Все, что происходит в 2014-м в Украине – это история не про деньги и не про ресурсы. Это история про мечту. Ту самую, которую у Украины дважды украли.
Владимир Путин может сколько угодно называть Украину братской страной и призывать ее не забывать совместную борьбу с фашизмом. Непонятно лишь то, на какую аудиторию он рассчитывает в этот момент. Потому что для самой Украины Россия воспринимается как страна, которая дважды украла у нее мечту.
Первый раз это произошло в конце зимы. Когда Майдан, в успех которого верили скорее вопреки, смог сломать казалось бы железобетонного Януковича. Того самого, который сосредоточил в своих руках заводы-газеты-пароходы, который держал под контролем армию-милицию-спецслужбы. Это была классическая история про Давида и Голиафа, донельзя кинематографичная в своем исполнении.
Но сразу после бегства «гаранта», когда казалось, что «светлое будущее» практически необратимо и неотвратимо, – в Крыму высадились российские солдаты. Все равно, как в голливудском кино, когда перед титрами режиссер дает недвусмысленный намек на неизбежность сиквела. Украинская мечта – с уже сформированным пантеоном героев в виде «Небесной сотни» и собственного героического концепта о победе улицы над мироедом – оказалась украденной.
Все следующие месяцы страна только тем и занималась, что адаптировалась к новой угрозе. Росло волонтерское движение, армия заново училась воевать, люди привыкали различать калибры и рода войск. Вооруженные силы медленно продвигались вперед, выбивая квадратные метры территории и освобождая населенные пункты. Армейские части создавали коридоры, перекрывающие границу, – и удерживали их, несмотря на обстрелы из «Градов». И в тот момент, когда победа была на расстоянии вытянутой руки, Россия вновь вмешалась в конфликт. В итоге случились Иловайск, котел для украинских военных и массовые потери. Второй раз уже почти завоеванная победа оказалась утраченной.
Но всякий раз, когда Кремль вносил коррективы в украинскую мечту, он выигрывал тактически – и проигрывал стратегически. Потому что любое избавление от иллюзий Украину озлобляло и мобилизовывало. Более того – именно благодаря действиям Москвы Украина нашла ответы на очень многие вопросы, которые в прежние годы ей были безразличны.
Отныне здесь вряд ли будут популярны принты с Че Геварой – хотя бы потому, что он онтологически мало чем отличается от Игоря Стрелкова. И в том и в другом случае речь идет об экспорте мечты: просто один занимался ее насаждением в Конго и Боливии, а другой – в Донецке и Луганске. Солидарность с одним означает поддержку другого. А потому Украине предстоит отвыкать от привычной картинки с человеком в берете.
Равно как Украина определилась и в том, кого она поддерживает в израильско-палестинском конфликте. Хотя бы потому, что сама Украина ощущает себя эдаким Израилем восточной Европы – со своим собственным Хамасом и соседним Египтом, который этот самый Хамас всячески поддерживает. Точно так же как Тель-Авив всякий раз конфликтует с европейскими левыми, сочувствующими «униженным и оскорбленным» палестинцам, точно так же и официальный Киев скептически смотрит на отстраненно-наблюдательную позицию коллективного «ОБСЕ» при определении будущего «ДНР» и «ЛНР».
Еще год назад перенос Дня защитника отечества с 23 февраля на 14 октября (день Покрова Богородицы и день создания УПА) – был бы невозможен в Украине. Это вызвало бы ожесточенные дискуссии, политические спекуляции и чуть ли не требования референдума. Сегодня же эта новость проходит практически незамеченной в украинских лентах, и гипетрофированно раздутой – в российской.
А все потому, что Москва сама избавила Украину от того многообразия, из которого рождалась многовекторность последних двух десятилетий. Лишенная Крыма и Донбасса, страна впервые за двадцать три года выбрала себе парламент, в котором невозможна дискуссия о том, какой именно город является столицей Украины – Киев или Москва.
Кремль хотел ослабить Украину – и у него это получилось. Прежняя Украина – мягкая и невнятная – благодаря его действиям перестала существовать. Теперь у Москвы под боком появилось совсем другое государство. Которое к тому же начало избавляться от иллюзий. В обычной жизни этот процесс называется взрослением.
Павел Казарин
