Ефим Фиштейн – международный обозреватель Радио Свобода
Российские средства массовой информации с нескрываемым злорадством смаковали одну деталь голосования в Европарламенте по вопросу об ассоциации Украины с ЕС: против ратификации Соглашения поднял руку каждый пятый депутат, общим числом чуть более сотни. Собственно, в аналогичной пропорции то же Соглашение было принято и в Верховной Раде Украины. Напрочь отсутствовал анализ или хотя бы простая констатация состава этого блока протестных голосов.
Понятно почему: если бы фракции, выступившие против сближения Украины с Европой, были названы, было бы ясно, что произошла смычка крайне левых и правопопулистских депутатов. Перегрызутся они потом и по любому другому поводу, сейчас же их объединяет пронзительное чувство сиротства в этом мире, пораженном энтропией и фрагментацией на грани атомизации. Они в принципе не доверяют человеку, видят в его свободе корень зла, зато уважают режимы личной власти, готовые и, как им кажется, способные противопоставить распаду неодолимую силу.
Других таких режимов, обещающих вернуть человечество в состояние благородного Средневековья, они не видят, кроме путинского. Ким Чен Ын хорош, но слишком локален и экзотичен, Фидель устарел с его допотопной уравниловкой. Нужен пассионарий, созревший для большого похода, суровый воитель-собиратель земель, короче, Бич Божий.
Средневековье – это всегда опора на мифы. В них сила, в знании – бессилье. Познание умножает скорбь – не мной сказано. В России, стране торжествующего Средневековья, мифы давно заменили науки, даже точные. Экстремисты из инфракрасного, ультрафиолетового и прочих невидимых частей политического спектра тоже творят мифы, на которые, как на костыли, опираются их представления о мире. Некоторые из депутатов Европарламента, объясняя свое неприятие нынешней Украины, предложили новую мифологию. В протоколах судьбоносного заседания можно прочитать их оригинальные мысли. Например, такую: если Запад и Россия будут поддерживать разные стороны конфликта, дело кончится новой Корейской войной, результатом которой все равно окажется раздел Украины.
Можно услышать, что санкции – это не решение проблемы, потому что на позицию Путина они все равно не влияют. Поэтому надо продолжать политический диалог. О чем же его можно вести, если даже санкции не влияют, а Россия развивает наступление?
Сравнение хромает на обе ноги. Корея к моменту конфликта уже была разделена, когда в 1945-м японцев с севера страны изгнали советские войска, а с юга – американские. Та война никак не может считаться гражданской: она началась фронтальным наступлением северян вдоль 38-й параллели, когда Сталин и Мао дали Ким Ир Сену отмашку. Первый поставлял Киму оружие, второй «добровольцев». Американское вмешательство под флагом ООН фактически воспрепятствовало полному захвату полуострова коммунистами. Иными словами, иностранная интервенция не ухудшила положение, а спасла корейцев от большой беды. Без внешней помощи бы никогда не было южнокорейского экономического чуда со всеми его «Самсунгами», «Дэу» и прочим. Альтернативой к ней был не худой мир, а голодомор и ГУЛаг для половины населения.
Часто в Европе можно услышать, что санкции – это не решение проблемы, потому что на позицию Путина они все равно не влияют. Поэтому надо продолжать политический диалог. О чем же его можно вести, если даже санкции не влияют, а Россия развивает наступление? Это даже не смешно, слишком напоминает Паниковского из «Золотого теленка» с его «Пилите, Шура, пилите!»… Оказывается, как патетически восклицают европейские левоправые, «мы обязаны не допустить возникновения нового «железного занавеса» на востоке Украины».
Выбор между «железным занавесом» и кантовским «вечным миром» действительно несложен – было бы мило, если бы у Европы такой выбор был, но его, к сожалению, нет. Зато есть история, а та нас учит, что «железный занавес» спустил не Запад, а Советский Союз, когда, в частности, в 1947-м запретил Чехословакии принять предложенный США План Маршалла. Занавес был опущен, чтобы никто не мог сбежать из «лагеря мира и социализма» – ни духовно, ни физически. Черчилль в своей Фултонской речи лишь дал образное название явлению, которое уже существовало, и предложил единственно возможный ответ на него.
На запад от «железного занавеса» жилось, кстати, не в пример лучше, чем на восток, – откуда же у леваков такой страх перед ним? До комичного превратна и убежденность некоторых правопопулистских мыслителей в том, что путинский режим ведет крестовый поход против упадочного западного общества, пораженного безверием и бездуховностью, – якобы во имя попранных религиозных идеалов. Примерно на таком же незнании основывались в 30-х годах прошлого века симпатии доверчивых западных демократов к сталинскому людоедскому режиму: мол, конечно же, у каждого свои недостатки, но в целом при Сталине жить стало лучше, жить стало веселее.
В сегодняшних христианских фундаменталистов целятся речи кремлевских пропагандистов о «христианских ценностях», о рыцаре в белых ризах Путине, который пришел, чтобы подобно святому Георгию поразить западного либераста в самое сердце, как сказочного дракона. При ближайшем осмотрении современное российское общество оказывается бесконечно далеким от того, что именуется «христианскими ценностями», если, конечно, не ограничиваться такими поверхностными стереотипами, как хождение вождя в храм по праздникам и целование перстней владыкам. Консервативным христианам дороги такие понятия, как охрана зачатой жизни и семьи, самостоянье церкви по отношению к светской власти. По всем этим показателям российское общество на версты отстает от Запада: рождаемость ниже, статистика разводов в разы выше, а аборты вообще считаются эффективным противозачаточным средством.
Какой может быть интерес к отдельному человеку там, где обожествляется государство? А ведь именно человек, а не государство, был партнером Господа при составлении Завета. В конечном счете и сам миф о Путине как о современном Аттиле – скорее от старания выдать желаемое за действительное. Прикремленная пропаганда, слов нет, поработала над созданием его собирательного образа – эдакого витязя, повелителя тигров и предводителя стерхов, но фактура, согласитесь, не та. И голосок недостаточно басистый, и златоуст он не бог весть какой, и нервишки подчас пошаливают. Разве государственный муж уронит слезу при звуках гимна, который ему по роду службы приходится слышать два раза на дню?
Думается, не слова Михалкова и не музыка Александрова выжали из президентского глаза эту скупую соленую каплю, а приблудная мыслишка о бренности человеческого существования. Мужчина он уже не первой молодости – разменял, как-никак, седьмой десяток, а что за плечами, если по большому счету? Советского Союза нет и не предвидится. Школы не создал, ученики разбежались. Полжизни пахал как раб на галерах. В результате нет никого, кто мог бы унаследовать от него вертикаль власти. А Аннушка, говорят, уже разлила масло.
