Особенности "гибридной войны" России против Украины (и уже теперь против Европы) заключаются в следующем.
1.Принцип одновременности (вместо последовательности). То есть реализация прямо противоположных действий одновременно. Декларирование шагов в направлении мира и параллельная работа на войну. В этом смысле совершенно неважно, что обещает Кремль – реализация озвученного все равно будет носить “гибридный характер” (ни да ни нет, ни мира ни войны, ни за ни против и т.д.).
2.Политика конфликтов и расколов по всему миру. Цель – сломать существующий статус-кво в мире (от локального до глобального уровней), и, понимая свою неконкурентоспособность с современными экономиками, попытаться переформатировать в хаосе геополитическое пространство в свою пользу.
В этом смысле “ДНР/ЛНР” для России – это не самодостаточные сепаратистские проекты. Иначе в самопровозглашенных республиках никто бы не проводил псевдовыборы еще в конце декабря 2014 года после Минска-1, которые не признала сама же Россия (непонятно только, с кем, с юридической точки зрения, контактирует РФ на украинско-российской границе на Востоке). “ДНР/ЛНР” для России – это способ обвала Украинской государственности.
Равно как и действия России на Ближнем Востоке – направлены не столько на борьбу с ИГИЛ, сколько на провоцирование и создание ряда других проблем, проблемы беженцев в частности (о чем на днях недвусмысленно заявил министр иностранных дел Великобритании Филипп Хаммонд во время посещения лагеря беженцев в Иордании). Проблема беженцев, в свою очередь, так или иначе, расшатывает Евросоюз, обессмысливает безвизовый режим, к которому стремится Украина, создает в обществах европейских стран атмосферу недоверия, подрывает доверие к действующим властям, в том числе через дезинформацию со стороны российских СМИ и сотрудничество Кремля с партиями третьего эшелона, которые явно или косвенно работают на политических оппонентов.
Реагирование
Украина рассчитывает, прежде всего, выиграть время – для создания армии, политического и экономического укрепления государства, запуска исков в международных судах против России (как на уровне государства, как и на уровне частных лиц), привлечения в Крым и увеличения на Донбассе миссии международных наблюдателей, поиска новых гарантий безопасности как важной составляющей будущего договора о мире. До мира еще очень далеко, но промежуточный итог – отсутствие активных военных действий и локализация “ДНР/ЛНР” на уровне отдельных регионов Донецкой и Луганской областей (а это результат Минских соглашений), ряд дипломатических побед – чрезвычайно важен для Украины.
Реакция Европы и США – это экономическое ослабление России (но без идеи и стремления развала РФ), изоляционизм на уровне международных площадок, имиджевые удары, типа активизация разного рода дел и решений (по ЮКОСу, по Литвиненко, обвинения в коррупции). Запад демонстрирует, прежде всего, наличие полного объема информации по самым разным, болезненным для Кремля, темам. Развитие этих тем может приобретать самый разный характер – вплоть до новых санкций (как по делу Литвиненко, скажем).
Реакция стран СНГ – это мягкая, но от этого не менее важная, поддержка Украины, основанная на понимании угрозы возможного повторения со стороны РФ “братской любви и дружбы” (предлог универсальный – “спасти” от США и НАТО, якобы подбирающихся к России с разных сторон, в том числе с территорий стран-партнеров). При этом постсоветские страны пытаются балансировать, что вполне понятно, между политикой формального партнерства с РФ (ТС и ОДКБ), но де-факто поиска экономических возможностей вне России (новый Шелковый путь) и региональных оборонных союзов (Грузия-Азербайджан-Турция).
Развилки
Экономическое давление Запада на Россию действенно.
Дальнейшая военная агрессия РФ против Украины потеряла смысл – военная победа не переводится в политическую и геополитическую. И в силу мобилизации на уровне настроений граждан в самой Украине, и в силу экономической зависимости РФ от Запада (цена на нефть, банковский сектор).
Ситуацию в Крыму и на оккупированной части Донбасса России, во многом, удается удерживать на страхе (в том числе страхе у самопровозглашенных лидеров нести ответственность за преступления), пропаганде и все еще неадекватном восприятии жителями оккупированных территорий реальной России, очень далекой от иллюзорного образа СССР (Владимир Путин и вовсе сообщил, что Ленин принес вред России).
