Казалось бы, все так же, как и год назад. Ничего не изменилось. Разве что цены выросли на рейсовый автобус Северодонецк-Станица Луганская: со 113 до 157 грн. Впереди 8 постов, на каждом — тщательные проверки.
В итоге поездка затягивает на 4 часа. Поэтому выбираю дороже, но быстрее — маршрутку. Водитель обещает довезти за 2 часа. Говорит, на постах его знают уже, доверяют. Наши паспорта проверили только пару раз.
«Не будет скоро работы. Вот видите, пенсий все меньше дают. А наш основной контингент — пенсионеры», — жалуется водитель. Присоединяется сосед по сиденью, мужчина лет 55, шахтер из Луганска, подтверждает, что пенсию получить стало крайне тяжело, а регресс — просто невозможно.
С момента оккупации он работает на шахте в Луганске «по вызову». «Платят 18 тыс. русскими. Но не всегда есть работа. Как заказ, звонит начальник — выходим. Наш уголь тепловой, идет на ТЭЦ. Прежде шел на Змиевскую. После 9 мая сказали выходить. Точно не скажу, куда пойдет. Но вроде как на Счастье», — делится шахтер.
Напоминаю о блокаде. Но мужчина опережает меня: «Я вас умоляю! Видели мост в Счастье? Так, там же просто сделать проходной пункт, и мост цел. Но кому это нужно? Это мост для контрабанды. Мой кум служит в армии ЛНР, говорит, что 50 тыс. рублей с машины за въезд».
Замолкаем, впереди — очередной пост. Ждем в этот раз дольше обычного. Военный не спешит подать сигнал рукой. «Это луганские. Делает вид, что не видит. Вот, что хочу сказать, бандеровцы никогда так не делают. Они нас уважают. А луганские, свои — нет. Бандеровцы приехали сюда, им понарассказывали, что мы людоеды, а они пообщались и поняли, что мы самый лучший народ!» — водитель не успевает закончить — нас таки заметили и дали отмашку ехать.
Последний пост. И, наконец, через 2 часа, как и обещал водитель — станица Луганская. Вдоль дороги — вереницы людей с сумками и «кравчучками», забитые ящиками с огурцами, яблоками. Возле пункта пропуска — огромная очередь в десятки метров. «Это часов на 5, не меньше!» — комментируют новоприбывшие. На столбах — объявления с предложениями ночлега. Военные раздают газету с украинской символикой. Над головой звучит радио. В очереди в основном люди пожилые, делятся своими историями получения пенсии.
Рядом со мной женщина лет 85 в сопровождении сына. «Нет, больше не поеду. Лучше с голоду помру. Не могу больше. Это же муки. На старости лет такое вот. Проработала 50 лет на шахте — и осталась ни с чем! В очереди туда, в очереди за пенсией, обратно опять очередь. И ведь откажут же, скорее всего! Придут проверять. Ну что это за игра? Они не знают, что мы здесь живем?!» — делилась женщина. Ее история — типичная для этой очереди. Через 4 часа таки удается пройти украинский контроль.
Приближаясь к «таможне» по ту сторону, ожидаю прошлогодних небритых и загоревших на весеннем солнце мужчин, с «кубанками», обнаженными торсами или майками в полоску. Но их не видно. Первым встречает прибывших человек в белом халате — ветврач.
Знающие без лишних вопросов ставят сумки на стол. Осматриваюсь — выгоревшее объявление гласит о запрете ввоза мяса, сала и мясных продуктов в связи с чумой. Местные предприниматели потом пояснили, что так «правительство» защищает местных производителей. Продукция которых стоит часто вдвое дороже украинского аналога. Также «республика» ограничила ввоз продуктов питания — до 2 ящиков на человека.
Паспортный контроль теперь происходит так же, как и с украинской стороны — с окошками и ноутбуками. Возвращают паспорта с брошюрами о возможностях новой программы по воссоединению народа Донбасса. По пути из Станицы в Луганск эта же информация дублируется на билбордах. Проезд, как и в прошлом году — 10 рублей, и теперь никакой гривны. Договориться можно. Но на оккупированной территории несколько месяцев курсирует только рубль.
«Луганчане — один народ! Мы поможем!» — гласит надпись в брошюре о гуманитарной программе. Основные направления: бесплатные образование и медицина, социальная помощь, культурное единение, профессиональные связи. «Вы можете пройти обучение в 92 учебных заведениях системы высшего и среднего профессионального образования (в т.ч. дистанционно)» — гласит первый пункт программы. Все это — только при наличии местного паспорта.
Очередь на него измеряется сотнями, сообщила жительница, которая уже нескольких месяцев пытается подать документы: «Я приходила в марте и уже была 800-какая-то. Очередь с ночи люди занимали. Я пришла утром рано, еще темно было — уже очередь огромная была. Каждую неделю нужно приходить отмечаться, иначе можно вылететь из очереди. Можно купить место в очереди за 500 рублей. А такая требовательность к документам! Просто так и не сдашь. То фотографии не такие, то мелкие буквы».
В первые минуты ощущение «там» — все вернулось на круги своя. Как в прежние времена, до войны, на улицах весна, стабильно курсирует общественный транспорт, автомобили, люди. Кое-где латают дороги. В парках, на детских площадках много детей. Клумбы украшают тюльпаны и нарциссы, бордюры выбелены. Открыты кафе. Рынки, магазины работают и полны товарами. В основном российского производства. Всего пару украинских товаров удалось найти в супермаркете ГП «Народном» (бывший «АТБ»).
