Люди, которые стали править бал в Донецке к середине 90-х, возникли словно из тумана. Конечно, они существовали и в 80-е. И первые деньги сделали именно тогда. Но кто о них знал? А настали 90-е — и люди вынырнули на поверхность. И это оказалось вроде водолазного десанта на берегу, покрытого глупыми тюленями. Он возбуждал жгучий интерес и вызывал некоторую жуть. Евгений Щербань был одним из самых загадочных «новых донецких».
Щербань в Кировском районе
Впрочем, для знающих людей ничего мистического в нем не было. Один мой коллега, работавший в конце 80-х годов в многотиражной газете шахтоуправления «Кировское» (тогда каждая шахта, каждый завод имел свою газету), вспоминал о Евгении Щербане, как о человеке, которого то и дело можно было увидеть в шахтном комитете комсомола. Он заходил туда, как к себе домой, вел всякие разговоры, решал какие-то дела — а их у тогдашнего комсомола образовалось немало, и все вдруг резко запахли деньгами.
«У него была неподражаемая манера общаться. Он говорил рублеными фразами, не особо грамотно, так говорят обычные шахтеры. И шутки у него были соответствующие. Но в его стиле не было спонтанной агрессивности, присущей шахтерам. Наоборот, он вел разговор очень доверительно, располагающе. Так, как ведут настоящие комсомольские работники, для которых любая аудитория — подходящая среда обитания», — вспоминал коллега.
Ничего удивительного. Во-первых, Щербань не был шахтером. Во-вторых, он был активным комсомольцем. Правда, и то, и другое относительно. В шахте Евгений Александрович все-таки поработал — но в основном горным инженером, а это все-таки разница.
Что касается комсомола, вот что говорит один из соратников, знавших его тогда: «Он на этой шахте, можно сказать, вырос в прямом и переносном смысле слова: от забойщика, поступил в партию, как передовик производства. Таких парней продвигали, даже без их особого желания, в делегаты на разные форумы молодежи. На XVIII-м съезде ВЛКСМ в Москве Женя нес знамя республиканской комсомольской организации… Но комсомольско-партийная карьера его совсем не прельщала».
Бизнес Щербаня, по словам этого товарища, начинался как спекуляция продуктами (правда, в больших размерах) и обмена валюты (тогда еще — незаконная операция). В масштабах Кировского района Щербань был фигурой, известной многим. И, кстати, многими уважаемой, несмотря на довольно «шершавый» стиль бизнеса и готовность идти к цели кратчайшим путем, не считаясь ни с чем и ни с кем. Но знали ли его в городе?
Щербань в Донецке
Большие деньги в Донецке начали системно зарабатывать в 1992 г. Крушение всей привычной вертикали власти обнажило управленческие рычаги, освободило доступ к ресурсам, создало просто сказочно удобные возможности «косить бабло» (и говорить-то так стали именно тогда).
Что ни месяц, Донецк узнавал об очередной звезде бизнеса, прошлое которой для 98% общественности оставалось загадочным, даже если где-то публиковалась официальная биография. Щербань впервые прозвучал именно тогда, в 1992-м. А в следующем, самом кризисном, 1993-м, о нем узнал весь Донецк.
Нет, Щербань не сделал ничего такого, о чем вдруг заговорил бы весь город. Он по-прежнему сидел в родном ДК имени Франко, только из актового зала, где скромно приткнулся в первые годы своего бизнесования, перебрался в отдельное крыло с отдельным входом. В 1993 г. туда уже ездил на поклон весь город. «На Рутченково, к Щербаню!» — и всем было ясно: речь идет о больших деньгах или о большой разборке.
Съездил на Рутченково, центральный поселок Кировского района, и автор этих строк. Речь, конечно, шла о больших деньгах: автору предлагали место руководителя пресс-службы транснациональной корпорации «Атон», главного щербаневского брэнда. Оклад был немыслимый по тем временам для рядового журналиста — кажется, $500 в месяц. Съездил, выслушал Евгения Александровича. Обозначенные условия работы — совершенно рабские, на взгляд автора — как-то не устроили. В общем, не сошлись характерами.
