопасности страны".
Следом появился мем “атомное православие”, а в ХХС вскоре отпраздновали 60-летие ядерного комплекса, чтобы торжественно воспеть путинское богословие “двух щитов”. Алексий II подарил физикам-ядерщикам святого защитника боеголовок: “…в Сарове, колыбели ядерного оружейного комплекса, восстановлена всероссийская святыня – первый в мире храм во имя преподобного Серафима Саровского. Так пусть же он отныне будет небесным покровителем всех вас и ядерного оружейного комплекса в целом.
Поздравляя всех вас со знаменательным юбилеем, возношу молитвы ко Господу и преподобному Серафиму Саровскому о том, чтобы создаваемое и вверенное вам ядерное оружие всегда находилось в руках Божиих и оставалось только оружием сдерживания и возмездия”.
Коварная формулировка “только сдерживания и возмездия” оправдывает любой ядерный удар. Любой. Ридигер создал универсальную богословскую формулу уничтожения человечества.
В 2012 году “на базе Успенской Саровской пустыни и Российского Федерального ядерного центра по благословению Святейшего Патриарха Кирилла и с одобрения генерального директора Госкорпорации “Росатом” Кириенко был создан Саровский духовно-научный центр”. 70-летие ядерного комплекса наука и церковь отмечали 1 августа 2016 года в Сарове, где прошел круглый стол “Вера и наука – взаимодействие во благо России”. Церковь очень нужна нам как образец высокой нравственной планки, повторяли физики-ядерщики.
“Мефистофель:
Сошлись у трона руки греть
И людям расставляют сеть.
Что шут нашепчет на ушко,
Мудрец объявит широко”.
Православный талибан
Еще ранее, в 2002 году, отец Глеб Якунин опубликовал работу “Исторический путь православного талибанства”, к которой сочинил эпиграф:
Лик протер патриархии –
Выпер блик из партархива.
Православный талибан
Занял русский автобан.
Желая “помочь читателю, мало знакомому с трагической историей церкви XX века, разглядеть истинный лик Московской патриархии”, отец Глеб сформулировал “символ веры” православного талибана, в который вошло “неприятие демократии, демократических свобод, прав человека и в особенности – свободы совести. На Архиерейском соборе РПЦ в августе 2000 года утвердилось крайнее неприятие свободы совести: “Утверждение юридического принципа свободы совести свидетельствуют об утрате обществом религиозных целей и ценностей, о массовой апостасии и фактической индифферентности к делу церкви и победе над грехом”.
“Богословие репрессий” Всеволода Чаплина развивает идеи не только архиерейских соборов, но и Всемирных русских народных соборов, которые с 1993 года(!) провозглашают идеи агрессивного национализма, монархизма, религиозного превосходства, права “русского народа на воссоединение”, а “православной цивилизации” – на ведущую роль в мире. В основе же его проповеди массового убийства – политическое богословие митр. Иоанна (Снычева) и Константина Душенова, Дугина и Проханова, вдохновляющее “ангелов возмездия” из новой опричнины на пытки и казни, а Сорокина и Пелевина – на гротескные антиутопии.
Религиозная клавиатура
Церковные спикеры привыкли вещать от имени Бога, манипулируя им в своих интересах. Существует некая религиозная клавиатура. Государство пользуется кнопкой “вкл/выкл”. В спектакле Константина Богомолова “Идеальный муж” на вопрос “А Бог есть?” звучит точный ответ: “Бог то есть, то нет!” То у нас воинствующий атеизм, то не менее воинствующее православие. Кнопка переключения – на религиозном чемоданчике в Кремле.
Церковь пользуется набором кнопок “чего изволите”, или “бог на заказ”. В ассортименте “бог русских”, “бог войны” и “бог репрессий”, “бог победы” и “бог возмездия”, карающий за грехи отступничества от “правильной веры”, которую Чаплин и Ко определяет принадлежностью к РПЦ. Внутри церкви, однако, тоже есть враги: “Были, между прочим, те священники, которые увлеклись борьбой с советской властью. Критика советской власти – это не грех. Но были, да…” Их, надо понимать, за дело репрессировали, потому как критиковать власть нужно нежно, как это делает Чаплин. Были ошибки у Сталина, и даже у Путина были, но оба исправились и со временем интуитивно почувствовали волю народа, то есть самого “бога русских”.
Высшим авторитетом для Чаплина являются “воля Божия и воля народа, которая должна совпасть с волей власти”. Единство Бога, власти и народа, то есть прямое обожествление лидера и послушного ему большинства, – идея старая, но в наше время она звучит как перевод на религиозный язык советской формулы о “единстве партии и народа” – народа, оболваненного пропагандой и напуганного репрессиями.
В тот же день, 15 августа, когда Чаплин вдохновенно воспевал массовое уничтожение людей по воле народа-богоносца, вышла статья Андрея Мовчана “Как ошибается большинство”, вовремя напомнившая о личностной природе христианства:
“Христианство (а православие все еще считается его иерархами христианством) ставит во главу угла личность, а не общество и отрицает как безгрешность, так и абсолютную мудрость и того и другого. Но если человек в представлении христианина еще может путем духовного усилия стать лучше и способнее к принятию нравственно правильных решений ( и то только в диалоге с Богом), то общество в целом в принципе не знает такого пути. Библия недвусмысленно противопоставляет личные решения и решения большинства. Большинство населяет Содом и Гоморру, рвется назад в Египет, создает золотого тельца, постоянно отклоняется от веры и Завета, гонит и проклинает пророков, наконец требует распятия Иисуса, а затем подвергает преследованиям святых мучеников и страстотерпцев. Противостоят этому большинству личности – праотцы и пророки, учителя и проповедники, святые и мученики (от большинства принимающие свои мучения)”.