Гривну не принимают, но ее можно обменять в любом обменнике по курсу 1:2,13. Цены практически не изменились с прошлого года. Сухая колбаса, твердый сыр — 500-600 рублей/кг. Дорогие фрукты и овощи. Яблоки в среднем по 60 рублей. Это один из основных ходовых товаров из Украины, рассказали на обратном пути «таможенники».
Местные предприниматели теперь работают по законам «республики». Так, ФЛП для своей деятельности получают патент. «Забудьте, как было в Украине! — восклицает сотрудник налоговой инспекции в г. Стаханове. — Сначала идете в исполком, подаете заявление на регистрацию, получаете свидетельство. Потом к нам за патентом». Студенты, будущие экономисты, в местных вузах учат не украинский, а российский и «лнр-овский» бюджеты. На местном транспорте все больше номерных знаков с надписью «LPR».
По словам жителей, электроэнергию они получают от ДНР и России, т.к. местной ТЭЦ нет. Воду тоже потребляют из местного резерва. Правда, никто из мною опрошенных новые договоры на потребление ресурсов не перезаключил. Из местных теперь и интернет-провайдеры, а также все более популярна мобильная связь «Лугаком», прежние — Киевстар не работает вообще, а у МТС связь не стабильная.
В последние недели в некоторых городах участились случаи отсутствия центрального водоснабжения. «Правительственные» сайты объясняют проблему прорывом и очередным отключением водоснабжения Украиной. Местные жители утверждают, что проблемы с водой начались еще с 2014-го. «При Украине хоть утром и вечером по паре часов давали. Успевали постирать вещи, помыть посуду. Теперь только вечером, и то не всегда. Напор плохой. Бывает, по несколько дням воды нет. Тогда купаемся друг после друга, чтобы воды хватило! Но боимся повторения 15-го года, поэтому и тому радуемся», — рассказала нам жительница Стаханова.
Также в ЛНР в последний месяц на заправках нет бензина, только ДТ. «Не завезли, ждем», — поясняют сотрудники АЗС.
На этой территории город Первомайск пострадал от обстрелов больше всех. Местные его называют Брестом и Сталинградом. «Возвращаются люди, — говорит водитель междугороднего автобуса. — Работают школы, открылся супермаркет. Больница работает».
Город встречает руинами и зияющими окнами. На рынке среди ржавых выкрученных тяжелыми снарядами контейнеров открылись новые точки продажи. В некоторых домах восстановлены стены, вставлены новые окна. Здания вдоль центральной улицы — практически все со следами войны. Возле изрешеченного металлического забора играют дети. Пытаюсь запечатлеть на фотоаппарат выбитые стекла и двери парадного входа центральной школы.
Останавливает голос — пожилая женщина с палкой в руках просит о помощи: «Не дойду туда (показывает за угол школы — Авт.). Я голодная, не ела 2 дня. Во время войны тут столовая была, еду давали бесплатно. Позови военных, они там. Мне не надо денег, мне покушать что-нибудь», — просит женщина.
Внутри школы — ни души. Метрах в 20 замечаю военного, окликаю его, прошу помочь. «Я даже не знаю, как тут быть. Я сам на побывку приехал. Служу. Обещали много, а в итоге…Знаете, что такое полный социальный пакет? Коммуналка по льготе, бесплатная медицина. Ага! Одни обещания!» — человек в форме быстро распрощался.
Набираю 103, но номер «скорой» недействительный — «Укртелекома» тут больше нет. Местные подсказали, что станция скорой помощи через дорогу. Через 15 минут в больнице медсестры кормили голодную женщину, а врач тем временем рассказывал о местной жизни больницы: «Палаты переполнены. У нас сейчас всего 26 коек. Одна больница на город! Приходится везти в Стаханов, в Луганск больных! Воды нет, вот только сегодня дали за несколько дней».
Медсестра рассказала, что в Первомайске работает Красный крест, о котором женщина ничего не слышала. «Я живу с дедом, он без пенсии. Живем на одну, мою. Но разве ж пару тысяч хватит? А всю жизнь работала в ламповой, шахтеров провожала. Коммуналку еще оплати. Газа нет. Приходится всухомятку питаться. Как зашли в погреб во время обстрела при Украине, вышли — уже что-то новое образовалось, говорят», — рассказала свою историю Надежда Павловна.
«Не будет как раньше! — уверяет меня другая женщина, с которой мы разговорились на одной из детских площадок в Стаханове. — Вам не понять. В моих детей стреляли. Этого не забыть и не простить. Нет, как раньше не будет уже». Билборд напротив нас говорит о том же — «Мы не забудем, не простим!»
Возле нас в песочнице мальчишки лет семи-восьми строят крепость. Один из них обращается к другому, который только что подошел:
— Эй ты, зачем ты копаешь здесь? Почему не отвечаешь? Почему ты молчишь? Ты что украинец?
Не выдерживаю, спрашиваю:
— А ты кто? Не украинец?
— Я русский.
— А украинец — это плохо?
Мальчик смущается, отвечает не сразу и больше вопросительно:
— Украинец — это же фашист?
Автор: Анна Кравцова