У бывшего губернатора Донецкой области, народного депутата Сергея Таруты в Мариуполе мама и брат. На оккупированной территории — Алчевский меткомбинат, а в голове — две Украины. Первая — Киев, с его революцией, воюющей и нуждающейся армией и не справляющейся с реформами властью. Вторая — Донбасс с его бедой, неопределенностью и ментальной отверженностью. В сложившейся ситуации в таких головах («донецкие» киевляне поймут) — мощное «столкновение цивилизаций», а в сердце — одинаково болят две равнозначные части. Но, наверное, рано или поздно подобную синергию предстоит пережить каждому гражданину нашей страны, чтобы навсегда вместить в себя две Украины.
О волонтерской обороне Мариуполя, символичной ликвидации фабрики «Roshen» и неконтактном губернаторе Кихтенко.
Вопрос: Сергей Алексеевич, фортификационные сооружения Мариуполя, раскритикованные вашими коллегами депутатами, экономическая ситуация в Донбассе, в том числе и на оккупированных территориях, где активно начал ходить рубль, и, наконец, протесты шахтеров по плану ДТЭК «Крепость» — стали топ-темами последних дней. Все эти истории так или иначе затрагивают ваши как депутатские, так и экономические интересы. В каком месте жестче?
Ответ: Давайте по порядку. Тем более, не все так однозначно, как вы говорите. Строительство фортификационных инженерных сооружений в Мариуполе мы сами, по своей инициативе, начали в августе прошлого года, что было связано с активными военными действиями. И все это время мы продолжаем заниматься укреплением линий обороны, сдерживая амбиции агрессора на нашем направлении.
В: Давайте сразу определимся — кто мы?
О: Что касается организационной стороны вопроса, то это, в первую очередь, непосредственный руководитель сектора «М». Но я, к сожалению, не могу назвать вам конкретную фамилию, поскольку каждые три месяца руководитель меняется. Да, человек приезжает, осваивается, вникает в ситуацию и… уезжает. Как на тренировочном полигоне. Я, конечно, понимаю желание Муженко обкатать как можно больше специалистов на линии фронта. Но для чего? Мы что, годами собираемся воевать? Ведь у нас угроза здесь и сейчас. Слава Богу, что хоть заместитель по инженерным сооружениям один и тот же. К слову, работы по обороне Мариуполя мы начинали с генералом Игорем Павловским. Он очень много сделал для защиты города.
Что касается технической и финансовой стороны обороны, то мы — это только местный бизнес, волонтеры, город, предприятия, которые, собственно, вкладывали и продолжают вкладывать свои средства как в строительство линий обороны, так и в создание человеческих условий для существования военных подразделений. Государство? Все это время думало… Мы с ноября методично и скрупулезно писали президенту, премьеру, секретарю СНБО, министру обороны, начальнику штаба… Три недели назад правительство наконец-то приняло решение о выделении 860 миллионов на строительство первой, второй и третьей линии обороны. Теперь можно ожидать какого-то государственного подхода и системной инженерно-оборонной работы по всей линии фронта.
Что касается критики депутатов, то ее достаточно сложно комментировать, ведь я не знаю, кто и где был, что видел, с кем встречался и чью информацию использует. Но если бы народный депутат Егор Соболев (кстати, один из лидеров общественного мнения) встретился с командующим сектора «М», или командиром «Азова» Андреем Билецким, или побывал на реальной линии фронта, то вряд ли позволял бы себе подобные некомпетентные высказывания. Тем более после посещения Мариуполя Александром Турчиновым, сильно удивившимся скорости работ при нулевом участии государства. Повторяю, проблема есть, но она требует не огульных реплик, а детального рассмотрения и адресного подхода.
В: А реплика секретаря СНБО о демилитаризации Широкино разве не огульная? После поездки в Мариуполь я поняла, что Широкино для жителей города — символ. Оставить его, даже для пункта ОБСЕ, это значит приблизить линию фронта.