Апокалипсис
Пять раз во время скандальной передачи “Персонально ваш” Чаплин призывал слушателей “почитать Апокалипсис”. Чего читать-то? Сева сам апокалипсис. Слушайте и трепещите.
Как с хамской самоуверенностью он чревовещает: “Бог сам уничтожал целые народы – знаем это из Ветхого Завета, – он будет поражать смертью огромные массы людей, в том числе, детей, женщин, инвалидов и так далее, и мы об этом знаем из Апокалипсиса”.
Как с циничной легкостью отрицает ценность земной жизни и воспевает жизнь загробную. Убивать, по Чаплину, надо много, а жить – мало. Долгая жизнь – это пошлость: “Но сказать правду, господа, это человеколюбивая религия, потому что настоящие блага не здесь, а за гробом”.
Как утверждает абсолютную власть зла на земле и обреченность человечества: “Всю жизнь человечество будут сопровождать войны, абсолютно всю. И ситуация будет становиться хуже – почитайте тот же Апокалипсис. Прогресса цивилизации нет. Есть умножение зла, насилия…”
Как этот образец сытой самодовольной разнузданности порицает обывателя: “… Бог может устроить людям шок, который вдруг заставит их выскочить из своих обывательских клеток и совершенно по-другому начать жить. Почитайте Апокалипсис…” Вид обнаглевшего лжепророка приводит к мысли, что именно он нуждается в том, “чтобы через чудовищный шок, самый болезненный шок сбросить… всю эту коросту самоуверенности житейской”.
***
В истории культуры Апокалипсис нередко вдохновлял людей на массовое насилие: им оправдывались религиозные войны, революционное насилие во Франции, Америке и России, уничтожение индейцев, казни и самосожжения старообрядцев. В свою очередь, ветхозаветные войны служили религиозным обоснованием колониальной экспансии, имперского террора, уничтожения еретиков и иноверцев. Можно сказать, что заключительная книга Библии принесла много вреда человечеству.
Но она же вдохновляла средневековых мистиков, а затем Беньяна и Мильтона, поэтов-метафизиков и романтиков на создание возвышенных образов небес, воспевание гармонии человека и природы, любви и всепрощения. Канадский структуралист Нортроп Фрай считал Откровение Иоанна Богослова “грамматикой апокалиптической образности”, определившей богатство мировой художественной системы; Мильтон видел в этой книге воплощение жанра трагедии; апокалиптическим называли творчество Эдгара По и Генри Мелвилла, Диккенса и Достоевского, Кафки и Беккета… Апокалипсис амбивалентен – в нем разрушение и преображение.
Проблеме насилия в Библии посвящены тома исследований, в которых жестокость оправдывают и осуждают, считают исторически или художественно обусловленной, исследуют истоки зла в мире, созданном всеблагим и всемогущим Богом (теодицея)… Это большая проблема для многих, но не для Чаплина.
Немецкий филолог Эрих Ауэрбах писал, что человек в Библии представлен во всем самом высоком и самом низком. Писал он об этом во время Второй мировой войны в Турции, куда эмигрировал после того, как нацисты запретили ему преподавать в Марбургском университете. Ауэрбах сам жил в библейскую эпоху “самого низкого и самого высокого”.
Когда Россия вступила в новую “эпоху откровения”? Нового зла и нового сопротивления? С первой чеченской или второй? С “Норд-Оста”? С Беслана? С суда над выставкой “Осторожно, религия!” или над панк-молебном? С процесса Ходорковского или болотников? Мохнаткина или Дадина? С расстрела Евромайдана или оккупации Крыма? С вторжения в Донбасс или в Сирию? Чаплин вызывающе оправдывал сфабрикованные процессы против оппозиции, художников и писателей, сам призывал запретить вредные книги, высылать и сажать людей опасного образа мыслей, агрессию называл священной войной и т.д. и т.п. Наговорил за эти “библейские” годы на несколько статей УК и скамью в международном трибунале. Этот путь закономерно привел к проповеди массового убийства.
Если Бог создал человека по образу и подобию своему, то Чаплин создал бога по образу и подобию Ивана Грозного, Сталина и “зрелого” Путина. Слепил бога из самого низкого, явленного в истории страны и столь созвучного самому низкому в его собственной душе, жаждущей кровопролития.
Интуиция мне говорит, что душа Чаплина не только жаждет чужой крови, но и подвержена стихии самоуничтожения. Что под бравурной маской скрывается человек, до отвращения, до self-hate уставший от самого себя, от бесконечной лжи, в которой увяз. Отсюда, возможно, и его гимн смерти, сшитый из церковных штампов, и страх перед долгой бессмысленной жизнью. Стихия самоуничтожения накрывает многих и страну в целом. У стихии смерти свой слог – победный, площадный, жестокий. Трагический триумф.
Елена ВОЛКОВА
