Почему Аксенов не может сказать, что отдельные крымские студенты искренни в своем протесте против «крымской весны» и Путина.
Об этом пишет Павел Казарин, автор Slon.ru и ведущий телеканала ICTV, обозреватель Крым.Реалии.
Энергоблокада заставила нас забыть историю двух крымских студентов, которые разрисовывали билборды, посвященные российским властям и «крымской весне». После задержания ребят Сергей Аксенов заявил о том, что в «крымских учебных заведениях есть тайные сторонники украинского государства». А минуту спустя добавил, что надо найти «заказчиков» – тех, кто «поручил им подобную работу на территории республики», – пишет Павел Казарин для Крым.Реалии.
Странный конструкт. Если Аксенов признает, что среди студентов есть искренние сторонники Украины, то почему должен быть заказчик? В конце концов, студенты во все времена были пассионарной частью населения – любые идеи о борьбе с несправедливостью получали тут самых преданных сторонников.
Кстати, эта же самая сентенция про «заказчика», которого надо «найти и наказать», приняла на себя основной шквал комментариев. В основном, писали о том, что сам Аксенов – как человек без убеждений – не может поверить в искренность чьих-то мотивов и пытается искать чью-то злую волю. И тут хочется одновременно и согласиться, и поспорить.
Согласиться надо с тем, что Сергей Аксенов – это, и правда, человек без особых убеждений. Вчера он рассказывал о том, что Крым не вернется к России и должен искать себя в Украине, а когда поступило предложение – предал принятую им присягу и сбежал под другие флаги. Люди всегда судят о других по себе: наверняка, Сергей Аксенов искренне считает, что плыть против течения люди могут из алчности, а не убеждений.
А поспорить придется с тем, что у Аксенова была возможность как-то иначе прокомментировать это заявление. Потому что ни он, ни кто-то еще на его должности не мог бы сказать, что отдельные крымские студенты искренни в своем протесте против «крымской весны» и Путина. Потому что это де-факто признание существования гражданского противостояния в Крыму. А это меньше всего нужно человеку, весь смысл работы которого состоит в борьбе с такими внутренними гражданскими окопами.
Но и это все не имеет особого значения. Во всей этой истории важен не Аксенов. Важны студенты.
Потому что в любой ситуации и в любой системе обыватель всегда, в первую очередь, сосредоточен на выживании. Какой бы ни был режим и вождь, какие бы танки ни ездили по улицам – быт довлеет. И в любом городе, в который приходила чужая армия, улицы были заполнены обычными людьми, которые делали свои обычные дела.
Они ходили на работу, покупали продукты на базаре, приглашали гостей. Сторонились солдат и полицейских, копили на комод, привыкали к смене флагов. Наверное, многие из них вдобавок не интересовались новостями. Потому что новости – пусть даже те, что делала новая власть – вытягивали их из быта в политику. А они – специально или неосознанно – как раз и сбежали от политики в этот самый быт.
И только время от времени новые власти ловили человека, который не хотел признавать их властями. Который срывал старые листовки и распространял свои собственные. Или писал на заборах лозунги. Или мазал дегтем чей-то портрет. И весь город вздрагивал.
Вздрагивал потому, что каждая такая история была про понятие «нормы». Ведь обыватель, сползший в быт, считал нормой себя. А тут оказывалось, что норма не он, а тот, которого поймали. А обыватель тогда кто? Кто там в зеркале в отражении? И почему он краснеет?
И те студенты, которых задержали в Крыму, они ведь тоже про норму. Про моральные императивы. Про борьбу с системой и Левиафаном. Дело ведь не только в наличии убеждений – дело в готовности нести за них ответственность. И в этом разница между теми, кто искренне аплодировал крымской весне и теми, кто ее искренне не принял.
Потому что первым ничто никогда не угрожало. Все 23 постсоветских года они ходили на телеэфиры, выступали на круглых столах и писали книги. Преподавали в университетах, получали украинские научные звания, должности и удостоверения. Даже до аннексии они ощущали себя в Крыму в большинстве – хотя порой старательно пытались притвориться меньшинством. А в 2015-м году российская армия и вовсе сделала за них всю работу – им требовалось лишь подбрасывать вверх чепчики и пугать друг друга поездами дружбы, от которых им удалось спасти полуостров.
А те вторые, которые живут с ощущением украденного будущего, оказались в другой ситуации. Потому что даже формат молчаливой фронды не служит гарантией от доноса. А любое действие чревато встречей с новопришедшей госмашиной. В отличие от первых, им приходится платить за свои убеждения. Вся окружающая их действительность живет поперек того, во что они верят. Более того – им раз за разом с телеэкранов объясняют, что их нет. А потом кто-то из них берет аэрозольный баллончик, идет на улицу и зарабатывает себе статью 280.1 Уголовного кодекса России.
Знаете, иногда один порядочный человек мешает всему коллективу чувствовать себя порядочными людьми.