О: К сожалению, еще в прошлом году, когда наши военные отошли от Широкино, была допущена стратегическая ошибка. В результате поселок стал некой буферной зоной. Хотя в рамках Минска-1 по разделительной линии он отходил к украинской стороне. Однако военным было комфортнее быть поближе к городу. Если бы в январе Широкино было обеспечено нашими военными, то микрорайон Восточный не пострадал бы. И, слава Богу, что потом Турчинов снова дал команду занять Широкино.
Для Мариуполя, пережившего трагедию, где все еще слышны взрывы, Широкино — главный форпост защиты. Конечно, люди опасаются, что как только наши оттуда уйдут, поселок будет захвачен. Поэтому необходим четкий гарантированный механизм постоянного контроля Широкино на предмет наличия боевиков.
Из опыта, конечно, понятно, что ОБСЕ не выполняет свои функции. Не знаю, какой у них мандат, но у меня есть подозрение, что миссия ОБСЕ не сможет постоянно находиться в зоне конфликта, где к тому же нет элементарных условий для жизни. Но даже если это произойдет, то сможет ли она оперативно информировать о провокациях боевиков, а мы, со своей стороны, оперативно на них реагировать? От Безымянного, где ДНР может сконцентрировать свои силы, до Широкино всего восемь километров. А от Мариуполя — 20 км.
В: Скажите, а кто будет осваивать выделенные Кабмином деньги на строительство линий обороны? Обладминистрация? Минобороны? Какая вообще схема?
О: Средства выделены Минобороны, которое, в свою очередь, делает области заказчиками. Что касается сектора «М», то за ним закреплены три области — Донецкая, Волынская и Одесская. Каждая из них будет самостоятельно принимать решение о привлечении генерального подрядчика.
В: В СМИ прозвучал тезис, что сегодня, мол, только предприятия Таруты и выполняют подрядные работы в Мариуполе.
О: Нормальный тезис. У моего брата — самая большая в Украине строительная компания. Она располагает всеми необходимыми производственными мощностями, а также владеет эксклюзивными технологиями. Так что ничего удивительного в том, что мы строим, нет. Более того, как я уже сказал, все подрядные работы до сих пор выполнялись за свой счет. Все шесть опорных пунктов и первая линия обороны города. Никаких компенсаций никто не видел. Покажите мне, пожалуйста, подрядчика, который готов вот прямо сейчас не зарабатывать, а доставать из своего кармана.
Сегодня ситуация развивается, средства выделены, и я уверен, что области профессионально подойдут к выбору подрядчика. Но теперь главное, чтобы деньги были оперативно освоены. По моей информации, президент поручил до конца мая закрыть все три оборонительные линии. Но, к сожалению, вряд ли это будет выполнено. Из-за нашей неэффективной, неповоротливой управленческой машины. Ведь с момента принятия решения о выделении средств прошел уже почти месяц, но ни копейки еще не перечислено. Правда в том, что пульс времени и ситуации абсолютно не совпадает с государственным механизмом, который должен обеспечить оперативное выполнение решений.
В: Год назад мы с вами говорили о том же. Уже давно можно было синхронизировать пульс с механизмом, а слова с поступками. Как вы думаете, почему этого не происходит?
О: Возможно, по причине нежелания высшего руководства страны разобраться в существующей процедуре реализации собственных же решений и упростить ее. Сейчас надо действовать от обратного. Сначала просчитать, сколько денег, на что конкретно и насколько оперативно нужно выделять, параллельно упрощая разрешительные и согласовательные механизмы. Но у нас ведь война только на Донбассе, в Киеве — мир. Государственный аппарат уже целый военный год функционирует, исходя из этой ключевой установки. Более того, правительственная атмосфера пронизана жуткими подозрениями, что если выделяются какие-то деньги, то они обязательно должны быть украдены. Поэтому цель благородная — давайте еще более все усложним, чтобы меньше воровали.
Да, господа, если кто-то из вас решил украсть, то он мастерски сделает это хоть за три месяца волокиты документов по кабинетам, хоть за три дня. Поэтому в который раз повторяю: исходя из военной ситуации, Кабмин своим постановлением не просто может, а обязан упростить все процедуры, обеспечивающие оперативное выполнение решений, связанных с фронтом. На этот участок работы нужен отдельный вице-премьер, который курировал бы исключительно спектр проблем Донбасса, а не занимался бы всем и сразу, как Геннадий Зубко. В бизнесе такая компания, как украинская государственная машина, уже давно бы обанкротилась.
