Недавно Ангела Меркель якобы сказала Обаме, что Путин потерял связь с реальностью, а экс-госсекретарь Клинтон сравнила российского президента с Гитлером, напоминает в статье для The Los Angeles Times журналистка Маша Гессен.
Многие аналитики сочли, что пресс-конференция в минувший вторник — и впрямь доказательство безумия.
Гессен возражает: Путин не безумец и не «Гитлер», он «вел себя как всегда — как задира с детской площадки».
Путин сказал, что войска, которые заняли Крым, — не российские, тут же пообещал направить на Украину российские войска, тут же отрекся от Януковича. Совсем как задира, которого застукали в чужой куртке, а он пытается отпираться. «Проверенная стратегия запугивания: явная ложь обессиливает оппонентов», — пишет Гессен.
Что до сравнения Путина с Гитлером, то Гессен находит общие черты: «зацикленность на грядущей катастрофе, тотальное недоверие к остальному миру, параноидальное стремление сделать «козлов отпущения» из определенных меньшинств, тяга к аннексии новых территорий». Впрочем, такими были и другие диктаторы.
Но кое-чем Путин выделяется. Обычно диктаторы пытались убедить себя и других, что борются за все хорошее. Напротив, созданная Путиным политическая культура основана на тезисе, что мир прогнил насквозь, считает Гессен. Так, путинские чиновники уверяют: коррупция свойственна всем правительствам, а российская просто не столь лицемерна.
По мнению Гессен, Путин уверен: все правительства хотели бы сажать своих противников за решетку и вторгаться в соседние страны, но не у всех хватает на это храбрости. Соответственно, Путин полагает, что его оппонентами движет корысть, а не убеждения.
«Именно уверенность, что все без исключения руководствуются только низменным своекорыстием, побуждала Путина годами наращивать агрессивность, злобность и вульгарность как своих публичных заявлений, так и политических действий. Когда он угрожает кастрировать журналиста, когда он вторгается в другие страны, Путин демонстрирует миру, что храбро отстаивает свои убеждения», — отмечает автор.
Американская культура, во многом основанная на вере в изначальную людскую доброту, воспринимает такое мировоззрение как что-то невозможное. «Это и впрямь другой мир. Но это еще не значит, что он безумен», — заключает журналистка.