Давным-давно Владимир Путин поделился воспоминанием, как в детстве он и его друзья для развлечения гоняли крыс, пишет в The New York Times журналист Стивен Ли Майерс. "Это казалось игрой, пока крыса, загнанная в угол, не бросилась на юного Владимира, и тот, изумленный и испуганный, убежал", - говорится в статье.
По мнению автора, эта история (а также ее исчезновение из официальных биографий впоследствии) вторят “теме, которая повторяется в эпизодах” от детства Путина до консолидации власти с 2000 года. “А именно, теме его неуверенности и страха выказать слабость”, – считает автор.
“Хотя ему нравилось подавать себя как юношу с крутым нравом, выросшего в Ленинграде, но, по его собственным рассказам, он занялся боевыми искусствами, когда был хилым мальчиком, чтобы защищаться от дворовых задир”, – говорится в статье.
В 1989 году в Дрездене, “когда толпа протестующих добралась до виллы КГБ, Путин противостоял им в одиночку, безоружный, и, без приказа из Москвы, предостерег, что люди внутри виллы откроют огонь”, говорится в статье.
“В диких 90-х, когда пришествие капитализма в Петербург сопровождалось всплеском насилия и преступности, он однажды отправил дочерей за границу ради их безопасности”, – пишет автор.
После захвата террористами школы в Беслане Путин сказал, что мы проявили слабость, а слабых бьют. “Он проэксплуатировал ужас, вызванный терактом, чтобы ужесточить свой контроль над политической системой”, – говорится в статье.
Страх проявить слабость сделался одним из столпов политической идентичности Путина, считает автор. “И, к ужасу российских демократов, а также мировых лидеров, с которыми он взаимодействует, этот страх даровал Путину экстраординарную популярность и могущество, хотя в минуты искренности и, конечно, в кулуарах российские чиновники признают колоссальные проблемы страны”, – пишет издание.
Сегодня Путин будет “расхаживать с важным видом по Нью-Йорку”, как пишет автор. Он произнесет речь в ООН, встретится с Обамой и постарается вновь занять место на мировой арене, в котором, по его мнению, ему несправедливо отказывают западные соперники.
Эксперт Андрей Колесников (Московский Центр Карнеги) пришел к выводу, что у Путина мощная тактика, но отсутствует стратегия. “Спустя полтора года после аннексии и оккупации Крыма Путин находится в максимальной на его веку политической и дипломатической изоляции. У него мало союзников за рубежом, а экономика страны чахнет”, – говорится в статье.
Майерс полагает: вмешательство в Сирии – знак отчаянного страха за судьбу правительства Асада и обеспокоенности Кремля тем, что будет означать падение Асада. Возможно, отчасти это также маневр, призванный отвлечь внимание от вмешательства России на Восточной Украине и вопросов относительно ее виновности в гибели малайзийского авиалайнера в июле 2014 года, добавляет автор.
“Однако Путин, по своему обыкновению, реагирует на слабость, отважно игнорируя ее, даже бросая ей вызов. Это срабатывало на протяжении всех его 15 лет в средоточии российской политики”, – заключает Майерс.
