Российский президент внезапно решил сформировать подконтрольную ему лично силовую структуру. Она не только укрепляет его власть, но и порождает новые риски.
Об этом пишет Павел Баев, политолог, профессор Института исследований мира (Осло).
Недавняя публикация «Панамских документов», которые раскрыли тайные денежные потоки, связанные с мировыми лидерами и элитами, продолжает вызывать политический резонанс по всему миру. Но в России этот скандал затмила внезапная перетасовка президентом Владимиром Путиным правоохранительных структур. Основным элементом этого бюрократического переворота стало создание Национальной гвардии на базе внутренних войск.
Хотя идеи по реорганизации этой 200-тысячной “силовой структуры” витали в коридорах Кремля с середины 1990-х годов, сомнительное обоснование такой перетасовки не обсуждалось всерьез с 2012 года, поэтому решение Путина стало его фирменным сюрпризом. Различные специальные подразделения (ОМОН и СОБР) из Министерства внутренних дел были также включены в состав планируемой Национальной гвардии, которая, таким образом, будет включать в себя 400 000 силовиков. Эта армия будет находиться под командованием Виктора Золотова, который на протяжении многих лет отвечал за личную безопасность Путина.
Никаких официальных объяснений необходимости формирования этого нового “федерального органа исполнительной власти” (согласно президентскому указу) не было предоставлено, что оставляет много места для спекуляций о мотивах и причине решения Путина взять прямой контроль над силовиками именно сейчас.
Больше всего проиграет от этой перестановки, очевидно, министерство внутренних дел, которое теряет способность владеть боевыми инструментами власти, а также лишится большей части политического влияния, которое ему давал контроль над силовиками. В качестве компенсации оно получило контроль над Федеральной миграционной службой и Федеральной службой по контролю за оборотом наркотиков; но эти слияния принесут больше головной боли, чем выгоды. Обе службы серьезно стеснены в ресурсах и показали низкую эффективность в выполнении поставленных перед ними задач.
Появление Национальной гвардии с ее привилегированным доступом к Кремлю также является проблемой для Министерства обороны, которое, безусловно, владеет большими мощностями, но был дан четкий сигнал о том, что в случае внутренней чрезвычайной ситуации, ее танки будут подчинены командирам Нацгвардии.
Министр обороны РФ Сергей Шойгу прославился из-за быстрого развертывания “маленьких зеленых человечков” в Крыму в марте 2014 года, а также прекрасно выполненного вмешательства в Сирии. Таким образом, в глазах общества он занимает второе место после Путина. Шойгу – опытный царедворец и умеет демонстрировать лояльность, но Путин понимает, что он самостоятельный игрок с довольно большой свитой преданных последователей (в частности, в Министерстве по чрезвычайным ситуациям) и твердой поддержкой в офицерском корпусе. Стареющий главнокомандующий не может позволить появления в стране еще одного сильного политика. Так что Национальная гвардия должна стать еще и противовесом Шойгу.
Еще более глубоко скрытый месседж – недовольство Путина ФСБ, которая была наиболее доверенной его силовой структурой и основным источником кадров для президентской администрации. Бывший глава ФСБ Николай Патрушев является секретарем Совета Безопасности, который устанавливает повестку дня как внешней, так и внутренней политики в России, и он никогда не был другом Золотова. ФСБ имеет много скрытых каналов для мониторинга и контроля над министерством внутренних дел, но Национальная гвардия будет неподконтрольна такому надзору. ФСБ является ведущим учреждением по борьбе с терроризмом, а его директор Александр Бортников по-прежнему возглавляет Национальный антитеррористический комитет, но теперь Золотов получил свой собственный мандат на деятельность против террористических сетей.
Особенным аспектом в сложной интриге, закрутившейся вокруг новосозданной Национальной гвардии является давно тлеющий конфликт между ФСБ и чеченским лидером Рамзаном Кадыровым. Расследование убийства Бориса Немцова 27 февраля 2015 года обнаружило след, ведущий в Чечню. Но Кадыров отказался сотрудничать, используя не только свои персональные связи с Путиным, но и связь с Золотовым, в частности. Путин четко дал понять ФСБ, что Кадыров неприкасаем, а теперь решил, что все военизированные банды кадыровцев перейдут под контроль Золотова. Это вряд ли сделает их более дисциплинированными или настроенными подчиняться приказу Кремля, но теперь Путину придется отвечать за все преступления, которые они могут совершить в будущем. Таким образом, как утверждает российский оппозиционер Илья Яшин, Путин все больше становится заложником своей связи с Кадыровым.
За последние несколько лет кадыровцы пригодились Москве для войны в Донбассе и для вторжения в Сирию. Но их ключевой задачей в ближайшем будущем может стать подавление протестных мероприятий на территории России. Национальная гвардия уже приступила к тренировкам силового разгона уличных акций. Это довольно удивительно, принимая во внимание тот факт, что законодательные и нормативные акты для бойцов Золотова еще не подготовлены, даже если Госдума готова немедленно утвердить любые законопроекты, подаваемые Кремлем. У политических элит есть веские основания ожидать роста недовольства, вызванного экономическими трудностями. И лавина свидетельств бесстыдной коррупции в верхах может превратить безответные призывы ко вниманию в агрессивные массовые беспорядки.
Страх перед революцией может показаться иррациональным, но придворные Кремля знают, как отчаянное упорство небольшой группы либералов может неожиданно привести к выходу десятков тысяч протестующих на улицы Москвы. У элиты нет уверенности в опросах общественного мнения, показывающих заоблачные рейтинги верховного лидера. Путин же, по-видимому, озабочен тем, послушаются ли его приказа использовать военную силу против новых протестов, и именно поэтому поставил во главе Нацгвардии самого доверенного приближенного. Это вызовет неудовольствие многих других, чья лояльность к Путину зависит от предоставляемого им доступа к власти и бюджетным потокам. Изменив баланс в верхах, Путин, вероятно, также изменил баланс своих страхов; теперь угроза дворцового переворота стала более пугающей.
