Сергей Кужелюк - кавалер ордена Богдана Хмельницкого и единственный борттехник, отмеченный орденом «Народный Герой Украины».
Три часа ночи, экипаж Ми-8 спит в палатке после сложных полетов. Оперативный дежурный подходит к пилоту и шепчет:
– Просыпайся, через час – вылет!
Пока летчик собирается с мыслями, борттехник Сергей Кужелюк уже на ногах.
– Куда «летишь»? Успеешь! – удивляется дежурный.
– Как куда? Надо же все хорошо проверить, техника ошибок не прощает!
Бортовой техник, действительно, раньше всех начинает готовиться к вылету, и значительно позже остальных идет отдыхать после посадки вертолета, хоть часто и остается в тени летчиков. Особенно важна его работа в районе активных боевых действий, где он нередко заменяет все наземные службы обслуживания и ремонта.
Сергей Кужелюк – кавалер ордена Богдана Хмельницкого и единственный борттехник, отмеченный орденом «Народный Герой Украины». И это именно тот случай, когда ни у кого не повернется язык сказать, что награда не была заслужена. Он первый заметил выпущенную из ПЗРК ракету и начал отстреливать тепловые ловушки, что позволило летчику вовремя осуществить успешный маневр. А еще – оказывал первую помощь раненым, искал экипаж сбитого вертолета, держался несколько суток без сна, только на кофе и сигаретах… А чего стоит ремонт техники во фронтовых условиях?
Во время общения с офицером становится понятно, что день рождения он теперь может праздновать не менее десяти раз. И это – по самым скромным подсчетам.
– Непростым для нас оказался день 16 августа 2014-го. Мы должны были перебросить спецгруппу в тыл врага под Саур-Могилу. Точка высадки находилась в нескольких километрах от нашего крайнего блокпоста. Когда вертолет подлетел к ней, я сразу услышал знакомое цоканье по фюзеляжу: стрелял пулемет. Пуля вошла через пол, пробила топливный бак и ранила одного из бойцов. Из бака струился керосин, были прострелены двигатель, лопасти и хвостовая балка. Машина в любую секунду могла вспыхнуть.
Одновременно вражеский снайпер обстрелял кабину. К счастью, никого не задело, но перебило проводку. Приборы тревожно замигали и тут же «умерли». Все это – за несколько мгновений. Мы все же сели, быстро высадили группу и рванули к ближайшему блокпосту. Дорогой я разговаривал с раненым, чтобы тот не потерял сознание. А он только крепко сжимал снайперскую винтовку. Так и держал ее – даже когда был без сознания. Удивительно, но вертолет летел спокойно, даже не трясло.
Когда сели у блокпоста, я сразу разрезал одежду раненого, остановил кровотечение, вколол обезболивающее, а потом стал расшивать панели вертолета. Понял: ситуация – критическая. Остановить утечку керосина в этих условиях было невозможно. Подлатал пробоины, как смог, и мы полетели к ближайшему полевому госпиталю, а уже потом – на базу. Ремонтировать вертолет после этого «приключения» пришлось три дня. Он потом был задействован в выполнении еще не одного фронтового задания.
Нередко бывало, что бортовой техник не отдыхал по несколько суток. Но он не жалуется. Говорит: «Просто включал режим «терминатор» и не думал об усталости».