В: Или объявила бы о своей ликвидации, как недавно Roshen — о закрытии ПАО «Мариупольская кондитерская фабрика Roshen». На самом деле, в контексте пробоин в обороне Мариуполя и неповоротливости государственной машины решение президента достаточно символично.
О: Я удивляюсь команде Roshen… Де-факто эта фабрика не выпускает продукцию уже больше года. Там работали одни сторожа. Но вот для чего в тот самый момент, когда Захарченко говорит о намерении наступать на Мариуполь, юридически закрывать Roshen? Не пойму. Ведь можно было предугадать реакцию людей, которые невольно объединят эти события и сделают соответствующие выводы. Не в пользу президента.
В: Сергей Алексеевич, мы с вами говорим уже почти двадцать минут, а вы ни разу не назвали фамилию губернатора области. Порошенко назвали, а Кихтенко — нет. Но Мариуполь — зона его непосредственной ответственности… У вас что, совсем нет контакта?
О: В последние четыре месяца ни я к нему, ни он ко мне не обращаемся.
В: И это хорошо?
О: Это плохо. После ухода с поста губернатора я неоднократно предлагал ему помощь. Однако потом пошел какой-то фон, мол, команда Таруты — это заведомо нехорошо. Началось какое-то противодействие, конкуренция… Но ради Донбасса я готов начать сотрудничество в любой момент.
Об экономике Донбасса, о необходимости диалога с властью «республик» и невозможности отрезать оккупированные территории от Украины
В: И в политикуме, и в обществе не прекращается дискуссия об экономической блокаде оккупированных территорий со стороны Украины. Одна из последних, родившаяся, кстати, в бизнес-среде, касается версии неслучайного появления рубля в «республиках». Рубль, пенсии “деревянными”, соблазнительные налоговые льготы для регистрирующихся там предприятий, заявление Путина о возможном признании «ДНР»-«ЛНР»… Монарх принял решение сделать город-сад в «республиках» раньше, чем Порошенко пообещал в Украине?
О: Я не могу согласиться с реалистичностью такой версии. Если бы Россия была заинтересована утереть нос Украине и приняла решение создать экономическое чудо на оккупированных территориях, то она ни за что не позволила бы уничтожать предприятия региона. А они продолжают разграбляться, вырезаться, вывозиться… Нелогично. Донбасс им не нужен. Он не дает никакой синергии с точки зрения экономики России. А только будет пожирать ресурсы, которых у них не хватает. Это не Крым, который и то в экономическом провале. Донбасс — это огромная промышленная территория в тяжелейшем состоянии.
Более того, идут достаточно четкие сигналы «республикам» — договариваться с киевской властью о восстановлении предприятий региона. Другое дело, что товарищи “шариковы” их плохо воспринимают, поскольку не все еще подчистили.
Думаю, рубли — это не централизованная и не систематическая история, а все-таки какие-то, скажем так, разовые пожертвования заинтересованных лиц. И пенсии не везде дают, тем более рублями. В Алчевске, точно знаю, никакой не дают.
В: Но крупные города, такие как Донецк, Макеевка, охвачены. Более того, система работает настолько четко, что получающим украинскую пенсию рубли не положены. Видимо, наши сливают базы Пенсионного фонда.
О: Ну, вы же не думали, что если мы введем пропускную систему, то базы перестанут сливать, а грузы не будут пересекать границу?
В: А налоговая система? Рассказывают, предприятиям, выехавшим в Украину, которые раньше работали на оккупированных территориях и вели торговлю с Россией, для продолжения взаимовыгодного сотрудничества и льгот поставлено одно условие: регистрация в «республиках». Некоторые бизнесмены даже подумывают о возвращении. У вас же есть Алчевск, Сергей Алексеевич. Вы должны знать.
