Мать донецкого ополченца рассказывает о том, как боевики устраняют неугодных в своих рядах и против кого шел воевать ее сын.
Через волонтеров с НВ по телефону связалась женщина-врач из Донецка, мать донецкого ополченца, арестованного недавно так называемой полицией ДНР по приказу лидера непризнанной республики Захарченко. Рассказать всю правду украинским СМИ, как она выразилась, ее подтолкнула безысходность: она считает это последним шансом помочь освобождению ее сына-ополченца. Того арестовали свои же – так называемые спецслужбы ДНР таким образом зачищают подконтрольные им территории от казачьих формирований, в которых он служил. Поскольку во всех местных, донецких, инстанциях, женщине отказали, она решилась на крайний шаг – “рассказать правду в Киев”.
Сын, как следует из ее рассказа, последнее время служил в составе группировки донских казаков. В конце 2014 года те контролировали около 80 процентов территории самопровозглашенной ЛНР, установив там свои порядки вплоть до введения практики телесных наказаний. После конфликта с руководством псевдореспублик атаман Козицын, лидер Союза казаков области войска Донского, покинул Донбасс, а в апреле самопровозглашенные власти ДНР и ЛНР начали зачищать казачьи дружины.
Имя женщины редакция не указывает в целях ее безопасности. Беседу с ней НВ публикует, чтобы рассказать о порядках, царящих на оккупированных территориях, и показать образ мыслей людей, поддержавших в начале конфликта самопровозглашенные республики.
– У меня денег нет на счету. У меня вообще денег нет. А вас как зовут?
– Таня.
– Тань, у вас деньги есть, я могу говорить?
– Говорите.
– Смотрите, я весь год была ярая сепаратюга. Я не уезжала из Донецка, работаю здесь врачом. Сын мой воевал – с 26 мая по август 2014 года был в Беркуте в Донецке, потом с августа до середины февраля 2015 – был в Оплоте.
Воевал на передовой – был на Песках, в аэропорту. Где были горячие точки, он там был. Чуть не погиб. Когда вернулся из Песок, перед Углегорском, заболел пневмонией, как и многие ребята оттуда. И у наших ребят украинских, и у этих – они все там больные были. Я его оставила дома, а все его подразделение (он был в разведке, а потом был мотострелком) отправили в Углегорск, и там практически все погибли. Я их хоронить ездила с ним вместе.
У нас есть такая “аллея славы” на Моспино [поселок под Донецком]. Знаете, что это такое? “Аллея славы” – это могилы и кресты без ничего, просто, вот так, до горизонта.
Мы его командиру лампадку отнесли, веночек – у нас денег было мало. Родственников его, кстати, так и не нашли.
В Успенку [пограничный пункт на границе с Ростовской областью] отвезли родителям еще одного мальчика, из Санкт-Петербурга, у которого головы не было. Гризли его позывной был. Я с сыном везде была.
Вообще мой сын не без образования – он закончил Торговый институт, он умный и красивый. После его болезни в Оплоте, где он был, никого не осталось, и он мне говорит: “Мам, я не знаю, куда идти”. Его в полицию звали – начальник уговаривал: “Димка, иди к нам”. В итоге он решил – довоюю, а потом пойду в полицию. Довоевался!
Позвал его знакомый в отряд быстрого реагирования в казачестве, и он пробыл всего два месяца в карауле как его задержали. Тогда он собрался на парад Победы [в Донецке]. Ему сказали: “Выезжай, забирай форму парадную” – и там его и арестовали. Теперь сидят 470 человек в подвале на Молодежной, 10 в Донецке. Это все, кто был в донецких казаках. Даже поварихи их сидят.
– Кто их арестовал?
– СОБР [специальный отряд быстрого реагирования] наш местный, Сокол, МДБ [Служба безопасности].
– А почему?
– Потому что в казачестве. Мне знаете как грозили вчера? Я вчера дозвонилась в наш департамент по правам человека. Дарьи Морозовой [Дарья Морозова в самопровозглашенной ДНР выполняет функции уполномоченного по правам человека и занимается пленными] не было, была какая-то кобыла. Как она меня только не обзывала. Сказала, что и меня посадит. Я ответила, что выступлю перед украинскими СМИ.
За что моего ребенка арестовали? Он стоит, бедный, в наручниках и говорит: “Мам, за что я воевал, за что?”
Уголовное дело открыли на него и сказали, что будет до суда сидеть в СИЗО. У меня был несанкционированный обыск в квартире. 12 человек с автоматами прибежали в подъезд. Они перерыли все, нашли 40 патронов от автомата Калашникова, о которых сын забыл. Они даже не спрятаны были, лежали на видном месте. За 40 патронов – уголовное дело! Видеться вообще не дают.
Он же был патриот ДНР! Я не знаю, кем он сейчас выйдет. Он просто стоит руки мне показывает и говорит: “Мама, они тут сидели, а я воевал. За что я преступник? За 40 патронов?”