Более умные люди, совпадая со Щербанем, умудрялись приспосабливаться к его жесточайшей манере вести дела и к специфике работы в его империи. Приспособиться стоило: быть с Щербанем тогда значило быть на гребне успеха.
К части немыслимых денег, которые крутились вокруг «Атона», считало счастьем приобщиться большинство жителей города. Выстроив классическую цепочку «уголь-кокс-металл», договариваясь, с кем надо, нажимая на годами наработанные «тяги», сметая со своего пути слишком плюшевых конкурентов, Щербань неумолимо шел в рост. И казалось, что конца этому не будет.
В 1994 г. он стал народным депутатом, сблизился со ставшим президентом Леонидом Кучмой. И теперь уже о Щербане знала вся область. Его знали и боялись, хотя за ним и не было никакого бандитского прошлого.
Просто силовой стиль его экспансии порождал прямые ассоциации с криминальными войнами, гремевшими тогда по всему региону. И пусть Щербань не отдавал приказов об устранении конкурентов — но разве тогдашний рядовой обыватель не склонен был видеть за каждым крупным бизнесменом кровавого следа?
Щербань в Украине
К тому моменту Евгений Александрович превратился из видного донецкого бизнесмена в одного из влиятельных национальных политиков. Будучи человеком последовательным, всегда устремленным к следующей цели, он просто должен был сделать логичный шаг — начать борьбу за украинское первенство.
Не имея президентских амбиций, он был признанным неформальным лидером донецкой политической группировки. Назревало выдвижение из ее рядов какого-то сильного кандидата «на царство».
Стал бы им однофамилец Владимир Щербань, губернатор Донецкой области? Реальные планы таких людей вряд ли известны даже их близким. А политика — дело тонкое. Есть, например, версия, что Евгений Щербань готов был поддержать в борьбе за пост президента Павла Лазаренко. Того самого, которого обвиняют в убийстве Евгения Щербаня. Мол, делить им было нечего — давно все поделили…
3 ноября 1996 г. Евгений Щербань с семьей возвращался из Москвы, с серебряной свадьбы Иосифа Кобзона. В 12:15 самолет пошел на посадку. Через несколько минут Як-40 остановился на стоянке рядом со зданием аэропорта. Выходя из салона, Евгений Александрович обратил внимание на «девятку», остановившуюся рядом. Предположил, что прислали за ним.
Первое, что он увидел, ступив на родную землю — дуло пистолета ТТ. И это стало последним, что он увидел в своей жизни. Раздались выстрелы, народный депутат упал на плиты летного поля. Одиночные выстрелы сменились беспорядочной автоматной пальбой. Смертельные ранения получила жена Щербаня — Надежда Никитина, а также авиатехник и бортмеханик.
За этим преступлением кого только не видят… Очень странно оно выглядело. Знающие люди отмечали, что вряд ли здесь обошлось без содействия милиции — иначе как объяснить, что киллеры, «Москвич» и «Зверь», дважды за несколько дней проникали на территорию аэропорта (режимного предприятия!), и никто их не заметил! Вот что рассказал мне по этому поводу один специалист по вопросам охраны, пожелавший остаться неизвестным: «Это только лишь показывает, какого размер царил бардак. Пропускной режим имеет два варианта существования. Он либо есть — либо его нету. Вот теперь можно с уверенностью утверждать, что в тот момент на КПП аэропорта его не было, за что и был снят начальник линейного отдела внутренних дел. А самое печальное то, что в развале пропускного режима поучаствовала и будущая жертва. Знаете, что-то вроде того: как это я — народный депутат, почти хозяин области — и буду ехать до здания аэровокзала с простыми смертными в обычном автобусе. Нет — подайте мне колеса к трапу! Ну вот и доподавались. Помню, в начале 1995 г. я летел я с ним одним бортом в Жуляны — там его “Кадиллак” на поле не пустили, зато подали прямо к дверям терминала…»
Так донецкая политика лишилась своего лидера и на несколько лет потеряла желание проявлять какие-либо амбиции. Для города убийство Щербаня стало шоком. Хотя вроде было время привыкнуть к тому, что в криминальных войнах гибнут самые высокопоставленные, самые предприимчивые и удачливые. Но именно после убийства Щербаня выстрелы в городе стали постепенно стихать.
Автор: Евгений Ясенов