Об отсутствии реакции президента Путина на катастрофу самолета в Египте стали вопить еще в воскресенье. Почему молчит? Хоть что-нибудь мог бы выдавить из себя! Не надо ждать результатов расследования – достаточно выразить соболезнования и показать людям, что ты тоже человек.
Но в ответ – тишина…
В понедельник утром премьер Медведев был озабочен нарушением сроков в исполнении антикризисного плана. Душу главы кремлевской администрации Иванова бередили госзакупки. А голова Шойгу была занята военным сотрудничеством с Индией. Вечный коммунист Зюганов уже полностью погрузился в подготовку грядущего празднования годовщины Октябрьской революции.
Как будто самолет и не падал.
Потом пресс-секретарь Путина Песков заверил, что его шеф проводит рабочие встречи, большая часть из которых связана с авиакатастрофой. На вопрос: предусматривается ли какое-то обращение президента? – ответил исчерпывающе: пока этого нет в планах. А встреча с родными погибших? – Пока этого в графике нет. Ведь начинается психологически очень сложный процесс опознания, и с родственниками в круглосуточном режиме будут работать психологи. Им, мол, не до Путина…
Но во второй половине дня Путина все-таки показали. Как-то так кособоко, вполоборота на камеру. В ходе встречи с министром транспорта Соколовым, только вернувшимся из Египта. Путин выглядел крепко опечаленным. Он назвал авиакатастрофу “огромной трагедией” и даже выразил соболезнования родным и близким погибших. Он и сердцем, и душой вместе с ними. В такие трагические часы очень важно чувствовать плечо близких людей и сопереживание всей страны… Вот плеча-то Путина россияне как раз и не почувствовали.
Умные люди еще в период молчания пытались объяснить, что это у Путина пиар-стиль такой – он де не подавал голоса о катастрофе, чтобы избежать ассоциаций собственной особы с поражением. То есть чем дольше выдержишь паузу, тем меньше аналогий будет. Обеспечил дистанцию – и уже герой.
Я думаю, что “хитрый” ход уж никак очков Путину не прибавил. Теперь, когда станут говорить о падении “Аэробуса” на Синайском полуострове, тут же припомнят, как ВВП хранил молчание, когда естественным было бы обратиться к своим согражданам.
Так было и с “Курском”, когда Путин не мог несколько дней выйти из ступора. Это он уже потом набрался смелости и один махом “утопил” подводную лодку в присутствии Ларри Кинга. А первой реакцией президента стало лишь натужное молчание.
Мне кажется, Путин попросту боится смерти. Он не боится ее нести, отдавая приказы на применение силы, на разрушение и уничтожение, но оказывается парализованным, когда Смерть действует по собственному разумению, когда становится неожиданностью, да еще и разит на вроде бы освоенных российским президентом просторах – в небесах и под водою.
В таких случаях Смерть вроде бы напоминает, что имеет привычку действовать по собственному разумению, без согласования с Кремлем и лично Владимиром Владимировичем. А это для российского лидера, видать, невыносимо.