И, все же, это не означает, что Россия и дальше не будет пытаться “гибридизировать” ситуацию, прибегая все к тем же, выше обозначенным двум базовым характеристикам “гибридной войны”. Причем, уже на площадке самой Европы. Фейковая история об “изнасиловании” мигрантами девочки Лизы в Берлине, а также то, как российские СМИ активно обсуждают фильм Поля Морейры “Украина, маски революции” – информационная сторона новой фазы “гибридной войны” с активным привлечением обществ стран ЕС. Не зря, Великобритания так активизировала свою позицию за последний месяц.
При этом фактор времени – ключевой. В США в конце года состоятся президентские выборы, и, несмотря на заявление о возможном введении в Сирию специальных войск (то есть более активной позиции Америки), избирательный процесс и время до инаугурации следующего президента, так или иначе, будут влиять на внешнеполитические шаги властей США и их темп.
Выборы во Франции и Германии, президентские и парламентские, состоятся в 2017 году. Понятно, что проблема беженцев сказывается на рейтингах Ангелы Меркель и Франсуа Олланда. Нельзя исключать, что на каком-то этапе, под давлением представителей крупного капитала, власти Франции и Германии, несмотря на заявления о том, что санкции в отношении РФ будут сняты только после возвращения границы Украине, будут вынуждены поставить вопрос о смягчении санкций.
Что касается Украины, то политическая часть Минских соглашений будет использоваться Россией в качестве давления, с той же целью, что и военный шантаж. Кремль и дальше будет работать на вариант дестабилизации на Донбассе (обстрелы, нападения/запугивания наблюдателей ОБСЕ, дискредитация Украины с целью формирования искусственного гражданского конфликта), при этом делая вид, что всячески стремится к миру.
Сейчас все внимание сконцентрировано вокруг принятия Украиной изменений в Конституцию. При этом для самой России их принятие/не принятие не имеет решающего значения (отсюда – постоянные новые бредовые, не подпадающие ни под какие юридические нормы и соглашения, “законодательные предложения” “ДНР/ЛНР”). Процесс конституционных изменений Кремль воспринимает как возможность для политического раскола украинских политэлит. Проголосует Верховная Рада за изменения в Конституцию в части особенностей самоуправления в ОРДО и ОРЛО – Кремль обвинит Киев в том, что эти изменения не согласованны с “лидерами” “ДНР/ЛНР”. Не проголосует Верховная Рада за эти изменения – Кремль обвинит Киев в срыве Минских соглашений, и при этом в любом случае будет радоваться возможному политическому кризису на почве вопроса Конституции.
Без реальной демилитаризации оккупированных территорий и варианта миротворческой миссии/контингента, никакой мирный процесс не будет иметь успех. В этом смысле абсолютно верно решение Киева (через обращение в КС и изменение Регламента) отсрочить возможное принятие изменений в Конституцию. Вначале выполнение военных пунктов, и только потом – политических. И, кстати, если бы в “ДНР/ЛНР”/Кремле действительно мечтали о больших полномочиях (а я напомню, что закон об особенностях самоуправления принят еще в конце 2014 года), то тогда бы сами самопровозглашенные лидеры способствовали проведению выборов, а не наоборот. Изменения в Конституцию, кстати, для того, чтобы этот закон вступил в силу, не нужны. Закон вступает в силу только после выборов, проведенных при соблюдении всех условий, прописанных в Минских соглашениях (демилитаризация региона, допуск ОБСЕ на всю оккупированную территорию, украинские СМИ, украинские партии и т.д.).
Сворачивание или дальнейшее разворачивание “гибридной войны” России, если кратко, зависит от следующих позиций.
Перейдут ли США к активным действиям на Ближнем Востоке (специальные войска в Сирии)?
Сумеет ли Европа ответить на “гибридные вызовы”, расшатывающие ее институты и институции?
Насколько активным и разнообразным будет экономическое давление на Россию, включая арест имущества в счет выигранных судов?
Что будет происходить внутри самой РФ? В какую сторону внутри будет разворачиваться Россия?
Справятся ли украинские элиты со своей инфантильностью и зацикленностью на собственных рейтингах, с учетом необходимости и проведения реформ, и борьбы с коррупцией, и укрепления армии, и активной международно-правовой деятельности, и поддержки шагов со стороны общества?
Это только вопросы, от ответов на которые, во многом, зависит прекращение войны. Перечень вопросов для мира как поствойны, а не перемирия, – другой. Он возникнет тогда, когда страна-агрессор будет видеть смысл взаимодействия в различных форматах не в “гибридизации”, а в исправлении и смягчении последствий своих стратегических ошибок последних двух лет.
Олеся Яхно
