Валентина Семенюк — первый председатель Фонда госимущества, который будет работать в «бронежилете». так в свое время характеризовал Закон «О фонде госимущества» бывший председатель ФГИ Михаил Чечетов. Приватизационный орган получил официальный статус, но о самой приватизации пока, скорее всего, придется забыть. Ибо какая приватизация может быть в стране, в которой в данный момент нет премьер-министра?
— Зачем нужен закон о Фонде?
— Во-первых, сегодня ФГИ не может работать по старым нормативам. Во-вторых, работники Фонда сталкиваются с тяжелыми проблемами, им нужна социальная защита. Кроме того, мне, как главе ФГИ, приходится работать под тремя структурами: это и Президент, и ВР, и Кабмин. Этот закон необходим потому, что Фонд госимущества должен действовать исключительно в рамках правового поля.
— Ваш законопроект решает все те проблемы, которые существуют?
— Конечно.
— В нем записано, что Фонд подотчетен и подконтролен ВР и подчинен Кабмину в сфере управления госсобственностью. Что означает эта формулировка?
— В вопросах управления госсобственностью мы подчинены Кабмину, а в вопросах приватизации мы действуем по программам, которые принимаются парламентом по представлению Кабмина, и которые подписаны Президентом Украины.
— Получается, что Фонд больше не будет готовить перечни объектов для приватизации?
— Дело в том, что эта процедура пока не выписана. Сейчас мы будем делать приложение к закону о бюджете с перечнем объектов на приватизацию, чтобы Фонд мог сказать, что продал тот или иной объект, потому что он утвержден Кабмином и включен в закон о бюджете. Списки объектов будут составляться ежегодно.
— Вам как председателю Фонда удобнее, чтобы перечень готовил Кабмин?
— Дело в том, что мы сейчас только делаем инвентаризацию объектов госсобственности. Фонд госимущества не может подменять отраслевые министерства. Каждый министр должен знать, как развивается его отрасль, какие предприятия оставлять в руках государства, какие — в коммунальной собственности, а какие отдавать на приватизацию. Там, где мы можем поднять объекты, это необходимо делать, а там где нет… Отраслевые министерства должны давать Кабмину перечни объектов на приватизацию, он — утверждать их и в виде законопроектов с печатями и подписями вносить на утверждение в сессионный зал.
— Складывается ощущение, что Вы как председатель Фонда стараетесь максимально отстраниться от приватизации и сосредоточиться на управлении госимуществом.
— Если посмотреть на уровень капитализации в Украине, он самый высокий среди бывших республик СССР…
— Капитализации чего?
— Капитализации* предприятий. Если взять за 100% общее количество объектов, которые есть в Украине, окажется, что у нас самая низкая доля госсобственности — всего 22%. Раньше в Украине была государственная монополия, а теперь частная. На госмонополию можно было как-то влиять, а на частную, при нашем «расплывчатом» антимонопольном законодательстве, влиять тяжело.
— Как Вам нравится идея МинАП приватизировать ликеро-водочные заводы?
— Когда я сегодня слышу, что надо продавать ликеро-водочные заводы, то вспоминаю князя Голицына, который в 1912 году передавал в казну свои винодельческие предприятия для того, чтобы они ее наполняли.
— Если не ошибаюсь, он их передал потому, что обанкротился…
— Нет, он тогда был как раз на взлете. Новый Свет, Массандра передавались государству как раз в период расцвета.
— Еще один ваш законопроект, запланированный на 8 сентября… Вы предлагаете запретить судам принимать решения о признании предприятий банкротами и об открытии ликвидационной процедуры. Вы действительно думаете, что парламент вправе запретить судам принимать какие-либо решения?
— Дело в том, что закон о моратории на отчуждение имущества предприятий с госдолей действует уже три года. Но в обход этого закона суды принимают решения и признают предприятия банкротами, причем предприятия доводятся до фиктивного банкротства. Поэтому именно суды заставляют нас вводить не только мораторий, но и вообще вмешиваться в деятельность предприятий.
— А как тогда «простым» кредиторам возвращать свои долги?
— Необходимо находить свой механизм по каждому такому объекту. В Министерстве экономики есть специальный департамент, который занимается вопросами банкротства. Необходимо разбираться с каждым предприятием, с лицензированием санаторов (вероятно, г-жа Семенюк имела в виду управляющих санацией. — Авт.) и тех, кто ведет банкротство (эти люди называются арбитражными управляющими. — Авт.) Каждый раз надо анализировать, почему были наращены эти долги, почему это происходит. А иначе можно и само государство объявить банкротом.
— Но таких предприятий-банкротов огромное количество и на тщательные разборки с каждым уйдет куча государственных денег…
— По этому поводу я часто напоминаю, что если за три года действия моратория по решению судов продано имущества на общую сумму 60 млрд. грн., а в бюджет поступило 4 млрд. грн., то что важнее? Ну потратим мы даже пусть и миллион гривень на разбирательства, но сохраним государству это имущество. Множество стратегических предприятий, запрещенных к приватизации, были проданы через суды. А как же безопасность государства?