Знаете, что с ними делали там? Свои со своими же, которых задержали. Писали они в бочку, жрать им не давали, одному россиянину ногу прострелили, второму коленную чашечку выбили. Знаете, как они их купали? Они их холодным душем из шланга поливали! Это свои! Забрали все вещи, вплоть до обуви. А когда все родители и родственники восстали (не я же одна, мы все ходили – мы до МВД дошли, я Захарченко письмо написала), их стали отпускать, потому что испугались. И Диму вроде выпустили, а потом раз – и его РОВД забрало.
– А Захарченко ничего не ответил?
– А ему, наверное, не передали письмо. Я охране передала, мне пообещали.
– Это первый раз такое, что своих схватили?
– Да. По крайней мере, из того, что я знаю. Это была такая спецоперация. Столько людей возмущенных. Я думаю, этого они никогда не простят.
– Что будете делать?
– Ищу знакомых, чтобы хотя бы забрать его по подписке о невыезде. Он просто убит морально. Он у меня метр девяносто ростом. Девочка у него, жена будущая. Свадьба в июле должна быть, она беременная. Я бегаю, у меня ни копейки денег – мне же тоже не платят, хоть и гинеколог. Вообще не знаю, как мне жить. Уже забыла, когда я ела.
– А можете рассказать, почему вы поддерживаете ДНР?
– То, что было в Киеве, мне не нравится. Нас много таких людей тут.
– Вы имеете ввиду Майдан?
– Я имею ввиду и Майдан, и вообще эта Небесная сотня непонятная – мне это непонятно. Я не такой человек. Нам кричали: “Тут Ахметов”. Да тут нет никого за Ахметова. И за Януковича здесь нет людей. Это ошибочно. Просто была какая-то минимальная стабильность. А Донбасс – люди тут очень терпеливые. И сейчас терпят. Может, просто немного менталитет другой.
Так случилось. Мы, конечно, против Майдана были. Мы же не знали, что будет война. Мы до последнего не думали.
Да, в августе, в июле, когда уже была ДНР, в Донецке действительно ни преступников не было, ни наркоманов, ни алкоголиков – все уехали. Люди стали немного другие. Идешь по улице – тебя останавливают, говорят: “Как дела?”. Ну, стреляли, бахали. Мы все переживали. Но город чистый, убирается все идеально. Люди прошлым летом – все друг за дружку. Студенты (я в студенческой больнице работаю) раньше все просили справки, а теперь нет – все учатся. Вообще все немного поменялись. Это хорошо.
– Что по поводу войны думаете?
– Войны не должно быть. Сейчас такое хрупкое перемирие, и люди к этому привыкли в Донецке. Хотя по окраинам…
– Нарушается перемирие боевиками, вашим же ополчением…
– Люди наши в Донецке – никто не требует, чтобы в Россию мы перешли. Все хотят мира. И естественно – с Украиной. Только уже мы, думаю, заслужили какую-то автономию. Но ни у кого нет такой агрессии, злобы. У нас пленные украинские работают в Донецком аэропорту, расчищают на Путиловке. Так наши девки им носят сигареты, кормят, и ребята нормальные.
– Как же так получилось, что убивать начали друг друга?
– Я понять не могу, как произошло такое с казачеством и с моим сыном. Как к этому относиться? Если этим мальчишкам из Национальной гвардии носят сигареты наши девчонки, а эти, которые воевали, в подвале сидят, 470 человек, и их там гнобят просто.
Я нормальный человек, врач, я окажу помощь любому. У нас ни у кого нет злобы. Я нормально отношусь ко всем. Война должна закончиться. Уже в Донецке многие готовы. В составе Украины – никто не против. У меня гимн Украины до сих пор у Димы в комнате висит. Пришли эти с обыском: “О, гимн Украины”. Я говорю: “А где вы были в августе? Сбежали все?”
– Почему ваш сын пошел воевать против Украины?
– Он пошел воевать, когда все только началось. Сказал: “На Донецк нападут, я буду защищать”. То есть он пошел по идейным соображениям.
– Так кто нападет? Украинцы нападут на город?
– Ну, да. Говорили же. Он пошел. Таких много.
– А кто говорил, что украинцы нападут?
– Все говорили. Сказали, что окружили город, все. Знаете, я верю в то, что информация неправильная с одной и с другой стороны. Нам говорили, что “укропы” окружили.
У меня очень хороший сын. Не потому, что он мой. Никто в Донецке не против Украины. Никто не против солдат, которые там стоят. Отморозки есть со всех сторон.
– Почему же стреляют тогда?
– Я не знаю, почему. Я отсюда никуда не уеду. Некуда ехать. У меня сын здесь воевал год, а теперь в тюрьме сидит. А я обычный доктор.
– Этого казачества уже нет?
– Я не знаю. Сказали, что все руководство сбежало. Мне его оттуда хотя бы на подписку о невыезде вытянуть. Потому что, если меня сейчас загребут, я просто не смогу ему помочь.
По материалам: НВ