О: Я думаю, это часть информационной пропаганды. Ложные зацепки, ложные надежды для людей, позволяющие постоянно держать разогретым этот котел.
Что касается Алчевского меткомбината. Да, когда-то он у меня был. Но предприятие стоит с июля. Чтобы оно не разграблялось, все работники получают зарплату. В меньших объемах, но все-таки. С этой зарплаты высчитываются все налоги в бюджет Украины. То есть государство получает деньги. При этом ничего не делая, чтобы предприятие заработало.
В: Сергей Алексеевич, боюсь, мы с вами сейчас тоже вступим в дискуссию о полезности-неполезности экономической блокады. Вот когда ИСД все это делает, то какую вообще перспективу видит для металлургического комбината, находящегося на оккупированной территории?
О: Я считаю, что все предприятия Донецкой и Луганской областей должны работать только по украинскому законодательству. А задача государства — делать все необходимое, чтобы эти предприятия имели возможность восстанавливаться и развиваться.
В: И на оккупированной территории тоже?
О: Я у себя в голове не делю Донбасс на оккупированную и не оккупированную территории. Все это — временная ситуация. И если «нормандская четверка» сработает эффективно, то мы добьемся, что в ближайшее время там будут созданы возможности для работы и экономики, и институтов украинской власти.
В: Я сейчас скажу, возможно, достаточно жестко, но все же, господин Тарута, у вас на оккупированной территории есть бизнес. А у меня и у еще миллионов украинцев — нет. Зато там есть вооруженные боевики. Возможно, поэтому мы считаем минские соглашения мертворожденными. И когда вы пытаетесь доказать обратное, то вас можно заподозрить в неискренности.
О: Ну, во-первых, я сейчас народный депутат, а мои акции в ИСД арестованы. Сегодня я не являюсь там собственником и управленцем. Но у меня болит душа как за Алчевский меткомбинат, так и за другие предприятия, не только бывшие моими, — все, которые там находятся. Я хочу, чтобы работал и платил налоги Украине ДМЗ, чтобы уголь шахты Засядько свободно перемещался в нужном ему направлении, а не стоял на блокпосту, хочу, чтобы наша казна пополнялась.
Да, нам к этому еще нужно прийти. Но это единственно возможный для Украины сценарий. Если мы оставим там выжженную землю, то ветер уничтожит всю Украину. Зомбированные российской пропагандой люди пойдут против «карателей». Ведь «распятых» нами продолжают показывать там по телевизору … А это полмиллиона потенциальных боевиков. С очень сильной моральной и личностной мотивацией — они будут защищать свои семьи и детей. Возникнет угроза захвата новых территорий Украины.
То есть в этой истории существует лишь один рецепт: на оккупированной территории должны заработать предприятия. Люди должны начать получать зарплаты и пенсии, понимая: это возможно только при условии, что Донбасс — часть Украины. Другого сценария просто не существует. А у нас политика заслонила экономику, которая в основе всего.
В: Сергей Алексеевич, давеча вышел большой скандал с губернатором Кихтенко, который в своем интервью нашей газете заявил о необходимости убирать заслоны и восстанавливать экономические связи с оккупированными территориями. Так вот министр МВД Аваков сразу же назвал Александра Тимофеевича коллаборантом. По-моему, вы уверенным шагом направляетесь на место дислокации этого отряда…
О: Приятно слышать, что нынешний губернатор стал защитником Донбасса. Все, что касается рациональных вещей в экономике, высказанных им, я поддерживаю. В остальном не берусь судить Авакова, поскольку могут быть нюансы, о которых знают только он и Кихтенко, а мы — нет. Там есть определенные проблемы с окружением, и когда слова губернатора стопроцентно будут совпадать с действиями, я не только протяну, но и пожму ему руку.
В: Можно сколько угодно жать друг другу руки и рассуждать о полезности и рациональности возобновления экономических связей. Тем более что это заложено в Минск-2. Но только после того, как там пройдут демократические выборы. Под присмотром боевиков, что ли? Россия ведь не прекращает поставки оружия через открытую границу. И это самый красноречивый сигнал, который разбивает любую экономическую основу нашего общего будущего.
