Российский президент рассчитывает на робость Запада, замаскированную под политический реализм, пишет политолог, профессор Института исследований мира (Осло) Павел Баев.
Прекращение огня в Сирии, ставшее возможным в начале февраля, вновь оказалось недостижимым. И, оглядываясь назад, можно заключить, что шансов на него не было изначально. Сделка, о которой на полях встречи в Мюнхене договорились госсекретарь США Джон Керри и министр иностранных дел РФ Сергей Лавров, стала кульминацией Мюнхенской конференции.
Несмотря на это, на конференции также прозвучало предупреждение от премьер-министра РФ Дмитрия Медведева о риске «третьей мировой войны». Медведевское высказывание о «новой холодной войне» было в целом отрезвляющим, но договоренность по Сирии создала оптимистичные ожидания, несмотря на то, что это была не совсем сделка, а скорее, «меморандум о взаимопонимании». Не создано механизмов для обеспечения режима прекращения огня, стороны не взяли на себя реальных обязательств, но многим на Западе хотелось верить, что после пяти месяцев рисковой интервенции Россия поняла бессмысленность гонки за военной победой.
Но Москва, как оказалось, не планировала прекращать атаку на Алеппо, чьи спасающиеся бегством жители добавились к потоку беженцев, рвущихся в Европу. Россия считает, что захват руин этого крупного города может стать переломным моментом в тупиковой гражданской войне.
Российское военное руководство надеется на громкую победу, и, чтобы опровергнуть обвинения в серьезных потерях среди мирного населения, на базу в Латакию направлены самые современные самолеты радиотехнической и оптико-электронной разведки ТУ-214Р, которые должны улучшить наведение.
Это полностью соответствует планам сирийского президента Башара Асада продолжать войну до полной победы над всеми повстанцами. Тем не менее, Москва пыталась дистанцироваться от столь негибкой позиции. Российскому руководству гораздо выгоднее совмещать постоянные авиаудары с дипломатическими маневрами, целью которых является обеспечение серьезной и, что важно, намеренно разрушительной роли в любых переговорах по сирийскому вопросу.
Пространство для таких маневров создали разногласия в возглавляемой США коалиции, которая не может совместить военную цель победы над ИГИЛ с политической целью устранения режима Башара Асада.
Эти противоречия усилились в процессе битвы за Алеппо, когда Турция начала бомбардировки курдских отрядов народной самообороны к северу от города, а затем пострадала от терактов. Сейчас Турция все ближе подходит к решению о начале наземной операции в Сирии. Россия прекрасно знает, что США разрываются между сохранением альянса с Турцией и поддержкой сил курдов. Таким образом, РФ попыталась обострить эту дилемму, предложив СБ ООН резолюцию, которая заранее осудила бы турецкую интервенцию. Этот шаг заблокирован, но на фоне того, что Турция нашла поддержку Саудовской Аравии для более прямого давления на Асада, курды начинают работать с правительственными войсками Асада и распространять слухи о возможной «большой войне» бок о бок с Россией в регионе.
Москва почти наверняка не планирует начинать такую войну и, по сути, не имеет возможностей для расширения сирийского вторжения, а также не располагает вариантами сокращения негативных последствий для себя на международной арене вследствие таких действий. Тем не менее, Путин использует любую возможность, чтобы разделить партнеров по коалиции, обещая королю Саудовской Аравии не увеличивать экспорт нефти и убеждая обеспокоенных европейцев, что российское вмешательство сделает возможной доставку гуманитарной помощи в осажденные сирийские города.
Самое же важное для Путина – связь с США. И, хотя Обама устал от игр Путина, он все же продолжает ему звонить. Да, американский президент очень точно заявил, к раздражению Кремля, что РФ застряла в сирийском болоте. Тем не менее, США все же приходится сообщать российскому военному руководству точное расположение своих сил, чтобы избежать жертв из-за хаотичных ударов российской авиации.
Целью многосторонних диалогов Москвы, похоже, является стремление создать ситуацию, в которой ни одна из внешних сторон (кроме, очевидно, Ирана) не смогла бы активно вмешиваться в сирийскую войну. Некоторые российские эксперты утверждают, что это полностью совпадает с интересами США, поскольку Вашингтон ничего не планирует делать с этой зоной катастрофы. Можно подметить очевидные сходства в использовании переговоров в качестве инструмента для манипулирования конфликтом в Сирии и Украине. Так называемый «минский процесс», в результате которого год назад было заключено соглашение, не остановил битву в Дебальцево, но заставил Германию и Францию создать изначально неработающий переговорный формат. Ни одна из сторон конфликта не рассчитывала на полноценное воплощение соглашений; тем не менее, все они утверждают, что альтернативы ему нет. Тем временем, соглашение нарушается каждый день 50-70 обстрелами.
Несомненно, Россия находится в тяжелейшем экономическом состоянии, и Путин твердо придерживается курса, который ведет страну к катастрофе. Он знает, что россияне все больше теряют интерес к сирийской авантюре; возможная победа в Алеппо их отношение вряд ли изменит. В то же время, массивная «патриотическая мобилизация», достигнутая аннексией Крыма, слабеет все быстрее из-за внутренней обеспокоенности – падение уровня жизни делает людей глухими к пропаганде. Путин не может допустить падения своих рейтингов и нуждается в новой военной цели, ведь это единственный действующий инструмент его стратегии выживания.
Переговоры с западными «партнерами» – не только средство замаскировать следующий шаг Москвы, но также инструмент для расширения трещин в трансатлантическом лагере и пробуждения сомнений в лидерстве США. Сдерживание – дорогостоящая и часто непопулярная стратегия, и периодические попытки западных союзников от нее отказаться оправдываются предложениями «понять» логику Путина. Он рассчитывает на робость Запада, замаскированную под политический реализм.