Поскольку вторжение России в Украину продолжается уже четвертый месяц и сталкивается с серьезными военными неудачами, все чаще возникают споры о том, как может выглядеть потенциальная победа Украины.
Некоторые правительственные чиновники в Киеве заявили о стремлении Украины освободить все оккупированные Россией территории, включая Крым. Доказанная способность украинской армии побеждать российские войска на поле боя и ускоряющиеся поставки тяжелого вооружения с Запада делают эту цель полного освобождения по крайней мере теоретически возможной. Как информируют Экономические новости, об этом пишет The Atlantic Council.
Однако некоторые западные лидеры опасаются последствий полной победы Украины и выступают за идею компромиссного мира. В частности, президент Франции Эммануэль Макрон неоднократно предостерегал от “унижения” Владимира Путина. Сторонники умиротворения игнорируют тот факт, что любое урегулирование, которое оставит за Россией украинские земли, оккупированные с 2014 года, ослабит международный порядок безопасности и фактически вознаградит Россию за агрессию, создавая тем самым почву для новых войн.
Разговоры о победе Украины, конечно, оптимистичны, но отнюдь не неправдоподобны. Москва уже понесла катастрофические потери за первые 100 дней войны: в середине мая британская военная разведка подсчитала, что Россия потеряла около трети своих сил вторжения на фоне “постоянно высокого уровня потерь”.
Успехи Украины на поле боя до сих пор были достигнуты в основном за счет устаревшего советского вооружения и легкого оборонительного западного оружия. Сейчас, когда более сложное тяжелое оружие начинает поступать в Украину в значительных количествах, дальнейшие победы Украины кажутся возможными.
Существует ряд веских причин добиваться полного освобождения Украины. По чисто гуманитарным соображениям миллионы украинцев, живущих в оккупированных районах страны, заслуживают освобождения от российского контроля. Заставить российские войска полностью отступить с территории Украины было бы также лучшим способом предотвратить новый виток агрессии в ближайшие годы.
Что особенно важно, освобождение Украины стало бы победой международного права, которая ознаменовала бы конец относительной безнаказанности, которой Путин пользовался с момента своего первого нападения на Украину в 2014 году. Последний пункт имеет основополагающее значение для установления прочного мира. Но для того, чтобы международное право восторжествовало, Россия должна сначала излечиться от своих империалистических инстинктов.
Рассуждения о постимперской России неизбежно заставляют вспомнить европейский опыт с другими рухнувшими империями. Общепризнанный урок Версальского договора после Второй мировой войны заключается в том, что побежденного врага нельзя унижать, поскольку это вызовет реваншизм, как это произошло с приходом к власти нацистов в послевоенной Германии. Это, похоже, является сильным мотивирующим фактором призывов президента Макрона к компромиссному урегулированию в Украине, но такое мышление опасно заблуждением.
Поскольку в Первой мировой войне ни один снаряд союзников не упал на территорию Германии, это оставляло место для печально известной теории “удара в спину” о заговоре, стоящем за поражением Германии. Соответственно, Адольф Гитлер и Йозеф Геббельс смогли убедить общественность в необходимости второй попытки исправить якобы историческую несправедливость путем развязывания новой войны.
Здесь есть очевидные параллели с ревизионистским взглядом на распад СССР. За два десятилетия своего пребывания у власти Путин добился поразительного успеха в реабилитации советского прошлого, обвинив в распаде империи происки Пентагона и изворотливый эгоизм Михаила Горбачева. В результате многие россияне теперь убеждены, что СССР также был жертвой серьезной исторической несправедливости, и с энтузиазмом принимают усилия по возвращению территорий, утраченных в 1991 году.
Постсоветская Россия так и не пережила период деимпериализации, который мог бы позволить стране выйти за рамки имперского мышления, унаследованного Советской Россией от царской эпохи.
Это контрастирует с опытом Германии и Японии после Второй мировой войны. Обе страны пережили катастрофическое поражение, за которым последовали периоды иностранной оккупации. Именно эта травма заставила их глубоко пересмотреть свои культурные ценности и отказаться от многовекового милитаризма. Оккупационные власти Германии и Японии также осуществляли “перевоспитание” этих двух обществ. Эта роль внешних агентов перемен была необходима, потому что ни одно из обществ не могло заниматься перевоспитанием самостоятельно.
Конечно, нет никакой перспективы, что западная коалиция оккупирует сегодняшнюю Россию. В то же время, нация, привыкшая к долгой имперской истории и пропитанная ревизионизмом путинской эпохи, вряд ли найдет в себе культурные и интеллектуальные ресурсы для переосмысления своих самых заветных национальных мифологий. Для того чтобы заставить россиян задуматься о национальных проблемах такого масштаба, необходимо нечто столь же шокирующее, как поражение в Украине.
Распад Советского Союза был глубоко травмирующим событием для всех россиян, но сейчас становится очевидным, что этой травмы было недостаточно, чтобы вызвать отказ от имперской идентичности России. Напротив, Путин умело возродил имперские чувства, чтобы заручиться поддержкой населения своей экспансионистской внешней политики.
Запад также сыграл значительную роль в этом процессе: западные лидеры и комментаторы слишком часто поддерживают нарратив виктимизации России в постсоветский период, игнорируя или преуменьшая виктимизацию соседей России. Это способствовало формированию в современной России настроений неприкаянного империализма, которые создали почву для вторжения в Украину.
Для того чтобы положить конец преобладающему циклу российской имперской агрессии, вторжение Путина в Украину должно привести к однозначному поражению. Победа Украины пронесет шоковую волну по российскому обществу и заставит россиян заняться давно назревшим исследованием имперской идентичности страны. Если поражение будет достаточно болезненным, оно может вызвать фундаментальные изменения внутри России и привести к такому прорыву, которого не смог достичь ложный рассвет 1991 года. Все, что меньше, послужит лишь временной передышкой перед следующим российским вторжением.