О: Я вам скажу, что сигналы оттуда идут разные. И какие из них стратегические, нам действительно пока сложно судить. По моей информации, в Министерстве экономического развития России есть замминистра, которому поручено оказывать содействие в восстановлении инфраструктуры Донбасса.
В: Вот это да! А вы говорите, Путину Донбасс не нужен. Интересно, они с Зубко уже встречались?
О: Многие представители украинского бизнеса пытаются восстанавливать экономические связи и общаются в этом контексте с российским правительством. Так вот, с той стороны идут сигналы о необходимости помочь в восстановлении предприятий Донбасса. Но проблема в том, что не всегда это срабатывает. Большая часть боевиков вообще не представляет, о чем идет речь и к чему может привести дальнейшее убийство региона.
Сейчас все держится на руководителях предприятий, вынужденных договариваться, чтобы удержать ситуацию, сохранить рабочие места и кормить людей. Многие и у нас, и в России давно поняли, что Донбасс — это не так просто. Потому что это — не Приднестровье, не Абхазия, не Нагорный Карабах… Это не сельскохозяйственный район. Если не будут работать предприятия, то там будут только боевики. Которые будут создавать проблемы не только нам, но и России.
В: Народ кладет жизни на передовой, а бизнес ездит на переговоры в Москву?
О: Эту ситуацию нельзя рассматривать только в одном плане. Каждый в своей сфере выполняет свою задачу. Не относитесь так легко к происходящему там — кормить-не кормить, отрезать-оставить… Попробуйте из координат большой политики и высоких слов перейти в координаты экономики и банальной необходимости выживания. Так вот, люди там сейчас выживают только благодаря предприятиям, работающим как могут. Знаете за счет чего ДМЗ и Макеевский коксохим устояли? Нусенкис очень верующий человек. Там на каждой проходной часовенки. Идешь на смену — отдай дань Богу. Рассказывают, что на товарищей с автоматами это действует.
В: Чтобы двинуться дальше, давайте попытаемся ответить на ключевой вопрос. Если согласиться с тем, что отказ от территорий повернет ветер на Украину; согласиться, что остается один вариант — постепенная интеграция Донбасса в Украину, то все-таки: что делать с боевиками и выборами? Если этот момент будет урегулирован, то пинаемый всеми Минск-2 заработает. Но мы все равно упираемся в Россию, в ее желание/нежелание сказать «стоп» боевикам и прекратить их вооружать.
О: По моему мнению, Минские соглашения не работают еще и потому, что между встречами на высшем уровне ничего не происходит. Не идет ежедневный и системный диалог. Вести его не должен сам президент. Или министр иностранных дел. И уж ни в коем случае не Леонид Данилович Кучма. Переговоры должны вести представители Донбасса, которые находятся сейчас в Украине совместно с представителями контактной группы.
В: С кем диалог вести, простите? С Захарченко и Плотницким?
О: Переговоры должны быть максимально широкими, включая переговорщиков из России. Почему я говорю о представителях Донбасса, которые находятся здесь? Потому что все они хотят вернуться домой. Хотят, чтобы там наладилась жизнь. Они заинтересованы в урегулировании этого вопроса и в поиске компромисса. Это то, чем сейчас живет большинство этих людей. А у нас получается, что между встречами президентов ничего не происходит. Мы ждем каких-то автоматических решений. Но автоматически ничего никогда не происходит.
Если мы подписали Минские соглашения, то это означает, что определенную степень насилия по отношению к себе мы уже приняли. Значит, теперь должен заработать механизм их реализации. Хватит слов и бравады. Должна начать работать реальная трехсторонняя переговорная группа. То есть если мы не хотим воевать и подписали мирные соглашения, то мы должны реально начать договариваться.
В: Все дело в том, что мы еще воюем. Продолжаем терять людей. Поэтому можно понять публичное нежелание Петра Порошенко садиться за стол переговоров с «республиками». Даже в формате рабочих групп. Примет ли это уставшее, но все еще не воспринимающее полутонов общество? А если это коррелировать еще и с экономической ситуацией внутри страны, то, знаете, мне бы тоже было страшно рассуждать на тему переговоров с Захарченко в приличном обществе. Какой здесь может быть аргумент?