— Вы горячо выступаете против таких схем отчуждения собственности, однако в Вашем законе о Фонде есть п. 14 ст.8 о том, что ФГИ вправе на конкурсных основаниях определять организации для продажи основных средств, которые являются госсобственностью, и необоротных активов ОАО, доля государства в уставных фондах которых превышает 50%. Чем это отличается от «теневой приватизации»?
— Это ведь на конкурсных основаниях.
— Но все равно имущество отчуждается.
— А куда денешься? Это все равно надо делать. Хорошо, есть предприятия совсем лежачие, государство с ними ничего не может сделать. Какой может быть выход? Продажа имущества. Но этим должен заниматься Фонд.
— Сейчас государство активнее отбирает имущество у инвесторов, чем продает его. Вы полагаете, это нормально?
— Я считаю, что государство должно выбирать такие правила игры, которые позволят ему обеспечивать функции своих институций, работающих ради граждан. Я сижу в Фонде как госчиновник, потому что меня наняли люди, которые платят налоги. И я должна работать для этих людей. А если объект приватизирован незаконно или его собственники не выполняют свои обязательства, а в большинстве своем государство забирает именно такие объекты, то я как чиновник должна выполнять подобные распоряжения Кабмина.
— Что, по-вашему мнению, будет с НЗФ? Его заберут, как и «Криворожсталь»?
— Этот объект будет в руках государства, но не полностью, а только 50+1%. Я считаю, что объекты, которые производят ферросплавы или титан, те объекты, которые являются наиболее прибыльными, должны оставаться в руках государства для его экономической безопасности.
— Вы в 2003 году активно выступали против продажи НЗФ «Интерпайпу», а сейчас не менее активно говорите, что у государства нет оснований для того, чтобы принять участие в собрании акционеров.
— Да, я действительно была против. Но если забирали по беспределу, то возвращать надо руководствуясь законом. Отдельные, так называемые регистраторы, лигитимность которых Госкомиссия по ценным бумагам не подтверждает, действовали беззаконно. Я же должна действовать исключительно в правовом поле. Объект должен вернуться в госсобственность, но исключительно на правовой основе. Я всегда говорю: если не знаешь что делать, делай, как записано в законе.
— Готовясь к интервью, я на одном из сайтов увидела информацию о том, что Ваше стремление работать по закону вызвано тем, что г-н Пинчук через оффшорные компании переводит деньги на счета соцпартии. Так ли это?
— Я Вам хочу сказать, что это все происки тех, кто привык жить по беспределу. Я за 11 лет депутатства наслушалась о себе всякого. Поэтому давать ответ на каждый их чих я не собираюсь. Кто такие для меня те, кто сегодня меня в чем-то обвиняет? Никто. Если они сами так работали, то думают, что и все такие. Я не собираюсь ни перед кем оправдываться. Наша партия — самая богатая, потому что в ней золотые люди. 11 лет оппозиции выдержит не каждый. А все то, что они рассказывают, это все выдумки.
— Принятие какого из трех Ваших законопроектов лично для вас важнее?
— Для меня самое главное — установка правил игры. Я шла сюда для того, чтобы навести порядок в этом государстве.
— Сюда — это куда?
— И в парламенте и на месте председателя ФГИ я все делала для этого. По НЗФ я начинала борьбу с 2003 года, подавала в суд как физическое лицо, причем тогда, когда это было небезопасно. Так же, как и по «Криворожстали». Я и дальше буду отстаивать свои убеждения. Неужели вы думаете, что когда я, как физлицо, судилась по НЗФ, я думала, что стану председателем ФГИ?
— Где легче работать: «по ту сторону баррикад» — председателем спецкомиссии или «по эту» — председателем Фонда?
— Легко тем, кто ничего не делает. Когда работаешь, всегда трудно. Я прошла хорошую школу, и я прежде всего социалист.
— И все-таки, работая главой спецкомисии, Вы много критиковали работу ФГИ. Сейчас Вы сели в кресло главы Фонда. Как Вам в нем?
— Я хочу сказать, что работники Фонда почувствовали, что они действительно являются командой. Это хорошие сотрудники, с которыми приятно работать. Самое главное, что было сделано, был сохранен архив, по которому можно проследить все лазейки, которые существовали, проследить все сделки. Я не имею в виду какой-то компромат, Александр Николаевич (Бондарь) сохранил записи по всей системе приватизации. Когда возникают какие-то вопросы, можно поднять документы и посмотреть, как все происходило. Нельзя ведь говорить, что все было приватизировано неправильно.
* Капитализация — стоимость ценной бумаги, установленная котировками на фондовой бирже; произведение курсовой стоимости акций компании на число акций, составляющих ее акционерный капитал (Райзенберг Б.А. и проч. Современный экономический словарь.—
М.: ИНФРА-М, 1997.)