Пишет известный обозреватель "Росбалт" — Сергей Шелин
Первые десять лет своего существования праздник 12 июня отмечался как годовщина Декларации о российском государственном суверенитете. Превращение этого дня в абстрактный День России — патриотическое торжество, лишенное какого-либо общепонятного сюжета, было равносильно официальному заявлению о том, что в июне 1990-го не случилось ничего такого, чем стоит гордиться.
Но ведь крах тогдашней надежды создать в России национальный и одновременно демократический режим напоминает только о том, что историческая неизбежность не обязательно осуществляется с первой попытки.
СССР должен был когда-нибудь развалиться на несколько национальных государств. Национальное государство не всегда значит демократическое. Но там, где есть гражданская (она же политическая) нация и граждански мыслящий патриотичный истеблишмент, возникают достаточно свободные режимы.
«Испытания укрепили нас как политическую нацию, уверенную в своем европейском выборе… Жить по-новому — это и значит жить свободно в условиях такой политической системы, которая гарантирует права и свободы человека и нации…»
Слова из инаугурационной речи Петра Порошенко очень похожи на лозунги, которые в начале 1990-х уже провозглашались и в России, и на Украине, и в Белоруссии. Это тогдашний язык Бориса Ельцина. Слияние национальных и демократических идей выглядело в те годы неодолимым. Три главные республики, три славянские метрополии советской империи, казалось, шли в ногу по демократическому, национальному и европейскому маршруту.
Двадцать с лишним лет спустя Белоруссию вполне можно аттестовать как национальное государство, но уж без всяких признаков демократии и западничества.
Российская общественность забыла недавнюю свою неприязнь к руководящему сословию и вместе с ним погрузилась в счастливый сон о Советском Союзе.
А Украина в нынешнем году прошла через революцию, изгнала половину прежнего истеблишмента и вернулась к национал-демократическим и европеистским идеям начала 1990-х.
Причин у этого провала несколько, но хватило бы и одной из них — полной непригодности истеблишмента, с которым наши страны двинулись в это путешествие.
Вспомним, как это было у нас в России, ведь на Украине и в Белоруссии все обстояло очень похоже.
Еще накануне горбачевской перестройки прогрессивные люди с надеждой читали передовой журнал «ЭКО», который восхвалял заводских директоров и намекал, что технократическое сословие, со своей компетентностью и чувством нового, в подходящий момент поведет за собой страну и обновит ее экономический строй. А потом поднялась заря капитализма, и выяснилось, что советский директорат думает об одном: как бы разграбить свои заводы и скрыться с добычей.
В конце 1980-х из прозревшей номенклатуры и отчасти из новых людей в России образовался политический класс, который внушал энтузиазм искренностью своих призывов к демократии и гражданскому патриотизму. Но с началом капиталистического строительства почти все это передовое сословие безвозвратно ушло в коррупцию и воровство.
Один за другим отряды российского истеблишмента оказывались политическими жуликами и превращались в разложившиеся антиобщественные клики. Все идеи, притворно взятые ими на вооружение, — национал-демократические, леволиберальные, правоконсервативные — были опорочены.
У соседей, с поправкой на местную специфику, происходило то же самое. На едином первоначально российско-украинско-белорусском пространстве настала эра цинизма, лицемерного политического постмодернизма, враждующих олигархов и поднимающихся автократов.
«В том, что мы пришли к кризису государственности, есть доля ответственности каждого из нас. Кто-то считал нормой не платить налоги. Кто-то наслаждался за государственный счет. Кто-то голосовал и митинговал за деньги. Кто-то получал незаслуженные льготы. А все вместе разрушали фундамент общественного доверия, принципы права и общественной организации». Это опять Порошенко.
Таков сегодняшний официальный украинский взгляд на недавнее прошлое.
Минская автократия, при всем безобразии, консолидировала свою страну и будет у власти, пока молчит белорусский народ. Киевская революция радикально перетряхнула правящий слой и дала старт новой попытке создать на Украине национальное государство восточноевропейского образца. Гарантий, конечно, нет. Но шансов на успех у сегодняшней Украины больше, чем когда-либо раньше.
А вот самые неустойчивые и самые непредсказуемые расклады нынче в нашей стране, находящейся вроде бы на вершине постсоветского могущества.
Чувствуя, что низы выходят из летаргии, и видя первые признаки складывания российской политической нации, Кремль пытается возглавить этот процесс, опираясь на все архаичное, антидемократическое и неадекватное, что только удается в нем отыскать.
Пароксизмы запретительства и ксенофобского провинциализма, показная сверхнабожность, ностальгия по советскому и царистскому режимам одновременно, декламационный антинацизм и толерантность к фашизоидным группировкам — ничего устойчивого из этого не вылепить. Нация ищет себя, а ей подставляют только ложные и опасные цели.
От имперского бремени можно избавиться по собственной воле, а можно и методом исключения — когда вассалы отпадают сами, независимо от того, держат их или нет. К демократии можно прийти целеустремленно и короткой дорогой, а можно — тем же методом исключения, испытав на себе сначала все другие способы правления.
Со временем неизбежно выяснится, что для реконструкции Советского Союза границы России узковаты, даже если приплюсовать Крым. А для сооружения русского этнического государства эти же границы чересчур широки. Метод проб и исключений тоже ведет к зрелому пониманию действительности, хотя и дорого обходится тем, над кем ставят эксперименты.
Можно называть декларацию о суверенитете России декларацией независимости, подчеркивая как бы ее абсурдность, хотя безнадежно абсурдны как раз нынешние государственные импровизации. Можно зубоскалить над наивностью и лукавством авторов этой декларации, хотя сегодняшние попытки управлять историей гораздо наивнее.
К национально-демократическим идеям начала 1990-х все равно придется вернуться, каким бы окольным ни был путь.