О: Не может быть никаких аргументов, которые обосновывали бы наше бездействие. Да, нам критично нужно строить крепкую оборону и армию, на случай, если Россия увеличит степень агрессии. Путин должен знать и понимать, что любая попытка продвижения вглубь Украины будет нами эффективно нейтрализована. После остается только одно — садиться за стол переговоров и договариваться. На разных уровнях. И прежде всего — на уровне контактных групп. Любая война заканчивается.
В: И кто может представлять Украину в такой контактной группе?
О: Да тот же мэр Донецка Лукьянченко. Донецк же за него голосовал. Может быть, народные депутаты, которые оттуда. То есть первый уровень переговорщиков — это выходцы из Донбасса, находящиеся по разные стороны. Далее — МИД. И только потом — президент. Плюс парламентская комиссия по Донбассу, за которую давно нужно проголосовать, но ее создание превратилась в очередные политические торги. Я очень надеюсь, что спикеру парламента Владимиру Гройсману все-таки хватит политической воли их прекратить.
В: С одной стороны, здесь, внутри Украины бывшие регионалы преданы моральному остракизму. С другой, тот же Лукьянченко, уехавший из Донецка и не переживший войну, вряд ли будет воспринят оставшимися там.
О: И все же лучше предпринимать попытки, пробовать, искать варианты, чем жить иллюзиями, что мир наступит сам по себе. Не наступит. Растягивать ситуацию — это значит продолжать гробить экономику и еще больше провоцировать антагонизм в обществе. Когда что-то умалчивается, недоговаривается, то люди начинают додумывать. Поэтому президенту стоит быть искренним и честным с народом. Он должен находить аргументы, чтобы избежать зависаний, подобных тому, в котором сегодня оказалась Украина. Ведь помимо войны, внутри страны ситуация накалена. Протестные настроения накапливаются и в любой момент могут выплеснуться на улицы. Может так заштормить, что мало не покажется. Поэтому ни президент, ни премьер от решения вопроса не спрячутся. Как внешнего, так и внутреннего. Они должны опережать ситуацию на три–пять шагов.
О протестующих шахтерах, плане «Крепость» и вредном для власти языке ультиматумов
В: Народный депутат Мустафа Найем опубликовал план «Крепость», в котором менеджмент компании ДТЭК делится наработками по активизации протестных настроений в шахтерской среде.
О: Можно составлять разные планы. Но при этом нужно понимать одну важную вещь: даже если шахтеров сегодня используют, это не исключает их реальных проблем. Тем более если эти шахтеры представляют государственные предприятия. Они пришли к своему собственнику — премьеру и президенту. Парламент оперативно отреагировал на просьбу правительства и проголосовал за выделение 400 млн. грн. Если есть еще задолженность, то нужно решать проблему. Президент должен уважать свой народ и вести с ним диалог, а не ставить ультиматумы.
В: За что же уважать и о чем говорить, если шахтеры не вышли защитить Донбасс от «гиркиных» и «моторол»? Это главный вопрос, под которым покоится ныне репутация этой части рабочего класса.
О: Ну это абсолютно неправильное восприятие настроений и ситуации, которые на тот момент были в Донецке. Донбасс был не согласен с действиями украинской власти. Точка. Это не значит, что шахтеры были на стороне боевиков и выражали интересы Кремля. Да слава Богу, что они сегодня держат нейтралитет. Это особая среда, особый менталитет. Эти люди постоянно находятся в контакте со смертью.
Безусловно, любое протестное настроение можно использовать в своих целях. На Донбассе так и произошло. И Россия скорректировала протест в нужном ей русле. Да, результаты победы Майдана сегодня присваивают и используют не менее цинично. Но никто не может отменить право на мирный протест. Более того, никто не может монополизировать право на оценку протеста — ни власть, ни какая-то часть общества. Кто бы на этот протест ни выходил — шахтеры, учителя или парковщики. Потому что так мы далеко можем зайти. Законы 16 января покажутся нам законами Солона, а не Дракона…
Приплюсуйте сюда еще ключевой факт отсутствия в парламенте оппозиции как института государственной власти. Ее подменили персоналиями и практически нейтрализовали. Но персоналии меняются, а привычки остаются. В то время как демократическое государство предусматривает наличие у оппозиции сильных инструментов. Ведь задача оппозиции — контролировать власть и быть начеку. Как, впрочем, и СМИ, и общество должны не упускать подобные процессы из виду.
В: Не уверена, что вас услышат…
О: Всему свое время. Дело в том, что сегодня место сидения определяет точку зрения. Проблема в том, что активная часть общества, которая сегодня в Фейсбуке, формирует свою точку зрения, исходя только из собственного понимания и опыта. Но они могут быть далеки от реальности. Потому что у людей, которые не в Фейсбуке, опыт может быть другим. И точно так же, как блогер никогда не поймет психологию и атмосферу войны, пока не побывает там реально, ничего не знает о шахтерах и тот, кто замечает только «лица, не обремененные интеллектом».
Если есть факты, подтверждающие наличие конкретных людей, раскачивающих шахтеров намеренно; если есть проплаченные рабочие или это вообще не шахтеры вышли на акции, то пусть это доказывает милиция, предъявляя обществу не слова, а факты. Но обобщать и сводить всех к общему знаменателю нельзя. Тем самым мы нагреваем порох в бочке, на которой сидим.
Я знаю эту среду уже больше 30 лет. Бизнес всегда боялся использовать шахтеров для каких-то провокаций в борьбе с властью, потому как это всегда может повернуться против тех, кто это делает. Это вообще рабочих касается. Профсоюз всегда выражал их интересы, и власть старалась вести диалог.
В: «Хочу еще раз заявить: те, кто собирается из олигархов давить на власть путем псевдозабастовок, получат по рукам», — заявил президент Порошенко.
О: Это попытка власти уйти от сути вопроса в формат удобных шаблонов. Мы сегодня боремся с олигархами и еще много «с кем». А почему, скажите, мы не боремся «за». За реформы, например? Почему мы реально не боремся за рабочие места? Люди пришли с требованием сохранить рабочие места. Что еще понятнее должно быть для власти, которая на подобные вещи обязана реагировать быстро. Да, наконец, быть хитрее тех, кого она подозревает в организации движения. Нужно слышать людей и вести с ними диалог, а не повторять ошибки предыдущей власти.
Это мое мнение — никакое не ноу-хау. Об этом говорят и наш бизнес, и общественные организации, и европейцы, и американцы… Страна брошена. Никому не нужны предприятия, реальная экономика. Как мы вообще собираемся выполнять свои прямые обязанности — выплачивать зарплаты, пенсии? Мы намерены вечно просить деньги у Запада? Если мы не будем генерировать национальный продукт, который и является основой благополучия, и обеспечить который могут только рабочие места, то нами привыкнут управлять. Власть легкомысленно относится к своим прямым обязанностям. Почему-то решив, что страну спасет мантра «у нас война, спасайте нас». Мы должны сами себя спасать.
В: Но если власть этого так и не поймет… То что?
О: Если действующая власть не поймет, что нужно очень быстро реагировать и времени нет, то у нас будет другая власть. Но главное, чтобы это не была власть «шариковых», а такая угроза есть.
Есть еще одна опасность. Я отчетливо замечаю, что молодежь в парламенте живет другими ощущениями времени. Им кажется, что еще есть время, что не так быстро все делается… У них действительно вся жизнь еще впереди. Но они до конца не понимают, что сегодня все настолько спрессовано с точки зрения последствий и ошибок, что времени практически нет. У тех же, кто в силу опыта в состоянии прогнозировать цену совершаемых нами сегодня ошибок, в глазах — ужас.
Поэтому очень хотелось бы, чтобы власть очнулась и не ввергла страну в протестный водоворот. И я думаю, что генетическая стойкость не только на выживание, но и на новые быстрые рецепты борьбы все-таки победит.
Беседовала Инна Ведерникова